09 сентября 2003 г.
До назначенной встречи было еще около часа. Чтобы скоротать время, я прошел в ближайший сквер. Все скамейки были заняты: день стоял погожий, теплый, один из тех дней поздней осени, когда солнечный луч по-прощальному неназойлив и ласков. Женщина, рядом с которой я отыскал на скамейке свободное место, что-то рисовала в лежащем на коленях блокноте. Но рисовала странно: поведет фломастером раз, другой и замрет, поведет еще и опять замрет. Подрагивали пальцы, напряженные только им ведомой внутренней болью.
Рисовала моя соседка тоже нечто странное. Холмик, вокруг него – изгородь, местами поваленная, камень. Что за холмик? И камень… Да ведь это – мелькнула вдруг догадка – могила! Рисует женщина чью-то могилу – обыкновенную кладбищен-скую могилу. Похоронила, очевидно, кого-то из близких. И не может теперь отойти от горя…
И вдруг услышал: “У этой могилы никогда не будет креста”. Женщина отложила фломастер, захлопнула блокнот. И повторила всем тем же тихим, сбивающимся голосом: “Никогда”.
Разговорить ее удалось с трудом. Не сдерживая слез, рассказала женщина свою историю.
...За Анатолия Светлана выходила по любви. Даже, подчеркнула, по очень большой любви. Был он парень что надо – и ростом высокий, и лицом пригож, ухаживал за ней красиво. Подруги завидовали: до чего же повезло тебе, Светка!
Свадьбу, кстати, Светлана чуть ли не целиком устроила на свои деньги. Но это ее не смутило. Рачительная и хозяйственная, она умела экономить. Счет в банке, открытый, когда Светлана, окончив институт, пошла трудиться, пополнялся, пусть и медленно, но исправно. Ее бережливость Анатолий одобрял. Порой, как бы невзначай, говорил: “Эх, Светочка, при таких деньгах да нам бы дачку, машину – вот заживем!”
Уговаривать Свету было не нужно. Мужа она любила, верила ему безоглядно. Не раздумывая, взяла из банка почти все, что накопила за несколько лет. Появилась у них с Анатолием и престижная иномарка, и двадцать соток земли в чистом живописном районе. И на земле этой – дом, большой, просторный.
Не жизнь, а сказка. И казалось тогда Свете: конца этой сказке не будет. Еще больше поверила она в свое счастье, когда родилась у них Алена, забавная симпатичная девчушка. Но подстерегло их обоих, и Светлану, и Анатолия, большое горе. Когда Аленке было пять лет, она заболела. Спасти ее не смогли даже самые лучшие врачи.
Горе одних будто просветляет, делает мудрее и терпеливее. Светлана и Анатолий, увы, оказались иными. Ожесточились, очерствели их сердца. Полетели, как раскаленные угли, жестокие упреки: “Это ты виноват, что умерла дочка!” – “Нет, ты, ты!”
Жизнь пошла точно в захлопнувшемся капкане, из которого выход один – развод. И проходил он тоже тяжко. Светлана теперь и не помнит, в чем на суде обвинял ее Анатолий, что, прощаясь, говорил ей. Откуда-то издалека доходило: речь он ведет о каких-то деньгах, об имуществе. Наконец поняла: Анатолий хочет жениться во второй раз. А для этого нужна ему квартира. У будущей его жены жилплощади нет, она иногородняя, живет в общежитии. “Вместо раздела, – попросил Анатолий, – дай мне денег, я куплю квартиру. Тебе же лучше: хлопот с разделом никаких и в прежней нашей квартире останешься. Я тебе расписку оставляю: “Не претендую ни на какую собственность, нажитую с женой совместно”. Светлана читать расписку не стала, положила ее на стол: “Что ж, получишь деньги…”
Прошли годы. И однажды случилась беда: какие-то негодяи осквернили Аленкину могилу. Изломали ограду, украли бронзовый крест, стоявший на постаменте из гранита. “Унесли продавать, - сказал Светлане кладбищенский рабочий. – Бронза-то нынче дорогая!”
Казалось, осиротела дочкина могила без креста. Чудилось Светлане: Аленка, ее невинная душа, все умоляет: “Мама, не могу я без креста. Верни мне его, пожалуйста, верни…” Заказала она на последние деньги для дочкиной могилы крест, наняв грузовик, привезла его на кладбище.
А в дирекции кладбища услышала такое, что поразило ее, точно громом: “Могила документами оформлена не на вас, а на бывшего вашего мужа. Без его согласия разрешить вам установку креста не можем”. “Да вы что? – не сказала, а прошептала похолодевшими губами Светлана. - Я же мать, разве можно отказывать матери?”
Смутился администратор, уже помягче сказал: “Поймите нас: ведь муж-то и пожаловаться может, привлечь нас к ответу за самоуправство. Добивайтесь своего через суд. Пусть он и поделит между вами этот участок…”
Много лет не тревожила Светлана телефонными звонками Анатолия. И вот, сдерживая дыхание, вслушивалась в долгие бесстрастные гудки в трубке: “Что-то он сейчас скажет?”
Бывший муж выслушал ее спокойно. Не удивляясь неожиданному звонку, деловито заметил: “Все тебе объяснили правильно. Документы на земельный участок оформлены на мое имя. Когда хоронили дочь, я тебе не сказал: сама понимаешь, не до того было. Ну а теперь – я собственник этой земли, я ее единственный владелец. Не удивляйся, что так себя веду. Я ведь тоже, не меньше тебя, люблю Алену и хочу быть похороненным рядом с ней”.
Опять – уже в который раз – зашел у Светланы ум за разум. “Ты – отец, а я – мать, – сказала она, - разве я не имею права на то же самое?” “Не имеешь, - отрезал Анатолий. - Для нас двоих места там нет”. “Но ведь ты же, - напомнила Светлана, - когда-то расписку мне дал, что не будешь претендовать на наше с тобой имущество. И если могила – это имущество, так откажись от нее”.
Но Анатолий был непреклонен: “Нет, этого не будет”. “Подожди, Анатолий, – заторопилась, теряя последние силы, Светлана, – с крестом-то как? Неужели и крест не разрешишь мне поставить?” Анатолий помедлил, о чем-то размышляя. “Ладно, - сказал он наконец. – Встретимся у Аленкиной могилы”.
Шла на эту встречу Светлана как на пытку, едва передвигая непослушные ноги. Анатолий с церемонной светской любезностью – и где только успел научиться? – поцеловал Светлане руку. Поспешил клятвенно заверить, что он обязательно и в самые ближайшие сроки крест установит.
Но шли дни за днями, а крест на могиле дочери все не появлялся. Подойдет к ней Светлана, смотрит: опять камень пуст и ограда как была разрушенной, так и осталась. Заплачет горько, забьется в тоске…
Вскоре поняла она: никогда не появится над могилой дочери крест, потому что Анатолий этого не хочет. Ясно, чего боится: приняв от бывшей жены крест, он как бы признает и ее право на этот, хотя и крохотный, но “застолбленный” им кладбищенский участок.
- Понимаете теперь, почему я так сказала? - показывая на рисунки в блокноте, спросила Светлана Аркадьевна. – Тот крест, что я изготовила, бывший муж признавать не хочет. Мне же самой установить его не дают. Судиться с мужем, чтобы поделить могилу на двоих? Но это, согласитесь, такая дикость…
Молча – ну что тут скажешь? – взял я из рук Светланы Аркадьевны ее блокнот. Крохотная сиротливая могилка, вокруг нее – поваленная изгородь, гладкий пустой камень – скорбная иллюстрация к человеческой драме, которой и конца-края не видно. Не оттуда ли, из глубины этой неизбывной драмы, послышался вдруг и мне детский, весь в мятущемся страдании, вскрик: “Люди, что же вы со мной делаете?!”