|
Э.Асадов
"Сатана"
Ей было двенадцать, тринадцать
- ему,
Им бы дружить всегда.
Но люди понять не могли, почему
Такая у них вражда?!
Он звал её "бомбою"
и весной
Обстреливал снегом талым.
Она в ответ его "сатаной",
"Скелетом" и "зубоскалом".
Когда он стекло мячом
разбивал,
Она его уличала.
А он ей на косы жуков сажал,
Совал ей лягушек и хохотал,
Когда она верещала.
Ей было пятнадцать, шестнадцать
- ему,
Но он не менялся никак.
И все уже знали давно, почему
Он ей не сосед, а враг.
Он "бомбой"
её по-прежнему звал,
Вгонял насмешками в дрожь.
И только снегом уже не швырял
И диких не корчил рож.
Выйдет порой из подъезда
она,
Привычно глянет на крышу,
Где свист, где турманов кружит волна,
И даже сморщится: - У, сатана!
Как я тебя ненавижу!
А если праздник приходит
в дом,
Она нет-нет шепнёт за столом:
- Ах, как это славно, право, что он
К нам в гости не приглашён!
И мама, ставя на стол
пироги,
Скажет дочке своей:
- Конечно! Ведь мы приглашаем друзей,
Зачем нам твои враги!
Ей - девятнадцать. Двадцать
- ему.
Они студенты уже.
Но тот же холод на их этаже,
Недругам мир ни к чему.
Теперь он "бомбой"
её не звал,
Не корчил, как в детстве, рожи.
А "тётей Химией" величал
И "тётей Колбою" тоже.
Она же, гневом своим
полна,
Привычкам не изменяла:
И так же сердилась: - У, сатана! -
И так же его презирала.
Был вечер, и пахло в
садах весной.
Дрожала звезда, мигая…
Шёл паренёк с девчонкой одной,
Домой её провожая.
Он не был с ней даже
знаком почти,
Просто шумел карнавал,
Просто было им по пути,
Девчонка боялась домой идти,
И он её провожал.
Потом, когда в полночь
взошла луна,
Свистя, возвращался назад.
И вдруг возле дома: - Стой, сатана!
Стой, тебе говорят!
Всё ясно, всё ясно! Так
вот ты какой?
Значит, встречаешься с ней?!
С какой-то фитюлькой, пустой, дрянной!
Не смей! Ты слышишь? Не смей!
Даже не спрашивай почему!
-
Сердито шагнула ближе.
И вдруг, заплакав, прижалась к нему:
- Мой! Не отдам, не отдам никому!
Как я тебя ненавижу!
Ты даже не знаешь
Когда на лице твоём холод
и скука,
Когда ты живёшь в раздраженье и споре,
Ты даже не знаешь, какая ты мука,
И даже не знаешь, какое ты горе.
Когда ж ты добрее, чем
синь в поднебесье,
А в сердце и свет, и любовь и участье,
Ты даже не знаешь, какая ты песня,
И даже не знаешь, какое ты счастье!
|
В. Тушнова
Не отрекаются, любя
Не отрекаются, любя.
Ведь жизнь кончается не завтра.
Я перестану ждать тебя,
а ты придёшь совсем внезапно.
А ты придёшь, когда темно,
когда в стекло ударит вьюга,
когда припомнишь, как давно
не согревали мы друг друга..
И так захочешь теплоты,
не полюбившейся когда-то,
что переждать не сможешь ты
трёх человек у автомата.
И будет, как назло, ползти
трамвай, метро, не знаю, что там…
И вьюга заметёт пути
на дальних подступах к воротам…
А в доме будет грусть и тишь,
хрип счётчика и шорох книжки,
когда ты в двери постучишь,
взбежав на верх без передышки.
За это можно всё отдать,
и до того я в это верю,
что трудно мне тебя не ждать,
весь день не отходя от двери.
***
Не охладела, нет,
скрываю грусть.
Не разлюбила -
просто прячу ревность.
Не огорчайся,
скоро я вернусь.
Не беспокойся,
никуда не денусь.
Не осуждай меня,
не прекословь,
не спорь
в своём ребячестве
жестоком…
Я для тебя же
берегу любовь,
чтоб не изранил насмерть
ненароком.
***
У всех бывают слабости
минуты,
такого разочарованья час,
когда душа в нас леденеет будто
и память счастья
покидает нас.
Напрасно разум громко и толково
твердит нам список радостей земных:
мы помним их, мы верить в них готовы -
и всё-таки не можем верить в них.
Обычно всё проходит без леченья,
помучит боль и станет убывать,
а убивает
в виде исключенья,
о чём не стоит всё же
забывать.
***
Человек живёт совсем
немного -
Несколько десятков лет и зим,
Каждый шаг отмеривая строго
Сердцем человеческим своим.
Льются реки, плещут волны света,
Облака похожи на ягнят…
Травы, шелестящие от ветра,
Полчищами поймы полонят.
Выбегает из побегов хилых
Сильная блестящая листва
Плачут и смеются на могилах
Новые живые существа.
Вспыхивают и сгорают маки.
Истлевает дочерняя трава…
В мёртвых книгах
Крохотные знаки
Собраны в бессмертные слова.
|