Об Александре Александровиче Изотове Чувашия узнала вместе со всем советским народом в 1952 году. В тот год ему - доктору технических наук, профессору Московского института геодезии, аэрофотосъемки и картографии - была присуждена Государственная премия за книгу «Формы и размеры Земли по современным данным». В этом труде ученый заново определил величину и объем земного шара и максимально уточнил форму его эллипсоида.
О том, что Земля не плоская, а круглая, люди стали догадываться с глубокой древности. Эту мысль высказывали еще в VI веке до нашей эры греческие ученые Пифагор и Фалес Милетский. Через двести лет греческий ученый Аристотель ввел название геодезии как науки об измерениях на земной поверхности и определении размеров Земли. Впервые размеры Земли как шара были определены в Древнем Египте греческим ученым Эратосфеном, жившим в III веке до нашей эры. Позднее, в 827 году нашей эры, арабские ученые, по поручению багдадского халифа Мамуна, определили размеры земного шара из градусного измерения дуги меридиана на местности между реками Тигром и Евфратом.
В XVII веке великий английский физик, астроном и математик Исаак Ньютон доказал, что Земля представляет собой не правильный шар, а яйцевидный эллипс.
Такую форму Земли стали называть эллипсоидом.
В общей сложности колыбель человечества - земной шар (вернее - эллипсоид) люди наблюдают и изучают уже на протяжении почти 2500 лет. Они хотят увидеть взором разума точную его форму. В середине ХIХ века немецкий астроном Фридрих Бессель вычислил радиус экватора и полярное сжатие земного эллипсоида. С 1924 года Всемирным Союзом геодезистов для решения этих вопросов были приняты расчеты американского ученого Хейфорда.
Наши астрономы и геодезисты доказали, что определения Бесселя и Хейфорда далеко не точны. Большую роль при этом сыграла книга А.А.Изотова «Формы и размеры Земли по современным данным».
В области уточнения форм и размеров Земли долгие годы работал член-корреспондент Академии Наук СССР профессор Ф.Н.Красовский. Изотов вначале был его студентом, позже под его руководством закончил аспирантуру. В 1936 году он защитил кандидатскую диссертацию на тему «Оценка точности триангуляции». Эта работа была опубликована и на конкурсе молодых ученых получила вторую премию ЦК ВЛКСМ. Одновременно она в немецком переводе была представлена вниманию Геодезической комиссии прибалтийских стран в г. Хельсинки.
Таким образом, еще в те годы молодой ученый начал поднимать престиж советской науки. Его первая книга не потеряла своего значения и в наши дни. Формулы и определения ее вошли во все учебники по геодезии.
С большим ученым Ф.Н.Красовским, справедливым и прямым человеком, А.А.Изотов работал шестнадцать лет рука об руку. Свои сложные и трудные вычисления по определению формы и размеров Земли он начал еще в 1935 году. Его редкая по теме кандидатская диссертация вызвала широкий отклик и оживленные комментарии не только в нашей стране, но и за рубежом. В 1937 году Красовский, возлагая большие надежды на автора, благословил его на дальнейшие усилия и рекомендовал довести начатое дело до конца. Сам он умер в 1948 году.
Академик И.П.Павлов говорил, что наука требует от человека всей его жизни и ему бы не хватило даже двух жизней, чтобы добраться до ее вершин. Но живая мысль не исчезает вместе с породившим ее мозгом. Она передается, как эстафета, от человека к человеку и быстро овладевает умами. Прочно вставший на гранитный фундамент науки, пытливый сын трудолюбивого чувашского народа А.А.Изотов завершил свою работу. По его вычислениям, произведенным с большой точностью, формы и размеры Земли оказались совершенно иными, как было принято считать до сих пор. Выяснилось, что Земля имеет три неодинаковых диаметра или радиуса.
Основную мысль этой работы, ее ядро, как у нас, так и в зарубежных странах, нынче формулируют следующими словами: «Земной эллипсоид Красовского, выведенный Изотовым».
Именно за эту работу на равных правах почтили и долголетний научный подвиг Феодосия Николаевича Красовского, и отличающиеся иными масштабами мысли и свершения А.А.Изотова: за книгу, написанную Изотовым одним, в 1951 году им обоим была присуждена Государственная премия.
Александра Александровича Изотова впервые я увидел тридцать лет тому назад. Начался 1924 год.
Мы учились в Казанском чувашском педагогическом техникуме.
В ту осень, к началу нового учебного года, и пришел в наш техникум Изотов. Тогда он был для нас только Сандром. А чаще мы, помнится, друг к другу обращались по фамилии.
Он был малоразговорчивым, редко улыбающимся юношей с пристальным взглядом больших карих глаз. Будучи моим ровесником, ростом он был гораздо выше меня.
- В Чистопольском уезде едят пшеничный хлеб, как не быть им высокими! - говаривали с грустной шуткой мои земляки из Спасского уезда, знакомясь с «восточными чувашами», как у нас их называли. Но по учебе он, оказывается, был на один курс младше меня. Я тогда не запомнил этого. Я даже не спросил, из какой он деревни. А у нас, у жителей села, всегда было принято при знакомстве спрашивать «хёш ялсем?» («из какой деревни?»).
В техникум не все поступили по призванию. В те годы чувашских специальных училищ было еще мало. А пока мы мечтали о дальнейшем своем пути и спрашивали себя, кем быть, куда податься дальше, нас, естественно, готовили в педагоги. На первых порах в сельской жизни пределом наших мечтаний, нашим идеалом и в самом деле был проводящий весь век свой перед школьными партами скромный народный учитель. Многие из нас и потом увидели в этом свое призвание: стали «шкрабами». Так неблагозвучно звали тогда школьных работников, то есть учителей. Слава их терпеливой и благородной работе! Но более дерзкие, беспокойные души упрямо искали чего-то нового, устремлялись вперед и выше.
И вот через тридцать лет я вновь встретился с Изотовым, уже Александром Александровичем. Мы сидим с ним в центре Москвы и разговариваем то по-русски, то по-чувашски. Говоря по-русски, мы обращаемся друг к другу на «вы», заговорим на родном языке - и незаметно для себя переходим на «ты». Мы уже не мальчики-однокашники: называем друг друга по имени и отчеству. Солнце нашей жизни давно перешло свой зенит и клонится к закату. Ничего не поделаешь! Но с вершины лет нам яснее видится начало нашего становления и как-то приятнее его вспоминать. Каким бы трудным и ухабистым ни был наш первый путь, он - начало пути борьбы, пути победы.
Александр Александрович, автор почти пятидесяти научных работ, знающий не один иностранный язык, на чистейшем чувашском рассказывает о своем детстве:
- Я родился в Октябрьском районе Татарской республики. Деревня моя по-русски называется Аблязово, а по-чувашски Ĕнекасси (Коровьи ряды). Поэзии мало в этом звучании. Словно кто-то в насмешку дал это название. Порой даже становится обидно. Но ведь историю улучшать и украшать не полагается...
...Три-четыре века тому назад переселились мои предки на эти места. Осваивая новые земли, они вложили много труда, преодолевали всяческие препятствия и невзгоды. В те времена между народами часто возникали кровавые распри. Первая деревня моих предков на земле, отвоеваннной у девственного леса, называлась Чие ĕшни (Вишневая поляна). Потом новые пришельцы вытеснили их с насиженного места. Часть людей поселилась на бывшем кладбище для крупного рогатого скота. Отсюда и пошло название новой деревни - Коровьи ряды.
...Мой отец Алякка, сын Якова, до двадцати двух лет батрачил у богатеев. Потом он «вошел в дом» к своей любимой девушке, к моей будущей матери. Она была единственной дочерью у родителей. Не было у нее и братьев. В таких случаях родители не расставались с дочерью.
Деда моего по матери сначала называли на селе Черным Иваном. С годами, когда он стал стареть, прозвали Иваном Высоким, а когда весь поседел - стали называть Белым Иваном (Шур Иван).
До революции в нашей деревне уже было немало семей Изотовых. Но ни одного грамотного человека наша фамилия еще не имела. Да и во всей деревне редко кто умел читать и писать. Мой дед, Шур Иван, и мой отец очень хотели обучить меня грамоте. Помню, как говаривал дед: «Хорошо бы этого мальца научить хотя бы узнавать мумер». Он имел в виду номер, число. Когда они ездили в Чистополь продавать зерно от нового урожая, очень страдали оттого, что не могли прочесть номера домов, цифры денежных знаков, разных расписок и квитанций. Возвратившись домой, они подсчитывали свои дорожные издержки, делая зарубки на кнутовище: напоили лошадь - уплатили копейку, почаевничали со своим хлебом - три копейки, переночевали в постоялом дворе - десять копеек... Четырнадцать копеек расходу!..
Я смотрю на профессора и думаю: может быть, именно это магическое слово «мумер» засело с детских лет в его мозгу и никогда не давало ему покоя?
В наш разговор вмешивается супруга Александра Александровича Лидия Семеновна.
- Пока он писал эту книгу,- говорит она,- сколько тысяч этих многозначных «мумеров» было написано, зачеркнуто и вновь переписано! Вон за тем узким столиком он забывал все на свете. Наука отняла у меня мужа,- улыбается спутница жизни ученого.
- В каждой работе есть своя поэзия, - говорит Александр Александрович. - Кто не чувствует этой поэзии, тот ничего значительного не сможет сделать.
Я вспоминаю слова Пушкина: «Вдохновение нужно в геометрии, как и в поэзии».
Профессор продолжает дальше:
- В 1914 году мой дед Шур Иван повел меня за руку в сельскую школу. Учитель был русский, ни слова не знавший по-чувашски. Войдя в здание школы, дед заложил шапку под мышку и сделал земной поклон. Меня он тоже заставил встать на колени. Глядя то на икону, то на учителя, он долго бормотал на свой лад какую-то молитву, потом сказал учителю: «Мынучек тащил, ум давай».
Дед ушел, я остался в школе. Начал учиться. Значение его слов я понял только через несколько лет.
Не зная ни одного русского слова, я механически заучивал тексты уроков, мог наизусть прочесть от корки до корки книги по Закону Божьему на церковно-славянском языке, ничего не понимая. Домашние испугались: «Как бы не рехнулся наш грамотей»,- говаривали они. Существовало такое суеверие: кто прочтет все церковные книги, тот непременно сойдет с ума. А законоучитель из марийцев отец Никита нередко стучал ногтем по моему лбу и - то ли с восторгом, то ли с укоризной - произносил: «Сатанинская голова!»
И начались для Сандра, сына Алякки, дни и годы испытаний. Отец был на войне. «Мынучек» Белого Ивана к тому времени не только боронить, но и пахать научился. Десяти-двенадцати лет он уже шагал с лукошком сеятеля по полю. Однажды пожилой крестьянин с соседней полосы увидел неуверенно сеющего мальчика и подошел к нему.
- Неправильно сеешь, малец, зря губишь семена,- сказал он.- Твоя пшеничка сыплется только между большим и указательным пальцами, и ложится кучно - одной дугою. Зажми крепче зерно в горсти и бросай смелее, сразу разжав кулак, чтобы между всеми пальцами со свистом пролетали зернышки! Вот так...
После четырехлетнего обучения в школе первому грамотею рода пришлось еще шесть лет покрестьянствовать.
Отец вернулся с фронта больным. Выдались тяжелые, неурожайные годы. Семнадцатилетний юноша, уже научившийся крепко зажимать в горсти пшеницу во время сева, подумывал, что, значит, не судьба ему больше учиться, надо искать свою долю на месте - в деревне. Но в 1924 году чувашская газета, выходящая в Казани, сообщила об открытии приема в Чувашский педагогический техникум. Юноша прочел объявление, и вновь замаячило в памяти магическое слово «мумер», не давая ему покоя. Манило что-то неизвестное, смутно-тревожное и одновременно радостное.
Больной отец не без сомнения отсчитал сыну семь новеньких серебряных полтинников и проводил его в Казань.
В ту осень я и увидел впервые высокого юношу с неулыбающимися глазами. Из техникума, по разным причинам, мы ушли, оказывается, в один и тот же год. Я, еще не имея никакой сноровки, рвался в «задорный цех», хотя и слов этих пушкинских тогда, кажется, не знал. Меня тянуло в Чебоксары, в центр чувашского печатного слова, литературы.
Пока я привыкал смотреть на мир из окон кузниц нашей литературы - журналов «Сунтал» и «Капкён», злосчастный «мынучек» Белого Ивана, оказывается, едва спасся от малярии. (Тогдашнего школьного врача техникума, нынешнего главного терапевта нашей республики П.Н.Осипова, ученый сердечно благодарит за оказанную помощь, за заботу.)
Выздоровел, поработал нештатным носильщиком на вокзале и грузчиком на пристани и вернулся юноша в свои Коровьи ряды. Но на следующую осень, по путевке Чистопольского укома комсомола, он вновь появляется в Казани и поступает на рабфак при университете. Сразу обратили внимание на его математические способности: давнишнее слово «мумер» было, очевидно, каким-то живым возбудителем, ферментом его мышления. Но русский язык давался очень трудно.
- Почему же говорят на Кавказе, но в Крыму, на Украине, но в Сибири? Почему слова сентябрьский, октябрьский, ноябрьский, декабрьский пишут с мягким знаком, а январский - без мягкого знака? - спрашивал математически точно мыслящий студент. - По какому это правилу?
- Правила нет. Так говорят, так пишут, так привыкли,- отвечал педагог.
Убедившись, что без русского языка дальше не продвинуться, юноша-студент усвоил не только все правила русской грамматики, но и все принятые исключения. В 1928 году он поступил учиться в тот институт, где нынче сам является профессором.
У Александра Александровича с детства была одна заветная мечта: он хотел стать землемером. Поэтому сначала поступил на землеустроительный факультет. Но перед глазами человека, увлекшегося вдохновенной поэзией математики, уже вставали иные горизонты. Он перешел на геодезический факультет, стал слушать лекции Ф.Н.Красовского.
Так, через тридцать лет мы протянули живые нити от первой встречи до второй. Чрезвычайно интересным и содержательным было наше второе свидание. Казалось, беседе не будет конца. Вспомнили все. Как говорят у нас, затронули и земное, и небесное. Оглянулись на прошлое своего народа, попытались представить и понять его будущее.
Мы сидели в доме, построенном знаменитым русским зодчим Матвеем Казаковым. А газеты нашей республики сообщили как новое открытие интереснейшие сведения о первом чувашском архитекторе Петре Егорове. Он, современник Казакова, жил и работал в XVIII веке, был учеником великого Растрелли. Кто не знает ленинградского Мраморного дворца на улице Халтурина? Оказывается, его построил чуваш Егоров. Кто не знает Летнего сада на берегу Невы? Кто не слышал или не читал о нем? Оказывается, его знаменитая ограда - это плод изумительно поэтической и умной фантазии чуваша Егорова. Весь мир считает ее шедевром.
Мы вспомнили друга Пушкина и декабристов - неутомимого и мудрого следопыта Востока чуваша Иакинфа Бичурина...
Несмотря на тяжелое время, таланты нашего народа прорывались сквозь вековую тьму редкими, но яркими звездами. Подчас мы о них узнаем только случайно. Сколько было не назвавших своей национальности, поневоле скрывших свое происхождение или, говоря словами Сеспеля, «стыдясь, что они чуваши, опозоривших чувашское имя»!
Когда мы говорили, сравнивая прошлое с настоящим, А.А.Изотов сказал незабываемые слова:
- Каждый юноша-чуваш и каждая девушка-чувашка много раз слышали, как их наставляли старшие: «Чăваш ятне ан çĕрт!» («Не позорь чувашского имени!»). Вот и я не хочу ронять своего национального достоинства. Иногда люди, узнавшие недавно о моем происхождении, мне говорят так: «В вас, наверное, уже ничего чувашского не осталось, вы совершенно изменились». Я им отвечаю прямо: «Да, я изменился, но ничего чувашского не потерял, наоборот - я более глубже почувствовал мои корни, потому что я смог измениться только вместе со всем моим народом».
Чувашский народ всегда почитал свою интеллигенцию. Все мы знаем, как встретили земляки первого своего врача: они распрягли коня, на котором он собирался ехать от станции, и до самой родной деревни сами потащили пролетку со знатным земляком.
Чувашские ученые советского времени, в какой бы области они ни трудились, интересуются историей, языком и литературой родного народа. А.А.Изотов радуется, что учивший его когда-то в Казани В.Г.Егоров стал выдающимся исследователем чувашского языка и получил звание доктора филологических наук. Он интересуется работами молодого чувашского историка И.П.Панькова. Ему приятно, что и чувашская литература привлекает все большее и большее внимание исследователей. В своей библиотеке он хранит «Нарспи» Константина Иванова, с большой теплотой говорит о своем земляке по Чистопольскому уезду Мигулае Шелеби...
В заключение мне хочется сказать следующее. Мы, чувашские писатели, в большом долгу перед своей интеллигенцией. У нас еще нет книг, достойных ее пристального внимания, способных глубоко затронуть ее чувства и мысли. Мы обязаны рассказать нашему народу о его самых умных, талантливых сыновьях и дочерях; об ученых, способствующих своими трудами коренному обновлению нашей жизни.
«О славе и величии грядущих Ньютонов чувашских пою!» - так сказал известный польский поэт Юлиан Тувим. Многозначительно и само название его стихотворения: «Свет с Востока» («Ex orienteux»). Я его перевел на чувашский язык как раз в год присуждения Государственной премии А.А.Изотову. И в разговоре с Александром Александровичем, и во время чтения его нелегкой книги со сложными формулами я поневоле вспоминал эту строку польского поэта:
О славе и величии грядущих Ньютонов чувашских пою!..
Так ли уж далеко это грядущее?
Завтрашний подвиг А.А.Изотова или дерзостный ум другого, еще не известного нам чуваша, может быть, удивит нас еще больше.
А в эпоху чувашских Ньютонов могут появиться и чувашские Шекспиры. Будем верить!»
Этот очерк был написан народным поэтом Чувашии П.Хузангаем в 1954 году.
В последние годы А.А.Изотов работал заместителем директора по научной части и заведующим лабораторией центрального научно-исследовательского института геодезии, аэрофотосъемки и картографии. Здесь он организовал и возглавил новое направление исследований и лабораторию космической геодезии. У него было много громких титулов - лауреат Государственной премии СССР, заслуженный деятель науки и техники РСФСР, почетный член Всесоюзного астрономо-геодезического общества при Академии наук СССР. Доктор технических наук, профессор, член редколлегии ряда научных журналов, он являлся редактором-консультантом второго и третьего изданий Большой Советской энциклопедии.
А.А.Изотов награжден орденами Трудового Красного Знамени и «Знак Почета», медалями, одним из первых геодезистов удостоен звания «Почетный геодезист».
Умер А.А.Изотов в 1988 году в Москве, там же и похоронен. Имя славного сына земли чувашской навсегда вошло в историю научных открытий, совершенных человечеством*.