Содержание

Читальный зал

История вторая

Глава 7

Осталось ли это место на картах Второй Мировой?

Быть может, это известный историкам и воспетый в книгах плацдарм, на котором когда-то сошлись в кровопролитной схватке две армии, вгрызлись друг другу в глотки — и дрогнувшая машина блицкрига откатилась назад?

А может быть, это одно из безвестных полей нашего позора, где отборные немецкие части растоптали брошенных им навстречу необученных и плохо вооруженных ополченцев? И место ему — лишь в архивах Министерства Обороны?

Плохо я знаю историю. Но скорее всего — второе. Уж больно здесь пусто, уныло, мертво. Брошенная, мусорная земля, на которую даже колхозы не зарились.

Не любят в нашей стране ставить памятники на полях поражений.

Может быть потому и с победами не все гладко?

Я стоял на берегу речушки и смотрел на мертвое поле. Не слишком большое: полоса земли между лесом и рекой, километр в ширину, километров десять в длину. И не так уж много людей здесь полегло. Скорее сотни, чем тысячи.

Впрочем, разве можно сказать, что это мало? Винтовок было больше.

Метрах в ста от Арины я присел и побежал на корточках. Наложенное Светланой заклинание еще действовало, иначе я быстро бы выдохся. Метрах в пятидесяти — лег и пополз. Земля была сырой, я сразу же измазался. Хорошо еще, что эта грязь при выходе из Сумрака отвалится сама собой. Синий мах зашевелился, не зная, на что решиться — то ли приблизиться ко мне, то ли отползти от беды. Плохо. Арина может понять, отчего волнуется мох...

И тут совсем рядом, метрах в пяти, стала медленно подниматься черноволосая голова. Ощущение было таким, будто Арина выныривает прямо из земли. Слишком узкая и густо заросшая траншея...

Я застыл.

Но Арина не смотрела в мою сторону. Медленно медленно встала в полный рост — до того, похоже, сидела на дне старого окопа. Картинно поднесла ладонь козырьком ко лбу. Я понимал, что она смотрит сквозь Сумрак.

К счастью, не на меня.

Приближались мои подневольные рекруты.

Красиво они бежали! Даже из Сумрака их бег выглядел быстрым, вот только в прыжках зависали слишком уж надолго. Впереди — старый, мудрый вожак. За ним — волчата.

Человек бы испугался.

Арина засмеялась. Встала, руки в боки, ни дать, ни взять крепкая молодуха из Малороссии, взирающая на приближение непутевого муженька с собутыльниками. Заговорила — поплыли в воздухе низкие, гулкие звуки. В Сумрак она входить не спешила. И я тоже вышел в человеческий мир.

— ...пустобрехи! — донеслось до меня. — Али плохо я вас попотчевала?

Волки перешли на шаг. Остановились метрах в двадцати.

Вожак выступил вперед и пролаял:

— Ведьма! Говорить... надо говорить!

— Говори, серый, — добродушно сказала Арина. Надолго Игорю ведьму не отвлечь, это я понимал.

В любой миг она нырнет в Сумрак и оглядится как следует.

Где же Надюшка?

— Девочку... отдай... — проорал-провыл волк. — Светлый... буйствует... отдай девочку... хуже будет...

— Да ты, никак, угрожать вздумал? — удивилась Арина. — Совсем сбрендил. Кто же отдаст ребенка волкам? Убирайтесь подобру-поздорову!

Странно — она будто тянула время.

— Жив... ребенок? — чуть чище произнес волк.

— Наденька, ты жива? — глядя куда-то вниз, спросила Арина. Пригнулась — и подняла девочку из траншеи, поставила на землю.

У меня перехватило дыхание. Надюшка совсем не выглядела испуганной или усталой. Похоже было, что происходящее ей даже нравилось — куда больше, чем прогулки с бабушкой.

Но она была близко, слишком близко к ведьме!

— Волчок, — сказала Надя, глядя на оборотня. Протянула к нему ручонку — и радостно засмеялась. Оборотень завилял хвостом!

Нeт, это продлилось всего несколько секунд. Игорь напрягся, вздыбилась шерсть — и снова перед нами был зверь, а не ручная собачка. И все-таки этот миг был — оборотень залебезил перед двухлетней девочке, неинициированной Иной!

— Волчок, — согласилась Арина. — Наденька, а посмотри, кто тут еще? Глазки закрой и посмотри. Как я учила.

Надюшка с готовностью закрыла глаза ладошками. И стала поворачиваться в мою сторону.

Да она же ее инициирует!

Если Надюшка и впрямь— научилась смотреть сквозь Сумрак...

Дочка повернулась ко мне. Улыбнулась.

— Папка...

В следующий миг я понял сразу две вещи.

Первое — Арина прекрасно знала, что я рядом! Ведьма играла со мной.

Второе — Надюшка не смотрела сквозь Сумрак! Она развела пальчики и подглядывала между ними.

Вначале я ушел в Сумрак. Нервы были так взвинчены, что я рухнул сразу на второй слой — в глухую ватную тишину и бледные серые тени.

Аура Арины пылала оранжевым и бирюзовым. Вокруг Надюшки сиял чистый белый ореол — будто маяк бил в пространство: потенциальная Иная! Светлая! огромной силы!

И начавшие бег оборотни — комки красного и багрового, ярость и злость, голод и страх,

— Светлана! — крикнул я, вскакивая. В серое пространство, в мягкую тишину. — Приди!

Место для портала я наметил просто — швырнул в Сумрак чистой Силой, будто огненную цепочку протянул, посадочный коридор. От себя — и до Арины.

И одновременно побежал, так, чтобы Надюшка не закрывала от меня Арину, сбрасывая с кончиков пальцев давно заученные заклинания.

Фриз — локальная остановка времени.

Опиум — сон.

Тройное лезвие — самое грубое и простое из силовых заклинаний.

Танатос — смерть.

Ни на одно из них я не возлагал никакой надежды. Все это может сработать, когда перед тобой слабейший. Превосходящий по силе Иной удары отразит, будь он в Сумраке или в человеческом мире.

Мне надо было лишь отвлечь и задержать ведьму. Перегрузить ее защиту, наверняка построенную на амулетах и талисманах. Все эти эффектные фейерверки на то и рассчитаны — нащупать брешь в обороне.

Фриз будто в никуда канул.

Сонное заклятие срикошетило и ушло в небо. Надеюсь, над нами нет самолетов.

Тройное лезвие не подвело — сверкающие клинки вонзились в ведьму. Вот только плевать она хотела на тройное лезвие.

С призывом смерти вышло хуже всего! Не зря я не люблю эту магию, стоящую так опасно близко к заклинаниям Темных. Арина, даром что была в обычном мире, успела подставить руку. Сгусток серой мглы, убивающий волю и останавливающий сердце, послушно лег в ее ладонь.

Арина смотрела на меня сквозь Сумрак и улыбалась. Ладонь ее нависла над головой Надюшки и серый клубок медленно сочился сквозь пальцы.

Я прыгнул к ним — не отразить удар, так хоть подставиться под него самому,

Но Арина уже была на втором слое Сумрака, стремительная и ослепительно красивая. Движением пальцев скомкала мое заклятие — и небрежно бросило в волков.

— Не спеши... — напевно сказала ведьма. В тишине второго слоя ее слова гремели — и ноги предали меня. Я рухнул на колени в шаге от Арины и Надюшки.

— Не трогай! — крикнул я.

— Просила же... — тихо сказала ведьма. — Ну помог бы уйти... что тебе старая ведьма?

— Я тебе не верю!

Арина кивнула, устало и горько:

— Правильно не веришь... А мне-то что делать, чароплет?

Ее рука скользнула по юбке, сорвала с пояса веточку сушеных ягод. Швырнула в пылающие белые огни, вспухли клубы черного дыма — и ориентир для портала исчез.

Светлана не успела!

— Выбора мне не оставляешь. Светлый, — Арина скривилась. — Понял? Тебя убить придется, и дочка твоя без надобности становится. Куда же ты с вторым уровнем-то полез?

И в этот миг в спину Арине ударил сверкающий белый клинок. Вынырнул на миг из груди, с оттягом пошел назад, повинуясь невидимой руке.

— А-а-а-а... — простонала ведьма, невольно подаваясь вперед.

Огненное лезвие плыло в сумраке.

Потом серая мгла разошлась, выпуская Светлану.

Ведьма будто уже оправилась от удара. Отступала, приплясывая, не отрывая взгляд от Светланы. Прожженная прореха на платье дымилась, но кровь не текла. А во взгляде было скорее восхищение, чем ненависть.

— Ух ты... Великая... — Арина рассмеялась каркающим смехом. — Я просчиталась?

Светлана не отвечала. Такой ненависти в ее взгляде я даже представить себе не мог — человек умер бы, лишь посмотрев ей в глаза. В правой руке она сжимала белый меч, пальцы левой перебирали воздух — будто собирали невидимый кубик Рубика.

Сумрак потемнел. Вокруг Надюшки вспыхнула радужная сфера. Следующий пасс Светланы достался мне — к телу вернулась подвижность. Я вскочил, стал заходить ведьме за спину. В этой войне у меня вторые роли.

— Ты с какого уровня зашла, егоза? — почти добродушно спросила ведьма. — Неужто с четвертого? На третий-то я поглядывала...

И я почувствовал — ей очень, очень важен ответ.

— С пятого, — вдруг произнесла Светлана.

— Плохо-то как... — пробормотала ведьма. — Вот она, ярость материнская... — Покосилась на меня краем глаза, снова уставилась на Светлану. — Ты уж не трепись попусту, чего там увидала...

— Не учи ученую, — кивнула Светлана. Ведьма кивнула. И быстро-быстро засучила руками, выдирая у себя волосы. Не знаю, ждала ли этого Светлана — я посчитал за благо отпрыгнуть. И не зря — вокруг ведьмы закружилась черная метель, будто каждый волос превратился в тонкое острое лезвие из черной стали. Ведьма стала наступать на Светлану. Светлана бросила в ведьму белый меч — лезвия раскрошили и погасили его, но тут перед Светланой возник прозрачный, сам собой плывущий щит.

Кажется, это называлось “защита Лужина”.

Лезвия беззвучно и почти мгновенно поломались о щит.

— Ой, мамочки... — жалобно сказала Арина. Странно — у меня не было сомнений, что она говорит искренне. И в то же время — театрально, работая на публику.

То есть — на меня.

— Сдавайся, тварь, — сказала Светлана. — Пока предлагаю — сдавайся!

— А если... если так... — вдруг произнесла Арина. — А?

За амулеты она в этот раз не бралась. Только напевно затянула свои нескладные вирши:

— Собирайся к праху прах.

Силу ощути в руках,

Будь слугой и будь опорой.

А не то развею скоро!

От Арины я ожидал чего угодно. Но не этого. Даже у Темных настоящие некроманты встречаются редко.

Из земли медленно поднимались мертвые!

Немецкие солдаты Второй Мировой вновь шли в бой!

Четверо одетых в лохмотья скелетов — между костями набилась земля, плоти давно уже не оставалось, кольцом встали вокруг Арины. Один слепо побрел ко мне, нелепо помахивая беспалыми руками — фаланги пальцев сгнили начисто. При каждом шаге от нелепого зомби отваливались куски. Трое таких же несчастных уродцев двинулись к Светлане. Один из них даже держал в руках черный автомат с отвалившимся магазином.

— Сумеешь Красную Армию поднять? — задорно выкрикнула Арина.

Зря она это сделала — Светлана будто окаменела. И процедила сквозь зубы:

— У меня дед воевал. Пугать вздумала...

Что она сделала — я не понял. Я бы использовал “серый молебен”, но она обошлась Это уже все было из высших, недоступных мне разрядов магии. Только зомби рассыпались пылью.

А Светлана и Арина безмолвно уставились друг на друга.

Шутки кончились.

Волшебница и ведьма сошлись в прямом противоборстве Силы.

Пользуясь короткой передышкой, собирался с силами и я. Если вдруг Светлана дрогнет — я ударю...

Дрогнула Арина.

Вначале с нее сорвало платье. Наверное, на мужчину это могло бы подействовать деморализующе.

Потом ведьма стала стремительно стареть. Роскошные черные волосы обратились в жалкий седой клок. Втянулись груди, ссохлись руки и ноги. Не то Гингема из детской сказки, не то Гагула из взрослой.

И никаких красочных эффектов.

— Имя! — крикнула Светлана. Арина колебалась недолго.

Беззубый рот шевельнулся и прошамкал:

— Арина... я в твоей власти, чародейка...

Только тут Светлана расслабилась — и будто поникла. Обойдя смирившуюся Арину, я взял жену под руку.

— Ничего, я держусь, — Светлана улыбнулась.

— Получилось.

Старуха — язык не поворачивался называть ее Ариной — печально смотрела на нас.

— Позволишь ей принять прежний вид? — спросил я.

— Что, прежняя была симпатичнее? — Светлана даже попыталась пошутить.

— Она от старости умрет в любой миг, — сказал я. — Ей же двести с лишним...

— Вот и пусть дохнет... — пробормотала Светлана. Исподлобья посмотрела на Арину. — Ведьма! Я позволяю тебе стать моложе! Тело Арины стремительно распрямилось, налилось жизнью. Ведьма жадно глотнула воздух. Посмотрела на меня и сказала:

— Спасибо, чароплет...

— Выходим, — приказала Светлана. — И без глупостей, даю тебе лишь право выйти из Сумрака!

Сейчас вся сила ведьмы — та, что не исчезла вместе с сорванной одеждой и амулетами, была под полным контролем Светланы. Образно говоря, она держала руку на рубильнике.

— Чароплет... — не отрывал от меня взгляда, сказала Арина. — Вначале сними щиты с дочки. У нее под ногами — граната с выдернутой чекой. Вот-вот взорвется.

Светлана вскрикнула.

Я бросился к радужному шару. Ударил, пробивая Сферу Отрицания. Под ней было еще два щита — я сорвал их грубо, работая на одной лишь энергии.

Со второго слоя ничего не было видно.

Найдя свою тень я вывалился на первый слой. Здесь было чисто, никаких следов синего мха — бушевавшая битва выжгла его начисто.

И почти сразу я увидел древнюю “лимонку”, лежащую под ногой Надюшки. Арина положила ее, ныряя в Сумрак. Подстраховалась, стерва,

Чека была вырвана. Где-то внутри гранаты томительно медленно горел запал, а в человеческом мире уже прошло три-четыре секунды...

Радиус поражения — двести метров.

Если бы она взорвалась внутри щитов, от Надюшки осталась бы только кровавая пыль... Я нагнулся, подхватывая гранату. Очень трудно работать с предметами реального мира, находясь в Сумраке. Хорошо хоть, у гранаты был четкий сумеречный двойник — такой же ребристый, подернутый грязью и ржой...

Выбросить?

Нельзя.

В человеческом мире она далеко не улетит. Заберу в Сумрак — тут же взорвется.

Я не нашел ничего лучшего, чем рассечь гранату напополам — будто выковыривая косточку из авокадо. И еще на несколько кусочков... выискивая среди железа и взрывчатки тлеющую трубочку замедлителя. Призрачное лезвие, клинок чистой Силы, шинковало гранату, будто спелый помидор.

Наконец я его нашел — крошечный огонек, уже подползший к запалу. Затушил — пальцами.

И вывалился в человеческий мир. Потный, едва стоящий на трясущихся ногах, мотающий рукой. Обожженные пальцы ныли.

— Мужикам только дай в железяках поковыряться, — язвительно сказала Арина, появившаяся вслед за мной. — Закрыл бы ее в щит, пусть взрывается! Или морозом кинул, пусть застынет до завтра...

— Папка, научи меня так прятаться, — сказала Надюшка, как ни в чем не бывало. Увидела Арину — и громко возмутилась: — Тетя, ты дура? Голой нельзя ходить!

— Я тебе сколько раз говорила, не смей так разговаривать со взрослыми! — воскликнула Светлана. И тут же, схватив Надюшку на руки, принялась ее целовать.

Сумасшедший дом какой-то...

Еще бы тещу сюда, пусть выскажется...

Я сел на край траншеи. Хотелось курить. Еще хотелось выпить. И поесть. И поспать. Или, хотя бы, закурить.

— Больше не буду, — привычно пробормотала Надя. — А волчок заболел!

Только сейчас я вспомнил про оборотней. Обернулся.

Волк лежал и слабо сучил лапами. Вокруг метались волчата.

— Уж извини, чароплет, — сказала Арина. — Я твоей мертвечиной в оборотня кинула. Времени не было разбираться.

Я посмотрел на Светлану. “Танатос” — это вовсе не обязательно верная смерть. Заклятие еще можно снять.

— Я пустая... — тихо сказала Светлана. — Я все выложила.

— Хотите — спасу паскудника, — предложила Арина. — Мне не трудно.

Мы переглянулись.

— Почему ты сказала про гранату? — спросил я.

— Какая мне польза, если дите умрет? — равнодушно ответила Арина.

— Она будет Великой Светлой, — сказала Светлана. — Самой Великой!

— Ну и пускай будет, — Арина улыбнулась. — Может, вспомнит тетю Арину, с которой о травках и цветочках говорила... Не бойтесь. Темной ее никто не сделает. Не простой это ребеночек, тут без магии не обошлось... Что с волчарой делать?

— Спаси его, — просто сказала Светлана. Арина кивнула. А мне вдруг бросила:

— Там, в окопе сумка стоит... в ней курево есть и еда. Я этот схрон давно приготовила.

С Игорем ведьма возилась минут десять. Вначале отогнала рычащих волчат: те отбежали в сторонку, попробовали там перекинуться в детей, не сумели и залегли в кустах. Потом принялась что-то нашептывать, поминутно срывая то одну, то другую травку. Прикрикнула на волчат — те разбежались в стороны и вернулись с какими-то веточками и корешками в зубах.

Мы со Светланой смотрели друг на друга — и ни о чем не говорили. И так все было понятно. Я докурил вторую сигарету, смял в руках третью и достал из черной матерчатой сумки плитку шоколада. Кроме курева, шоколада и пачки английских фунтов — предусмотрительна ведьма! — в сумке ничего не было.

А я, почему-то, до сих пор надеялся найти “Фуаран”...

— Ведьма! — крикнула Светлана, когда оборотень, все еще мелко вздрагивая, поднялся на ноги. — Иди сюда!

Арина, грациозно покачивая бедрами и ничуть не стесняясь наготы, вернулась к нам. Оборотень тоже лег поблизости. Он тяжело дышал, волчата сгрудились вокруг и принялись его вылизывать. Светлана поморщилась, глядя на эту сцену, потом перевела взгляд на Арину:

— В чем тебя обвиняют?

— По указке не установленного Светлого нарушила рецептуру зелья. Этим сорвала совместный эксперимент Инквизиции, Ночного и Дневного Дозоров.

— Так и было? — уточнила Светлана.

— Было, — легко призналась Арина.

— Зачем?

— С самой революции мечтала красным навредить.

— Не ври, — Светлана сморщилась. — Плевать тебе на красных, белых и голубых. Зачем рисковала?

— Какая тебе разница, чародейка? — Арина вздохнула.

— Есть разница. Для тебя в первую очередь.

Ведьма вскинула голову. Посмотрела на меня, на Светлану. У нее дрогнули веки.

— Тетя Арина, тебе грустно? — спросила Надюшка. Покосилась на маму и сама закрыла рот ладошками.

— Грустно, — ответила ведьма.

Очень, очень не хотелось Арине попадать в лапы Инквизиции.

— Эксперимент поддерживали все Иные, — сказала Арина. — Темные считали, что появление в руководстве страны, а продукция хлебозавода шла в первую очередь в Кремль и Наркоматы, тысяч убежденных коммунистов ничего не изменит. Напротив, вызовет неприязнь к советам во все остальном мире. Светлые же считали, что после трудной, но победоносной войны с Германией — ее вероятность уже тогда отчетливо читалась провидцами, Советский Союз сумеет стать действительно привлекательным обществом. Был такой закрытый отчет... в общем — коммунизм люди бы построили к восьмидесятому году...

— А кукурузу сделали главной кормовой культурой, — фыркнула Светлана.

— Не балаболь попусту, чародейка, — спокойно оборвала Свету ведьма. — Про кукурузу не помню. А вот лунный город уже в семидесятых должны были соорудить. На Марс слетать, еще чего-то... Вся Европа была бы коммунистической. Причем — не из-под палки. И сейчас был бы на Земле огромный Советский Союз, огромные Соединенные Штаты... вроде как Британия, Канада и Австралия в них входили... Еще Китай сам по себе оставался.

— Значит, просчитались Светлые? — спросил я.

— Нет, — Арина покачала головой. — Не просчитались. Кровищи, конечно, море бы пролилось. Но то что получалось в итоге, оказалось бы штукой довольно сносной. Куда получше всех нынешних режимов... Светлые другого не учли! При таком раскладе примерно в наши дни люди узнавали о существовании Инык.

— Ясно, — сказала Светлана. Надюшка беспокойно ерзала у нее на коленях — ей надоело сидеть, ей хотелось “к волчку”.

— Поэтому тот... не установленный Светлый... — Арина улыбнулась, — который догадался просчитать будущее тщательнее других, пришел ко мне. Мы несколько раз встречались, обсуждали ситуацию. Беда состояла в том, что эксперимент планировали не только Высшие, способные оценить опасность нашей демаскировки, но и большое количество магов первой-второй категории, даже некоторые из третьей и четвертой. Проект пользовался большой популярностью. Чтобы его отменить официально, надо было дать полную информацию тысячам Иных. На это пойти было нельзя.

— Понимаю, — сказала Светлана. А вот я ничего не понимал!

Мы таим свое существование от людей, потому что боимся. Нас, все-таки, слишком, мало, и никакая магия не позволит нам уцелеть, если начнутся новые “охоты на ведьм”. Но в этом добром и хорошем будущем, что по словам Арины могло уже состояться, разве грозила бы нам опасность?

— Поэтому мы решили саботировать эксперимент, — продолжала Арина. — Это увеличивало жертвы во Второй Мировой, зато снижало жертвы от экспорта революции в Европу и Северную Африку. Примерно так на так и выходило... Конечно, жизнь в России сейчас не такая сытная и благостная, как должна была быть. Но кто сказал, что счастье измеряется сытостью пуза?

— И впрямь, — не выдержал я. — Любой поволжский учитель или украинский шахтер с тобой согласится.

— Счастье надо искать в духовном богатстве! — отбрила Арина. — А не в ваннах с пузырьками или теплом сортире. Зато об Иных люди не знают!

Я смолчал. Сидящая перед нами женщина была не просто виновна — ее под трибунал следовало волочь на веревке, побивая по пути камнями! Город на Луне, значит? Ладно, нет у нас города на Луне и не надо. А вот зато, что обычные города чуть живы, что до сих пор на нас весь мир с опаской смотрит...

— Бедная, — сказала Светлана. — Тяжело тебе пришлось?

Вначале мне показалось, что она издевается над Ариной.

То же самое подумала и ведьма.

— Жалеешь или насмешничаешь? — спросила она.

— Жалею, — ответила Светлана.

— Людишек мне не жалко, не думай лишнего, — процедила ведьма. — А вот страну — да, жалко. Моя это страна, какая есть, а вся моя! Только лучше уж так, как вышло. Жить будем — не помрем. Люди новых людей нарожают, города построят, поля вспашут.

— Ты не от ЧК в спячке пряталась, — сказала вдруг Светлана. — И даже не от Инквизиции. Отбрехалась бы, чую... Тебе не хотелось видеть, что с Россией делается после твоего саботажа.

Арина смолчала.

А Светлана посмотрела на меня и спросила:

— Что теперь будем делать?

— Решай сама, — как-то не до конца понимая вопрос, сказал я.

— Ты куда собиралась бежать? — спросила Светлана. — В Сибирь, — спокойно ответила Арина. — В России так заведено — в Сибирь али ссылают, али сами бегут. Выберу деревеньку почище, да и поселюсь на отшибе. На жизнь я себе заработаю... мужика найду, — она с улыбкой провела рукой по пышной груди. — Подожду годков двадцать, посмотрю, что творится. Заодно и подумаю, что Инквизиции говорить, если поймают.

— Сама ты за оцепление не уйдешь, — пробормотала Светлана. — И мы тебя вряд ли выведем.

— Я... спрячу... — хрипло прокашлял оборотень. — За мной... должок...

Арина прищурилась, спросила:

— За то, что исцелила?

— Нет... не за это... — туманно ответил оборотень. — Выведу... через лес... в лагерь... там спрячу... потом... уйдешь.

— Никто и никуда, — начал я. Но ладонь Светланы мягко коснулась моих губ — словно она Надюшку успокаивала.

— Антон, так будет лучше. Арине лучше уйти. Она ведь Наденьку не тронула, верно?

Я замотал головой. Чушь, бред, морок! Неужели ведьма таки исхитрилась, и подчинила ее своей воле?

— Так будет лучше! — с напором повторила Светлана.

И повернулась к Арине:

— Ведьма! Дай клятву, что никогда больше не отнимешь у человека или Иного жизнь!

— Не могу я таких клятв давать, — Арина замотала головой.

— Дай клятву, что в течении ста лет ты не отнимешь жизнь человека или Иного, если только он не будет угрожать твоей жизни... и у тебя не останется иных способов защититься, — помедлив секунду сказала Светлана.

— Вот другое дело! — Арина улыбнулась. — Сразу видно, повзрослела Великая... Век беззубой вековать — мало радости. А все ж таки подчиняюсь. Пусть Тьма будет мне свидетелем!

Она подняла ладонь — и сгусток мрака на миг возник над ладонью. Оборотни, и взрослый, и щенки, тихо заскулили.

— Возвращаю тебе твою Силу, — сказала Светлана, прежде чем я успел ее остановить.

И Арина исчезла.

Вскочив, я встал рядом со спокойно сидящей Светланой. У меня оставалось немного Сил... на пару ударов хватит, вот только что ведьме эти удары...

Арина вновь появилась перед нами. Уже одетая, кажется даже, причесанная. Улыбающаяся.

— А ведь я и без смертоубийства могу тебе напакостить! — с ехидцей сказала она. — Параличом разбить, или уродиной сделать.

— Можешь, — согласилась Светлана. — Спору нет. Вот только к чему это тебе?

И на короткий миг в глазах Арины проснулась такая пронзительная тоска, что у меня больно заныло в груди.

— Ни к чему, чародейка. Что ж, прощай. Я добра не помню, но спасибо сказать не постыжусь... спасибо, Великая. Трудно тебе будет... теперь.

— Я уже поняла, — тихо сказала Светлана. Взгляд Арины остановился на мне и она кокетливо улыбнулась:

— И ты прощай, чароплет. Ты меня не жалей, не люблю этого. Эх... жалко, что ты жену любишь...

Она присела на колени, потянулась рукой к Надюшке.

Светлана ее не остановила!

— До свиданья, девочка! — весело сказала ведьма. — Я злая тетка, но тебе добра желаю. Не дурак был тот, кто твою судьбу загодя рисовал... ох, не дурак... Может у тебя то получится, чего у нас не вышло? Возьми и ты от меня подарочек... — она покосилась на Светлану.

Светлана кивнула!

Арина взяла Надюшу за пальчик. Пробормотала:

— Силу тебе желать? И без того Силы много. Всего дали... всего в достатке... Ты цветочки любишь, правда? Возьми от меня дар — цветы — травки пользовать. Это и Светлой волшебнице пригодится.

— До свиданья тетя Арина, — тихо сказала Надюшка. — Спасибо.

Ведьма еще раз посмотрела на меня — ошарашенного, растерянного, ничего не понимающего. И обернулась к оборотням.

— Что ж, веди, серый! — воскликнула она. Волчата бросились вслед за ведьмой и своим наставником. Один паскудник даже остановился, задрал лапу на кустик и, демонстративно глядя на нас, попрыскал. Надюшка захихикала.

— Светлана... — прошептал я. — Уходят же...

— Пусть уходят, — ответила она. — Пусть.

И повернулась ко мне.

— Что произошло? — заглядывая ей в глаза, спросил я. — Что и когда?

— Давай вернемся домой, — сказала Светлана. — Нам... нам надо поговорить, Антон. Серьезно поговорить.

Как же я ненавижу эти слова!

После них никогда не бывает ничего хорошего!

Эпилог

Теща квохтала вокруг Надюшки, укладывал ее спать:

— Ах ты выдумщица, ах, фантазерка...

— Мы гуляли с тетей... — сонно спорила дочка.

— Гуляли, гуляли... — радостно подтвердила теща.

Светлана болезненно поморщилась. Рано или поздно, всем Иным приходится манипулировать с памятью своих родных.

Ничего приятного в этом нет.

Конечно, у нас есть выбор. Можно раскрыть правду — или часть правды, близким людям.

Но это тоже ни к чему хорошему не приводит.

— Спокойной ночи, доченька, — сказала Светлана.

— Идите-идите, — фыркнула теща. — Совсем замотали мою девочку, мою сладкую...

Мы вышли из комнаты, Светлана плотно притворила ставни. Закрыла дверь. Стало тихо, только поскрипывали на стене старые ходики.

— Сплошные ути-пуси, — сказал я. — Нельзя так с ребенком...

— С девочкой — можно, — отмахнулась Светлана. — Тем более, в три года. Антон... пойдем в сад.

— В сад, все — в сад, — бодро согласился я. — Идем.

Не сговариваясь, мы прошли к гамаку. Сели рядом — и я почувствовал, что Светлана пытается отстраниться, как ни трудно это сделать в гамаке.

— Начни с самого начала, — посоветовал я.

— С начала... — Светлана вздохнула. — С начала не получится. Все слишком перепуталось.

— Тогда объясни, почему ты отпустила ведьму?

— Она слишком много знает, Антон. И если будет суд... если все это откроется...

— Но она — преступница!

— Арина ведь не сделала нам ничего плохого, — тихо, будто себя уговаривая, произнесла Светлана. — Я думаю, в ней нет подлинной кровожадности. Большинство ведьм по-настоящему злобные, но бывают и такие...

— Сдаюсь! — я поднял руки. — И оборотней приструнила, и Надю не обидела. Арина Родионовна, право слово. А что со срывом эксперимента?

— Она же объяснила.

— Что объяснила? Что без малого сотня лет истории России пошла коту под хвост? Что вместо нормального общества была построена бюрократическая диктатура... со всеми вытекающими последствиями.

— Ты же слышал — в итоге люди узнали бы про нас!

Глубоко вдохнув, я попытался собраться с мыслями.

— Света... ну что ты говоришь? Пять лет назад ты сама была человеком! Мы и остались людьми... только мы более продвинутые. Ну, новый виток эволюции. Узнали бы люди — и ничего страшного!

— Мы не более продвинутые, — Светлана покачала головой. — Антон, когда ты меня позвал, я догадывалась, что ведьма станет следить за Сумраком. Я прыгнула сразу на пятый уровень. Думаю, кроме Гесера и Ольги там никто из наших не бывал...

Она замолчала. И я понял — это и есть то, о чем Светлана хочет сказать. Что-то по-настоящему ужасное.

— Что там. Света? — прошептал я.

— Я довольно долго там была, — продолжала Светлана. — В общем, я кое-что поняла. Неважно сейчас, как именно.

— Ну?

— В той ведьмовской книге все написано правильно, Антон. Мы не настоящие маги. Мы не обладаем большими способностями, чем люди. Мы — все равно, что синий мох с первого слоя. Помнишь тот пример из ведьмовской книжки, про температуру тела и окружающей среды? Так вот, у всех людей магическая температура — тридцать шесть и шесть. Тех, кто очень счастлив или очень несчастлив, лихорадит. У них — температура выше. И вся эта энергия, вся эта Сила — она греет мир. У нас — температура тела ниже нормы. Мы ловим чужую Силу и можем ее перераспределять. Мы — паразиты. У какого-нибудь слабенького Иного, вроде Егора, температура — тридцать четыре градуса. У тебя, к примеру, двадцать. У меня — десять.

Я ответил сразу. Я уже думал об этом, едва прочитав книгу.

— Ну и что. Света? Ну и что с того? Люди не могут пользоваться своей Силой. Мы — можем. Какая разница?

— Разница в том, что люди с этим никогда не смирятся. Даже самые хорошие, самые добрые всегда поглядывают с завистью на тех, кому дано больше. На спортсменов, на красавцев и красавиц, на гениальных и талантливых. Но тут и жаловаться-то не на что... судьба, случай. А теперь представь, что ты — обычный человек. Самый обычный. И вдруг узнаешь, что кто-то живет сотни лет, умеет предугадывать будущее, исцеляет болезни и наводит порчу. Все всерьез, все по-настоящему! И все — за твой счет! Мы — паразиты, Антон. Такие же, как вампиры. Такие же, как синий мох. Если это выплывет наружу, если придумают какой-нибудь прибор, отделяющий людей от Иных — на нас станут охотиться и нас станут истреблять. Рассеемся среди людей — выловят поодиночке. Собьемся в кучку и создадим свое государство — забросают атомными бомбами.

— Разделять и защищать... — прошептал я главный лозунг Ночного Дозора.

— Верно. Разделять и защищать. И не людей от Темных, а людей от Иных вообще.

Я засмеялся. Я смотрел в ночное небо и смеялся — вспоминая себя самого, чуть-чуть моложе, идущего по темной улице навстречу вампирам. С горячим сердцем, чистыми руками и пустой, холодной головой...

— Мы столько раз с тобой говорили, в чем же наше отличие от Темных... — тихо сказала Светлана. — Я нашла еще одну формулировку. Мы — добрые пастухи. Мы бережем стадо. Наверное, это уже немало. Но только не надо обманываться самим и обманывать других. Никогда все люди не станут Иными. Никогда мы не откроемся перед ними. И никогда не позволил людям построить более-менее приличное общество. Капитализм, коммунизм... дело не в этом. Нас устроит только мир, в котором люди будут озабочены размером кормушек и качеством сена. Потому что как только они вынут голову из кормушки, оглядятся и увидят нас — нам придет конец.

Я смотрел в небо — и баюкал на коленях руку Светланы. Только руку, теплую и безвольную... совсем недавно обрушивающую громы и молнии на ведьму-вредительницу...

Беспомощную руку Великой волшебницы, в которой в два раза меньше магии, чем во мне.

— И ничего не сделать, — прошептала Светлана.

— Дозоры не выпустят людей из хлева. В Штатах будут большие и сытные кормушки, в которые хочется зарыться с головой. В каком-нибудь Уругвае — редкая травка на косогорах, чтоб не было времени посмотреть в небо. Все что мы можем сделать — выбрать хлев посимпатичнее и покрасить его в веселенький цвет.

— Если рассказать об этом Иным?

— Темных это не огорчит. Светлые смирятся. Я узнала правду, которую не хочу знать, Антон — и смирилась. Может быть, мне не стоило тебе говорить? Но это было бы нечестно. Словно ты тоже часть стада.

— Света... — я посмотрел на слабый свет ночника в окне. — Света, а какова магическая температура у Надюшки?

Она помедлила, прежде чем ответить.

— Ноль.

— Величайшая из Великих... — сказал я.

— Абсолютно лишенная магии... — откликнулась Светлана.

— Что нам теперь делать?

— Жить, — просто сказала Светлана. — Я Иная... и поздно изображать невинность. Беру я силу у людей, тяну из Сумрака — все равно это чужая сила. Но моей вины в этом нет.

— Света, я поеду к Гесеру. Прямо сейчас. Я уйду из Дозора.

— Знаю. Езжай.

Я встал, придержал качнувшийся гамак. Было темно и я не мог разглядеть лица Светланы.

— Езжай, Антон, — повторила она. — Нам будет трудно смотреть в глаза друг другу. Надо время, чтобы свыкнуться.

— Что там, на пятом слое? — спросил я.

— Тебе лучше не знать.

— Хорошо. Я спрошу у Гесера.

— Пусть он и отвечает... если хочет. Наклонившись, я коснулся ее щеки — она была мокрой от слез.

— Противно... — прошептала она. — Противно... быть паразитом.

— Держись...

— Я держусь.

Когда я вошел в сарай, хлопнула дверь — Светлана ушла в дом. Не включая свет я сел в машину, захлопнул дверь.

И что тут наработал дядя Коля? Заведусь или нет?

Машина завелась сразу, мягко и очень тихо заурчал дизель.

Включив ближний свет, я выехал из сарая.

Правила маскировки?

Плевать. К чему пастуху таиться от овец!

Легким пассом я открыл ворота не вылезая из машины. Выехал на улицу — и тут же газанул. Деревня казалась пустой и безжизненной. Овцам подсыпали в корм снотворного...

Машина вырвалась на проселок. Переключившись на дальний свет я вдавил газ. В опущенное стекло ударил ветер.

Нащупав на руле дистанционку, я включил плеер.

В этот ветреный город я вошел без плаща.

Он обвил мое горло наподобие плюща.

Змеиные кольца сковали душу мою.

Я вижу черное солнце.

Под ним я ни слезы не пролью.

Я выпадаю из роли.

Я обнаглел и не прав.

На что надеется кролик, которого глотает удав?

Змеиные кольца лишь поначалу тесны,

Я вижу черное солнце и такие же сны.

Пороков от добродетелей мне не отличить, хоть убей.

Похоже, кто-то убирает свидетелей, превращая нас в змей.

И я согласен гнить под любым флагом,

Я готов скользить по земле зигзагом,

И даже петь о любви по кадык в рвоте,

Если так нужно моей Родине.

Впереди, где-то у въезда на трассу, появился огонек. Прищурившись, я посмотрел сквозь Сумрак. Поперек дороги стоял переносной милицейский барьер. А рядом ждали два человека и двое Иных.

Темных Иных.

Улыбнувшись, я сбросил скорость.

Мой мозг — это улей, где вместо пчел — муравьи.

Центр тяжести пули смещен в направленье любви.

Но змеиные кольца — это броня.

Я вижу черное солнце.

Солнце ненавидит меня.

Я мог бы сдаться без боя, попав к дьяволу в пасть.

Но я умру стоя, — кольца не дадут мне пасть.

Змеиные кольца — мой корсет и каркас.

Я вижу черное солнце.

Это вредно для глаз.

Остановившись у самого барьера я ждал, пока подошел гаишник, придерживающий на груди автомат. Инквизиция никогда не церемонилась, привлекая людей для оцепления.

Я протянул гаишнику права и доверенность на машину, убавил звук.

И посмотрел на Иных.

Первым был незнакомый мне Инквизитор — сухонький пожилой азиат. Я бы сказал что у него второй-третий уровень Силы, но у инквизиторов это труднее понять.

Вторым был обычный Темный из московского Дневного Дозора. Вампир Костя.

— Мы ищем ведьму, — сказал Инквизитор. Гаишники не обращали на ник никакого внимания, гаишникам было приказано не видеть.

— Арины здесь нет, — ответил я. — Облавой руководит Эдгар?

Инквизитор кивнул.

— Спросите у него насчет меня. Антон Городецкий. Ночной Дозор.

— Я его знаю, — пробормотал Костя, склоняясь к инквизитору. — Все в порядке. Законопослушный светлый...

— Проезжайте, — вернул мне документы гаишник.

— Вы можете ехать дальше, — кивнул Инквизитор. — Дальше будут еще посты. Я кивнул и выехал на трассу. Костя стоял и смотрел мне вслед. Я снова включил звук.

Я не за и не против.

Я не добро и не зло.

Тебе со мной, моя Родина, до фига повезло!

Твои змеиные кольца — мой дом, моя западня.

Я буду ползать под солнцем,

Под этим чертовым солнцем,

Отсюда — досюда, отсюда — досюда.

Отсюда до Судного дня.