* Перевод М.Рудермана ...К нам навстречу плыла виселица, утвержденная на плоту,— три тела висели на перекладине... Полная луна озаряла обезображенные лица несчастных. Один из них был старый чуваш. (А. Пушкин) 1 В тот год на нас впервые это слово Нахлынуло, как Волги вешней вал: По селам края моего родного С «Онегиным» тогда я разъезжал. ...Еще в осенних кочках первопуток. Бежит поземка, запахнув азям: То под такси сворачивает круто, То мелким бесом кружит там и сям. Колдует, дразнит, всюду поспевая, К стеклу с разбега прилипает вдруг. А ветер чью-то песню допевает И колокольчика доносит звук. Там где-то, по сугробам темной жизни, Кибитка одинокая летит. Седок печальный — пленником в отчизне, И нет конца колдобинам пути. Один, один... Покажется и сбруя Жандармским аксельбантом на коне. Берез верхушки, небо полосуя, Свистят, как розги, в звонкой вышине. На звезды он уставился с тоскою: Раскинулся в безбрежье Млечный Путь... Да, счастья нет! Но воли, но покоя... Попробуй вслух хоть раз о них вздохнуть! Булгарин, царь, тупая чернь в ливрее... Сверкнул белками он, сжав крепко рот. Медвежья шуба греет и не греет, На бакенбардах — инея налет. Все тот же колокольчик однозвучный, Щемящие напевы ямщика. Полозьев скрип да фырк коней докучный, Да версты полосатые... Тоска! 2 Трехдневный месяц рыбкой золотою Ныряет в редких тучах над леском: То вдруг блеснет, как в сказке, головою, То вдруг обиженно плеснет хвостом. А где возок? Мой удивлен водитель. Я с ним сам — друг. И больше никого? Нет: с нами третий, не набором литер — Живым и близким чувствую его. Теснее, Пушкин! Мягкое сиденье Удобно ли? Тепло ль тебе, поэт? Позволь поведать о любви, что бденье И сон мой заполняла много лет. Давно все это было... Я к забавам Был равнодушен, на слова был скуп... Ко мне впервые отроком курчавым Вошел ты сквозь лучинную тоску. Осенними ночами долго, молча, Облокотясь, сидели мы в тиши. Я чувствовал, как с болью в эти ночи Прорезывались крылья у души. В твоих кудрях, как повилика, цепких, В глазах, тревожно устремленных вдаль, В губах — еще надутых, полудетских — Иная открывалась мне печаль. И раздвигалась тесная каморка: Дождь, странником стучащий за стеной, Подкидыш-ветер, плачущий так горько,— Все обретало смысл иной... 3 Прошли года. И нету больше детства. Зари туман развеян голубой. Я вдруг прозрел. Отдернулась завеса: Огромный мир предстал передо мной. Я шел с открытою душой поэта, Не склонный угождать слепой судьбе, И бремя нес вопросов без ответа, Как подмастерье мастеру, тебе. Я понял: жизнь не праздник — не пристало Беспечной песней каждый день встречать. И в поэтический бокал немало Пришлось воды мне трезвой подмешать. Долг рос. Не выплатил народу дань я. Не дело возвращаться с полпути. Опять сомнения. Опять исканья. Опять к тебе в учение идти. И вот я толмачом твоим.(Автор перевел «Евгения Онегина», «Полтаву» и много лирических стихотворений Пушкина.) Татьяна Смутила музу скромную мою. Молчала муза и, ревнуя рьяно, Косилась, низко опустив тухъю. Но, любознательная по природе, Она вникала чутко в разговор — И «полурусской» прослыла в народе Подруга черноокая с тех пор. Что ж! Пусть во мне потоков двух слиянье Вскипает благотворною волной. Не гордый внук славян, но — россиянин — Хочу я русский знать, как свой родной... Да, долго я беседовал с тобою И, в каждом звуке точный смысл ища, Хотел добыть его ценой любою, Но до чего сума моя нища! Благодарю тебя за муки слова. Какая страсть овладевала мной, Когда я добирался до родного В иных созвучиях души иной! О, миг неповторимый просветленья, Когда, волнуясь, радуясь, скорбя, Я пионером в дебрях вдохновенья, Я словотворцем чувствовал себя! 4 Дороги наши — точно ямб проворный, Летит наш огнеглазый аргамак. Снега, снега... и вдруг — на белом черный — Кондовый лес открылся на холмах. Стоят дубы, что знали Пугачева, Что в памяти клич Разина хранят; Стоят, шумят по-зимнему сурово, Но о весне привольной говорят. Ты видел их: разросшись в три обхвата, Вознесся над кряжами старожил. Переживет меня он, как когда-то Тебя и бурный век твой пережил. Но нам ли быть в рабах у жизни тленной, Зависящей от фазы звезд и лун? И ты, как вызов правилам вселенной, Бушуешь всенародно, вечно юн. Лети, машина, будоража сердце, Врезайся с ходу в светлые века! Но здесь... позволим мы откинуть дверцу: Нас ждет очаг — передохнем слегка... Смотри: нет больше перекатной голи, И каждый новый шаг осмыслен наш. По Волге плыл, качаясь под глаголем, В крови тонул, но выжил — жив чуваш. С широким сердцем он тебя сегодня Встречает как родного у ворот. Любовь народа — Волги полноводней. Войди, о гость, и проходи вперед. За стол, поэт: стихам не жить без хлеба. Нальем: да не остынет дружбы жар. До дна! А если мало — звезды с неба Мы зачерпнем литым ковшом Стожар.