Моего отца, Яковлева Семёна Яковлевича, в возрасте 27 лет мобилизовали в Красную Армию в августе 1939 года. Я, еще будучи маленькой девочкой, в амбаре у бабушки нашла папино письмо, а в конверте была фотография солдат, и среди них мой отец. Стало известно, что он до войны два года служил на границе Украины с Польшей. Сохранился адрес: Западная Украина, Львовская область, город Рава-Русская, п/я 32,15 «И», подр. 17, взвод разведчиков. На фотографии написано: снято в марте 1941 года.
По данным архива, мой отец пропал без вести в декабре 1941 года. Последнее его письмо мама получила, когда началась война, из города Житомира. По сей день об отце больше ничего не известно.
Давно я разыскиваю своего отца, но безуспешно. Очень хочется узнать: где пропал, когда. Во время войны вернулся солдат по имени Иван из соседней деревни без одной ноги, на костылях. Он рассказал маме, что случайно встретил моего отца на Днепре, на поле боя. Солдаты Ивана вышли с поля боя, а мой отец, командир, со своими солдатами сменил их. У них не было времени для разговора, только успели поздороваться и попрощаться. Через несколько часов на Днепре начались ожесточённые бои с немцами.
Когда мои родители поженились, у них своего жилья не было, вынуждены были снимать частную жилплощадь в деревне Кашмаши Моргаушского района, где отец шесть лет работал в школе до ухода в Красную Армию. Он очень хорошо играл на гармошке, организовал хор учителей. Деревня, где они жили, находится в двенадцати километрах от родной деревни.
В 1939 году, когда я родилась, мои родители решили построить свой дом в родной деревне. Им выделили сорок соток земли, они купили старый сруб, только-только начали поднимать избу, как отца забрали в армию.
Моя мама, Яковлева Серафима Петровна, осталась с тремя детьми (5 лет, 3 года, 8 месяцев), без жилья, без средств. Кроме картошки у нас ничего не было. Хлеб на столе появлялся редко. До пятого класса я ходила в лаптях, а летом бегала босиком. Особенно весной ноги всегда были мокрые, поэтому часто болела. Очень хорошо помню: в дождливую погоду с потолка струей текла вода в избу. Мы, маленькие детишки, чтобы спасти кровать от дождя, передвигали ее с места на место.
С малых лет мы научились жить самостоятельно, а мама днём и ночью работала в колхозе, сеяла, пахала плугом огромные колхозные поля (тракторов тогда не было), работала в лесу на заготовке дров для школы, для фермы и т.д. Все колхозные работы исполняли женщины, старики и дети. Мужчин не было, они воевали.
Работали почти бесплатно. Только осенью, после завершения уборки, за трудодни расплачивались не деньгами, а зерном, горохом и картошкой, и то по чуть-чуть.
Помню, когда мне было 4-5 лет, женщины, уходя на работу, оставляли своих детей у нас, было много ребятишек во дворе, в избе. Став постарше, я поняла, что у нас открыли садик. Мы играли в прятки, в догонялки, в черту. По очереди всегда оставалась с нами чья-то мама, которая что-то варила и кормила нас. Этим же обедом кормили матерей и возили туда, где они работали.
Вернувшись домой с колхозных полей, женщины, несмотря на усталость, собирались на посиделки, занимались рукоделием, вязали чулки, рукавицы для солдат. В нашей деревне в годы войны не было радио, оно появилось в 1955 году, новости узнавали через газету. Не было электричества, у всех по вечерам горели керосиновые лампы.
По вечерам окна закрывали одеялами, так как над нашей деревней несколько раз пролетали фашистские самолёты. Было известно: даже Чебоксары бомбили два раза.
Из моей родни, из мужчин, ушедших на фронт, ни один не вернулся: мой отец пропал без вести, два брата отца, Софрон и Зиновий, тоже не вернулись. Вернулась только папина сестра, Ксения. Младшая сестра папы Елена долгое время находилась в Ядринском районе, где рыли окопы. Она была в лаптях, в 40-градусные морозы мёрзла, а когда вернулась домой, у нее случилась гангрена. Умерла моя тётя-красавица в 26 лет, не успев выйти замуж. Бабушка Агафья всю оставшуюся жизнь очень переживала за своих погибших детей.
Младший брат мамы сразу после окончания 10-го класса ушёл добровольно на фронт. А потом бабушка Матрёна получила известие о гибели единственного сына. Она постоянно плакала.
В день ухода в Красную Армию папа посадил в огороде пять берез: четыре березы близко друг от друга, а одну — чуть подальше и сказал: «Четыре берёзы ваши, а пятая моя». Я после войны частенько залезала на свою берёзу, подолгу смотрела сверху, откуда возвращались солдаты с войны, и ждала отца. Мы ждали каждый день, но не дождались. Мама не выдержала такого горя, ушла из жизни слишком рано, молодая, её нет с нами ровно 50 лет. Взрослея, я стала лучше понимать, как тяжело было моей матери потерять мужа-кормильца и поднять одной троих детей, работая день и ночь.
Я очень благодарна матери, никогда не забуду её. Мне очень обидно: война лишила нас отца, сделала сиротами. Из-за проклятой войны мы потеряли и маму.
Война лишила нас детства. Мы работали в колхозе наравне со взрослыми. С шести лет я охраняла большое гороховое поле от грачей. Сажали огурцы, морковь, капусту, и всё лето за ними ухаживали, поливали. В девять лет пасла стадо колхозных овец (200 голов). В 10-11 лет пасла лошадей и днём, и ночью.
В тринадцать лет в бригаде ходила косить сено, горох. Вручную, серпом убирали урожай. А в 14 лет всё лето работала в лесу на дубовом шелкопряде. Все дети были примерно одного возраста, две бригады по 20 детей, только бригадир был взрослый. Осенью тоннами сдавали государству коконы дубового шелкопряда. В 15 лет, после 8 класса, работала в лесу: пилили громадные вековые дубы на дрова для школы и колхозного кирпичного завода. Среди нас тогда был единственный дедушка 76 лет, его звали Филипп Ефимович, и две бабушки лет 75 (это было в 1953 году).
В 18 лет я приехала в Чебоксары. Несмотря на тяжёлое детство, по совету мамы получила высшее образование, окончила госуниверситет им. Ульянова. Долгое время работала в редакции корректором, выпускающим редактором, ответственным секретарём. В школах не хватало учителей чувашского языка, и я по приглашению пошла работать в школу, вела культуру родного края, чувашский язык.
Я сейчас на пенсии. Про себя всегда говорю: «Я не простая — я шелковая».
Галина СОРОКИНА
http://www.chebnovosti.ru/news.aspx?sDate=24.3.2015&group=24aacf05-0a42-44c8-afc2-d7facc30e8ad&id=b57e8b18-13f8-46ec-99e2-a099fb7db3f8