|
Синенький скромный платочек
Слова: Я. Галицкий, М. Максимов.
Музыка: Е. Петербургский.
Синенький, скромный платочек
Падал с опущенных плеч.
Ты говорила,
Что не забудешь
Ласковых, радостных встреч.
Порой ночной
Мы распрощались с тобой…
Нет больше ночек!
Где ты, платочек,
Милый, желанный, родной?
Письма твои получая,
Слышу я голос родной.
И между строчек
Синий платочек
Снова встает предо мной.
И мне не раз
Снились в предутренний час
Кудри в платочке,
Синие ночки,
Искорки девичьих глаз.
Помню, как в памятный вечер
Падал платочек твой с плеч,
Как провожала
И обещала
Синий платочек сберечь.
И пусть со мной
Нет сегодня любимой, родной,
Знаю, с любовью
Ты к изголовью
Прячешь платок голубой.
Сколько заветных платочков
Носим мы в сердце с собой!
Радости встречи,
Девичьи плечи
Помним в страде боевой.
За них, родных,
Любимых, желанных таких,
Строчит пулеметчик,
За синий платочек,
Что был на плечах дорогих!
|
|
Вторая военная эпопея рядового Иванова началась в смешанном полку истребителей и бомбардировщиков первой воздушной армии, где он впервые близко увидел самолет, а после «знакомства» с железными птицами стал их обслуживать. Но «крутить им хвосты», как говорит Арсений Васильевич, пришлось недолго. В полку недоставало радистов: в бомбардировщиках они сидели в самой незащищенной части самолета — хвосте — и во время боя погибали чаще остальных членов экипажа. Когда узнали, что Арсений Васильевич знаком с рацией, его тут же перевели в радисты. Но летать в хвосте бомбардировщика с передатчиком РСБ молодому солдату снова пришлось недолго.
Части стояли под Оршей. «Как-то мы отбомбились, стали возвращаться обратно, но долететь до аэродрома не получилось. В радиатор попал осколок, масло стало вытекать, пришлось пойти на вынужденную посадку. Удалось сесть на своей территории, но в болото. При приземлении тряхнуло так, что самостоятельно выбраться мы не смогли. Нашли нас только на другой день, вытащили тягачом, а я от контузии двое суток не разговаривал и потерял остроту слуха. Медкомиссия на самолет меня больше не допустила, но разрешила работать на наземной радиостанции. Помните, как в кинофильмах: ездит фургон с рацией и передает шифровки с передовой в штаб».
В июне 1944-го Арсений Васильевич участвовал в известной операции «Багратион», что развернулась при освобождении Белоруссии. Подготовка к сражению велась в строгой секретности. «Помню, как наш фургон с рацией подогнали к чему-то здоровенному и замаскированному, — рассказывает Арсений Васильевич. — Что такое, спрашиваем у солдат. Командный пункт, отвечают. Для нашей радиостанции (а она большая: полубронированная тяжелая машина установлена на ГАЗ-3А, работают 5 человек) саперы вырыли глубокое укрытие, подогнали к нему фургон и — ух туда. С каким трудом досталось это «ух» — не передать. Сверху все прикрыли ветками, наружу вывели только антенны. В таком камуфляже мы потом и работали. Замаскированной до самого боя стояла и вся техника: танки, пушки, гаубицы, минометы, «катюши». Атака на нашем месте дислокации началась 21 июня. Что творилось! Перед прорывом в течение часа, не умолкая, стреляли из всех орудий. Немцы бежали, кто на чем может. А вместе с ними тикали на груженых подводах полицаи, по ним стреляли как наши, так и фашисты… За операцию «Багратион» многие получили награды, я был удостоен ордена Красной Звезды».
|