Публикации » Женский взгляд на Америку

11 марта 2004 г.

Когда мы наконец-то, после многочасового перелета через океан, добрались до столицы штата города Де-Мойн, в местном аэропорту нас встречали хозяева. По анкетным данным они заранее выбрали гостей, так мы с заместителем главного врача республиканской психиатрической больницы Людмилой Корниловой попали к супружеской чете Фарр.
«Знакомьтесь, это Чак и Мэрлин», - представила нам переводчица сухонькую, очень опрятную старушку со слуховым аппаратом и энергичного улыбающегося дедулю в очках. «Господи, сколько же им лет?» - шепнула я на ухо переводчице. «Чаку немножко за восемьдесят, а Мэрлин на три года моложе». Не успела я переварить эту информацию, как новое потрясение – на автостоянке у аэропорта у супругов возникла размолвка: кто поведет «Субару». Выиграл Чак. Довольный сел за руль, включил музыку и лихо рванул с места. Зато потом Мэрлин катала нас на личном «Фольксвагене». С этой минуты и до конца нашего заокеанского турне для меня, пожалуй, самым ярким впечатлением от Америки были не небоскребы, не суперсервис, не хорошие законы, а их старики с потрясающей установкой на жизнь. У нас человек пенсионного возраста заранее готовит белые тапочки и в обнимку с ними обреченно ждет последнего часа, даже если он наступит лет через тридцать. Американские старики убеждены: настоящая жизнь начинается после пятидесяти лет, когда что смогли – заработали, дети взрослые и можно наконец пожить так, как хочется. Чак по образованию учитель математики, работал консультантом в серьезной компании, специализировался на составлении экономических прогнозов. Видно, хорошие были прогнозы, раз компания по сей день доплачивает ему к пенсии. Мэрлин вообще-то историк, но тоже имеет степень магистра математики. Ее призвание – волонтерство. Она и сейчас по вечерам садится к домашнему компьютеру (у супругов у каждого свой) и занимается оформлением чужих документов, проверкой счетов и пр., помогая пожилым людям, малоимущим.
У четы Фарр четверо детей и семь внуков. В доме развешаны на стенах их фотографии. Все живут отдельно, своими семьями. Примечательный эпизод: сын, узнав, что у родителей квартируют русские, позвонил и стал напрашиваться в гости. Чак отчитал его по телефону: о своих визитах надо предупреждать заранее, у родителей на этот вечер могут быть совсем иные планы. Потом, за ужином, Чак растолковал нам: беда многих российских семей в том, что они вовремя не выталкивают своих птенцов из гнезда. Возятся, опекают сначала детей, потом внуков, постоянно загружают себя их проблемами. А в итоге молодежь до седых волос все в коротких штанишках, а у родителей здоровье окончательно угроблено, они постоянно в долгу у своих чад и благодарности не дождешься.
Американские старики тоже озабочены своим здоровьем, но на взрослых деток они его не растрачивают. В подвале дома Фарров оборудован такой тренажерный зал, что наши «качки» обзавидовались бы. Чак тут же продемонстрировал, что спортинвентарь у него – не для показухи. Покрутил педали на велотренажере, пробежался по скоростной дорожке, покачал гантели… Чувствовалось, делает он это регулярно. И хотя после такой нагрузки задышал тяжелее, без перекуров поднялся по длинной лестнице обратно в дом (Чак, естественно, не курит). Мы восхитились его физподготовкой, а размякший от комплиментов Чак гордо поведал, что на девятом десятке имеет 28 собственных зубов. Видно, считает этот показатель высшим критерием здоровья.

Чаку все новое интересно. Мы научили его играть «в дурака». Очень умная игра, считает бывший математик.

Наши хозяева удивляли каждый день. Например, возле своего коттеджа на девять комнат они строят еще один дом. Маленький – со спальней, жилой комнатой, ванной и туалетом. «Зачем, разве вам с Мэрлин на двоих двухэтажного особняка мало?» Чак терпеливо растолковал, что в новом доме будет размещать гостей, ведь им дискомфортно жить вместе с хозяевами. Мы, честно говоря, этих аргументов не поняли. Нам с Людмилой был выделен весь второй этаж со спальнями на каждую, отдельным душем и туалетом. О каком дискомфорте речь? И еще более крамольный вопрос: «Зачем в таком возрасте затевать какие-то стройки? Не два же века они жить собираются». Ответ пришел к концу нашей командировки, когда мы лучше узнали своих хозяев и поняли: они и не хотят думать о том, сколько им осталось (дай Бог, чтоб жили долго-долго!). Сколько Господь даст. Но это время они намерены именно жить, а не существовать в ожидании своего последнего часа.
По вечерам Чак музицирует. Они недавно купили механическое пианино и электронную органолу. Чак, оказывается, с детства мечтал играть на клавишных, но не было возможности, уроки музыки очень дорогие. И только теперь он может себе это позволить, хотя великим пианистом, конечно, уже не станет. Ну и пусть, зато он, как ребенок, радуется, когда удается, не сбиваясь, сыграть сложный этюд. Еще одно хобби супружеской четы – поездки по миру. Где они только не побывали, уйдя на заслуженный отдых. Всю Европу объездили, Азию, Африку, добрались до Австралии. Дважды заворачивали в Москву, последний раз – в 99-м. В ГУМе поразились обилию товаров и… дороговизне. «Нам покупки в таком магазине не по карману», - констатировала Мэрлин, показывая фотографии мест, где они с Чаком побывали.
Кстати, о путешествиях. Мэрлин предложила мне (с учетом моей журналистской профессии) познакомиться с Джейн Паркер. Мол, дама очень интересная, признана в штате женщиной года. Завтра на недельку уезжает в Мексику на активный отдых, а сегодня готова нас принять.
Поехали в гости. Нас встретила статная седовласая женщина, от которой исходила такая энергия, что хотелось немедленно заняться делом. Я раскрыла блокнот. Джейн 81 год, муж на два года старше, он терапевт, семейный доктор. Женаты 60 лет и, по словам Джейн, до сих пор не выяснили, кто в доме хозяин. У них двое сыновей и две дочери, у которых по три высших образования. Сама Джейн – великая общественница. «Жить для себя? Вы только представьте, как это было бы скучно». У Джейн есть свой список добрых дел. Она была президентом влиятельной некоммерческой организации «Дети и семьи штата Айова» и нянечкой-волонтером в центре для психических больных, ассистентом учителя литературы и членом совета директоров филармонии, организовывала сбор средств для малоимущих, продавая использованные книги (302 тысячи долларов собрала) и учебный центр для эмигрантов…
Что нужно, чтобы женщина смогла чего-то добиться в этой жизни? Джейн загибает пальцы: хорошее образование, здоровье, боевой дух и настрой на успех. Она сама, к примеру, летом и зимой ездит на велосипеде, ходит в бассейн, играет в гольф и очень любит большой теннис. «Правда, ноги что-то болят, но я стараюсь про них не думать». Джейн родилась в семье, где есть проблемы с сахарным диабетом. Поэтому она всегда осторожна с потреблением сахара и жирных блюд, налегает на свежие овощи, постное мясо и съедает «огромное количество фруктов». Еще любит молоко, кофе по утрам и шоколад. «Шоколад – это, конечно, слабость, - рассуждает Джейн, - но в моем возрасте я еще могу побаловать себя».

Аэропорт Чикаго. Начало февраля, на улице минус семь. Молодая, небедно одетая женщина катит по огромному залу ожидания коляску с младенцем, присаживается неподалеку. Крохе всего месяца два, тихо барахтается. Из-под наброшенной сверху тонкой пеленки выглядывает то голая ножка, то головка с пушком вместо волос. На маму с малышом никто не обращает внимания. Кроме наших женщин. Они сначала вполголоса, потом все громче начинают возмущаться: “С ума сошла мамаша. Здесь же двери без конца открываются, ребенка того и гляди просквозит. Да у нас распоследняя цыганка свое дитя хоть в юбку бы завернула. А эта, смотри, совсем голышом держит…”
Женщина повернула голову в нашу сторону, бросила взгляд на коляску, пожала плечами и опять уткнулась в газету. Хорошо, что по-русски не понимает.
Дети в Америке самостоятельные. В 15 лет получают права на вождение автомобиля с ограничениями, в 16 – уже полные. В Де-Мойне мы посетили начальную школу, где учатся ребята в возрасте от 5 до 10 лет. Школа расположена в центре города, что бывает редко – обычно там квартирует бизнес. Но тут родители приложили усилия, поскольку сами трудятся в этих краях и им удобно по дороге на работу забрасывать своих чад на занятия. (В столице штата Айова почти нет общественного транспорта. Народ ездит на личных авто, учеников развозят школьные автобусы – желтые, как у нас.)
По словам директора школы, главная задача здешних педагогов – научить детей грамотности и умению считать. А то, бывает, выпускники даже старших школ плохо читают. “Двойками” учеников стараются не травмировать, поэтому оценки здесь не цифровые, а описательные. Учителю запрещено повышать голос. Меры наказания часто выбирают сами дети. Скажем, за плохое поведение проштрафившегося отсаживают одного, в сторонку от других детей. Если не помогает, учитель спрашивает: “Может, ты в коридор пойдешь?” Впрочем, как нам рассказывали, в Америке – особенно на юге – до сих пор в некоторых школах существует физическое наказание. Применяется палка, как для игры в лапту, с дырочками – чтобы от сопротивления воздуха эффект был ощутимей. Мера наказаний – 1 удар, 2 удара, 3 удара…
Но в начальной школе Де-Мойна детям это не грозит. Нам позволили без предупреждения зайти на урок к десятилеткам. Какой предмет они изучали – понять трудно. Один лежал с книжкой на ковре, другой играл с компьютером, третий что-то рисовал за отдельным столиком (парт рядами там и в помине нет). На гостей – ноль внимания.
В учебном году есть так называемая неделя благодарности учительскому труду. Но отмечается она куда скромней, чем наш День учителя.
Американцы вообще деньгами не разбрасываются. Наша хозяйка Мэрлин каждый вечер записывает в тетрадку расходы за день. Завтракали и ужинали мы дома. По утрам обычно подавалась каша из пакетика, заваренная кипятком, тарелка с сыром и ветчиной из расчета по тонкому ломтику на каждого. Не от жадности – так принято. Можно было, конечно, попросить добавки, но неудобно заставлять хозяйку специально вставать из-за стола. Да и ветчина того не стоила – она у них какая-то прорезиненная, мясного вкуса совсем нет. А уж кофе и вовсе бурда бурдой, хоть и из красивой банки.
Однажды мы с Мэрлин ходили закупать продукты на неделю. Вся еда расфасована по пакетикам, коробочкам, баночкам. Сплошные полуфабрикаты – от супов до тортов (разве что фрукты натуральные). Получается, на своих кухнях американцы не столько готовят, сколько разогревают.
Наверное, от такого питания, да еще потому, что они мало двигаются (последствие автомобилизации всей страны), там много полных людей. Только и полнота специфическая, американская. У наших лишние килограммы обычно в живот уходят, а у них почему-то в бедра. Даже не представляю, какой размер брюк (основной вид одежды на работе) требуется таким дамам. Однако американки по поводу своего внешнего вида не комплексуют и одеваются гораздо демократичнее наших (про высший свет ничего не могу сказать, на балы и официальные приемы нас не приглашали). Это мы постоянно озабочены, чтобы сумочка подходила к платью, туфли гармонировали с деловым костюмом и т.д. А американка запросто наденет ажурную блузку и какие-нибудь солдатские ботинки – и вперед. Ей так удобно. Запомнилась директриса одного благотворительного фонда. Строгая дама лет сорока в элегантном костюме и в остроносых туфельках. А в ухе у нее – три сережки разных размеров, и на одной ноге, у щиколотки, – узкий браслет.
Что поделать, понятие красоты у всех разное. В Де-Мойне на дверях многих частных особняков висят небольшие венки из искусственных цветов. Для красоты. А у меня первое время было ощущение, что мы едем по кладбищу…
В ценах я тоже не успела разобраться. С одной стороны, вроде дорого – к примеру, пачки сигарет дешевле трех долларов мы не видели. С другой стороны, мы с соседкой Людмилой купили на двоих телефонную карту “Славянская” за пять баксов (сбросились по 75 рублей). По три раза каждая позвонила из Де-Мойна в Чебоксары, еще пару раз Людмила болтала по телефону с приятельницей из Нью-Йорка и какие-то деньги на карточке у нас еще остались. А на обратном пути в Москве на Казанском вокзале я заказала переговоры с домом. Объяснила, что мы купили билет на проходящий через Канаш поезд, что надо бы встретить… Короче, заплатила за разговор почти сотню. Вот и сравните стоимость услуг.
Наша ментальность иная на 180 градусов. На тот же вопрос «Как дела?» в лучшем случае услышишь в ответ «да ничего», а чаще – «могло быть хуже», «жив пока» и т.д. в том же духе. И пошли сетования на плохое самочувствие и неблагодарных детей, отвратительную погоду и никудышное правительство. Будто боимся, что окружающие позавидуют либо сглазят. Или это хитрость такая – на Руси ведь всегда жалели сирых да убогих. Правда, в последнее время и у нас появляются люди, которые не стесняются заявлять: у меня все хорошо, я состоялся. Но народ таких не очень-то любит.
Американцы постоянно улыбаются. Сначала даже не по себе, человек знать тебя не знает, а улыбка во весь рот (кстати, зубы у них потрясающие, будто все снимаются в рекламе блендамеда). Потом понимаешь: это тоже правила игры, демонстрирующие благополучие. Они не для тебя – они улыбаются в принципе. Поэтому улыбки эти немножко резиновые, искусственные. Не могу представить себе американца, хохочущего до слез, как это у нас случается.
Однако и дежурная вежливость бывает приятной. Американцы не стесняются извиняться. По каждому поводу. На первом этаже жду лифт, открываются двери, выходит мужчина и тут же – «экскьюзми». Он, видите ли, пересек твое пространство – виноват-с. В магазине на повороте сталкиваюсь с маленькой девочкой. Мы даже не задели друг друга, а малышка лепечет «экскьюзми».

На вопрос «Как дела?» американец неизменно ответит «О’кей!», даже если у него проблем через край. Не принято там ныть и жаловаться на жизнь, а то вдруг окружающие сочтут тебя неудачником, бездельником, бездарью и не захотят иметь с тобой дела. Поэтому всегда «о’кей» – я состоялся, я успешен.

В личную жизнь они чужих не очень-то пускают. К примеру, вопросы о зарплате считаются неприличными. А вот на работе – подчеркнутая открытость. Вы наверняка видели фильмы об американских полицейских, которые на службе сидят не по одиночке в кабинетах-клетушках, а все вместе в больших залах, иногда разделенных прозрачными перегородками, и всегда в курсе, чем сосед занимается. То ли это демократия, то ли тотальный контроль друг за другом (на глазах коллег не будешь бесконечно чаи распивать). Причем такой «просвечивающийся» интерьер не только в полицейском управлении. В мэрии Де-Мойна в зале для посетителей – длинная открытая витрина, за которой размещаются служащие. Горожане платят здесь штрафы за неправильную парковку, налоги на домашних кошек, получают какие-то справки. Никаких очередей и переговоров «тет-а-тет» с нужным чиновником. Служащие дорожат своим местом, у них хорошая зарплата и разные льготы, в том числе по страховкам. Но важных персон они из себя не строят. У многих женщин – простые «хвостики» на голове, одеты они на службе почти по-домашнему (у нас бы наверняка сделали замечание – несолидно).
В мэрию никому вход не заказан. Более того – любой желающий может поприсутствовать на заседании городского совета, которые бывают дважды в месяц, и даже выступить в пределах трех минут. А вот в Капитолий штата вы просто так не попадете. Придется пройти через «рамку», как в аэропорту, позволить охране пройтись по вам металлоискателем, а свою сумку пропустить по отдельному транспортеру.
В то же время американцы на службе на удивление сентиментальны. На рабочем столе мэра – семейный портрет: темнокожий глава города прильнул щекой к белокурой красавице-жене. В кабинете генерального прокурора штата стоят друг за другом с десяток фотографий: прокурор с домочадцами, с друзьями на пикнике, с любимой собакой… Не отстают и подчиненные: у кого на рабочем месте висит маленькая мягкая игрушка, кто пришпилил дружеский шарж, у кого-то постоянно перед глазами открытка с пейзажем и нежной надписью наискосок…
Впрочем, может, это и не сентиментальность вовсе, а опять же правила игры. Американцы говорят: человек без привязанностей – подозрительный, нехороший человек. Кому же хочется получить такой ярлык.
У всех свои «штучки для души». Генеалогическое дерево наших гостеприимных хозяев Чака и Мэрлин Фарр корнями уходит в Швецию. Поэтому дизайн второго этажа их особняка выдержан в сине-желтых тонах – от постельного белья до салфеток и ковриков. А супруга губернатора штата Айова свое уважение к истории проявила в необычной экспозиции – собрала коллекцию кукол в женских нарядах. Фигурки за стеклом – это первые леди штата и именно в таких платьях они присутствовали на инаугурации своих мужей.
А вот с вредными привычками американцы усиленно борются. С курением, например. Запрещено дымить в ресторанах, в офисах, на улице – только в отведенных местах. В огромном чикагском аэропорту нет ни одного уголка для курящих. А если вы надумаете спрятаться с сигаретой где-нибудь в туалете, пожарная сигнализация сработает моментально и дальше придется разбираться с полицией. На первый раз скорей всего оштрафуют. Штрафы же там чувствительные. Скажем, за непристегнутый ремень в автомобиле – 50 долларов. Но американцы – тоже живые люди и приспосабливаются к обстановке. Водитель микроавтобуса, который возил нашу группу по городу, припарковался там, где не положено, – уж очень пить захотел, побежал за кока-колой. Схитрил совсем как российские автолюбители – включил «аварийку».
И не раз мы были свидетелями такой картины: в офисе, в госучреждении все чин-чином, порядки строгие. А завернешь за угол здания, и там на земле окурков куча. Плохо, конечно. Но нам, россиянам, так знакомо.

Источник: "Советская Чувашия"