Если Москва до середины 40-х гг. ХVI в. стремилась к установлению протектората над Казанским ханством (а народы Горной стороны поддерживали эту политику), то в 1545 г., начав Казанскую войну, Иван IV переходит к политике покорения ханства. Эта политика была выработана под влиянием Избранной рады и “Большой челобитной” идеолога дворянства И.С.Пересветова, который указывал Ивану IV, что “Казань – богатая, хотя и небольшая “землица”, уже давно в “недружбе” по отношению к Москве, что он (Иван IV) слишком долго терпит ее существование и от нее “кручину… великую принимает”, что этого делать не следует. Пересветов писал, что по плодородию своих угодий “казанская землица” может быть сравниваема с “подрайской землей”, что эту землю необходимо присоединить к России для поместной раздачи русским дворянам [115]. Иван IV, разумеется, имел в виду и более широкие планы присоединения восточных земель, и овладение Волгой, и развитие торговых сношений России. Все это было облечено в форму необходимости борьбы с “неверными” для защиты православных.
В 1545 г. Российское государство начало Казанскую войну. Согласно летописям и разрядным книгам, в апреле 1545 г. из Нижнего Новгорода была направлена флотилия в составе трех полков. Из Вятки также на судах отправились полки князя В.С.Серебряного-Оболенского и вятского наместника князя Ю.Г. Мещерского. Обе флотилии встретились в устье Казанки. В.Г.Серебряный-Оболенский “идучи … Вяткою и Камою многихъ людей Казаньскыхъ побилъ. И въеводы великаго князя… пришедъ къ городу Казани, людей Казаньскыхъ многихъ побили и кабакы царевы пожьгли; а в Свиягу-реку посылали въеводы от собя детей боярьскыхъ и тамо Божиемъ милосердиемъ такоже многихъ людей Казаньскыхъ побили, и Тевлекеева сына княжево Муртозу мырзу изымали с сыном его, а жену Муртозину и иных детей его побили; и Божиею милостию великаго князя въеводы ис Казаньскые земли пришли съ всеми людми здравы”. Как видим, удары русских войск пока были направлены против татарского военнослужилого населения, в том числе и в низовьях Свияги. А от похода “начаша рознь быти в Казани”. Хан Сафа-Гирей “почалъ на князей неверку дръжати, “вы деи приводили въеводъ великаго князя”, и учалъ ихъ убивати; и они поехали многые ис Казани къ великому князю, а иные по инымъ землямъ” [116].
Татарские феодалы московской ориентации в октябре-декабре 1545 г. подняли восстание против Сафа-Гирея и его крымского окружения, оно переросло во всенародное восстание. “Казанский летописец” указывает: “Воста в Казани в вельможах и во всем народе, и во всем люду казанском смятение великое; воздвигоша бо крамолу, все соединившися болшие с меншими, на царя своего Сапкирея и свергоша его с царства, и выгнаша ис Казани со царицами его, и мало не убиша за сию вину, что он приемляше свояземца (т.е. земляков. – В.Д), крымских срацын, приходяще к нему в Казань, велможам им быти устрояше, и богатяше их, и почиташе, и власть велику обидети казанцев, любляше и бережаше их паче казанцев. И побеже царь в Ногаи” [117]. В этом восстании не могли не участвовать и чуваши, и горные марийцы, поддерживавшие русский протекторат над Казанью.
Весной 1546 г. казанским ханом стал ставленник Москвы касимовский хан Шах-Али. Ему, ехавшему в Казань, чуваши устраивали по пути встречи, приветствовали, выражая тем самым свои симпатии к Русскому государству [118]. Но в Казани агрессивная по отношению к Москве группировка светских феодалов и мусульманского духовенства встретила нового хана враждебно, настраивала против него население. Шах-Али пробыл на престоле только один месяц и сбежал, приказав убить 20 наиболее ненавистных ему казанских вельмож, других 20 вельмож связать и взять с ним в качестве заложников. Из-за этого возмущенные сторонники крымской партии перебили большое количество неповинных сторонников московской партии. Ее лидер Чура Нарыков был казнен, а его тысячный отряд уничтожен [119].
Сафа-Гирей после изгнания с казанского престола поспешил в Астрахань, получил астраханское войско и пришел под Казань. После двух месяцев осады города, ничего не добившись, он отступил и направился к своему тестю князю Юсуфу в Ногайскую орду. Позже, в 1551 г., сыновья Юсуфа Юнус мирза (мурза) и Али мирза (прототип вымышленного казанского хана Али-Акрама 1555–1556 гг.), недовольные обманом Сафа-Гирея в 1546 г., написали “белому царю” Ивану IV письмо, в котором сообщали, что Сафа-Гирей “к Богу да к Юсуфу князю плакатися пришел есми, чтобы ныне Юсуф князь пожаловал дал мне (т.е. Сафа-Гирею. – В.Д.) рать. И братью бы свою меншую их детей своих послал. А в Казани деи тех людей много, которые нас хотят, только деи с мангитскою (т.е. с ногайскою. – В.Д.) силою поиду, и они деи меня возмут. А возму деи Казань, и язъ деи князю [Юсуфу] и вам дам Горную сторону, да и Арскую… На том нам Сафа-Гирей царь в головах и все крымцы роту (т.е. клятву. – В.Д.) и правду дали. И отец наш Юсуф князь в головах да и мирзы такъ же приговорили. Да и послали нас с Сафагиреем царем ратью… Как есмя пришли блиско Казани, аже Жигалей царь ис Казани пошел… А земля (т.е. ханство. – В.Д.) стояла без царя и без государя. И мы шед, восемь день стояли под городом, и билися есмя. Добрые к нам казанские люди не приехали, приехали к нам худые люди. И мы Казань взяли, да и дали Сафа-Гирею царю. А сами есмя опять в Мангиты (т.е. в Ногайскую орду. – В.Д.) пришли. А царицы (т.е. Сююмбике. – В.Д.) у нас в Мангитах зимовали. И на другое лето Сафагирей царь к отцу нашему к Юсуфу князю и к нам прислал, чтобы деи Юнус мирза царицы (т.е. Сююмбике. – В.Д.) привел ко мне, а сам бы деи на Мангитском месте князем был. А отцу деи и дядем твоим дадим Горную сторону, и Арскую сторону. А ко мне приказал хотел мне (т.е. Юнусу. – В.Д.) дати мангитские доходы. В кою пору от него посол пришел и … царици (т.е. Сююмбике. – В.Д.) к нему повез. И Сафагирей царь и все ево крымцы как взяли царицы (т.е. Сююмбике. – В.Д.) в свои руки, отцу нашему и нам свою роту и правду изменили, отцу нашему и дядем нашим Горние стороны и Арские не дали, а меня (т.е. Юнуса. – В.Д.) в Казани князем не учинили. И мы на Сафагирея царя разгневались” [120].
Заняв Казань в третий раз, Сафа-Гирей решил ликвидировать всю феодальную оппозицию. Начались массовые казни. Многие князья, мурзы и татары-казаки сбежали в Москву и Ногайскую орду. В 1551 г. в Москве их насчитывалось более 500 человек, а в 1552 г. число казанских беженцев, включая членов семей и слуг, достигло 10 тысяч [121].
Весть об обещании Сафа-Гирея передать Горную и Арскую стороны Ногайской орде без сомнения была доведена до населения Горной стороны кочевыми ногайцами. Перспектива подчинения Горной стороны кочевой Ногайской орде, от грабительских нападений которых чуваши сто с лишним лет назад потеряли всю Болгарскую землю, все свои города и селения, преобладающую часть своего народа убитыми и уведенными в плен для продажи в рабство, а затем страдали каждый весенне-летний сезон, не могла не показаться населению Горной стороны страшнее всего. Мною было высказано предположение, что осенью 1546 г., после завершения уборки, население Горной стороны восстало против Сафа-Гирея и направило в Москву своих представителей с просьбой о помощи.
Т.Г.Гусев и М.Н.Тихомиров не знали о письме сыновей ногайского князя Юсуфа – Юнуса мурзы и Али мурзы, поэтому каких-либо выводов по его содержанию не могли сделать. М.Н.Тихомиров, как и Т.Г.Гусев, знал лишь следующую цитату из Никоновской летописи: “[1546 г.] Декамвриа 6, прислали къ великому князю бити челомъ горняа Черемиса Тугай съ товарыщи дву Черемисиновъ, чтобы государь пожаловалъ, послалъ рать на Казань, а они съ воеводами государю служити хотятъ. – Тоя же зимы послал князь великий князя Александра Борисовича Горбатого и иных своихъ воеводъ Казаньскыхъ местъ воевати, по горнихъ людей челобитию; и великого князя въеводы ходили до Свияжьского устиа и Казаньскые места многие воевали и привели к Москве сто человекъ Черемисы” [122]. Аналогично сообщение Львовской летописи, лишь вместо 6 декабря в ней указано 7 декабря [123]. А.В.Изоркин неверно заявляет, что такую челобитную подали татарские князья, жившие в Москве.
На основании этой цитаты М.Н.Тихомировым был сделан поспешный вывод о добровольном присоединении Чувашии к России в 1546 г. Это утверждение в 50-х–60-х гг. ХХ в. получило всеобщее распространение в советской исторической литературе. В 1966 г. впервые была опубликована “Разрядная книга 1475–1598 гг.”, в которой имеются следующие строки: “Лета 7055 (1547)-го февраля посылка в казанские места боярина и воеводы князь Александра Борисовича Горбатого и иных воевод по челобитью горные черемисы сотника Атачика с товарыщи, что оне хотели государю великому князю служити и великого князя воевод за Василем городом встретити, и с воеводами итти х Казани. И велел князь великий воеводам из Нижнева Новагорода идти в казанские места по полком:
В болшом полку воеводы боярин князь Александр Борисович Горбатого да князь Семен Иванович Мукулинской.
В передовом полку воеводы князь Петр Иванович Шуйской да князь Юрьи княж Иванов сын Деев.
В правой руке воеводы князь Иван Васильевич Пенков да князь Дмитрей Иванович Немаго.
В левой руке были воеводы Яков Иванович Сабуров да князь Иван княж Федоров сын Сухово Мезецкого.
В сторожевом полку были воеводы князь Василей Федорович Лопатин-Оболенской да князь Андрей княж Васильев сын Нагаев Ромодановского” [124].
В 1950 г. М.Н.Тихомиров не знал и о сведениях “Хронографической летописи”: “Тое же зимы посыла[л царь] и великий князь из Мурома в К[азаньские] места боярина и воеводу сво[его кня]зя Алексадра Борисовича [Горбато]го да князя Семена Иванов[ича Мику]линского и иных своих воевод со многими людми Московские земли и Новгородские по челобитию черемисы Горние стороны, а просила Горняа черемиса царя Шигалея на Казань, а хотели итти к Казани и царя с Казани сослати. И бояре царя Шигалея не отпустили, а послали воевод казанских мест воевати Луговые стороны, а к городу ходити не велели. И царя и великого князя воеводы в казанских местех черемису Луговые сторо[н]ы воевали и пришли дал бог со все[м]и людми здорово, а не доходили до [Ка]зани за 30 верст. А черемиса мно[гая] Горние стороны пришла была [к вое]водам и, разведав то, что [с во]еводами царя Шигалея нет, и [он]и поворочалися назад, а иную чере[мис]у воеводы у себя оставили и к Москве привели” [125].
В свидетельствах приведенных трех источников об одном событии имеются некоторые разноречия. Согласно первому источнику, горные черемисы (чуваши и горные марийцы) “Тугай съ товарыщи” направили в Москву к Ивану IV двух своих представителей. Тугай был, по всей вероятности, чувашским сотным князем, у него была деревня Тугаево, после присоединения к России волость была названа его именем (с 1589 г. входила в Цивильский уезд). Второй источник указывает, что челобитье в Москву было подано сотником (сотным князем) Атачиком “с товарыщи”. Третий источник не называет имени предводителя чувашей и горных марийцев, указывает на челобитье черемисы Горной стороны.
Обращения чувашей к Москве были и до, и после 1546 года. Исторические предания сообщают об обращении представителей чувашского народа к русским властям, московскому правительству за помощью в борьбе против казанских ханов. На городище под д. Изамбаево Ядринского района, по преданию, жил и бесчинствовал над чувашскими крестьянами татарский властелин. “Выведенные из терпения чуваши пожаловались на него русскому царю, и тот выслал против властелина войско” [126]. В предании, записанном С.М.Михайловым в 50-х гг. ХIХ в., повествуется, что чувашский наездник с Присурья Сарый со своей дружиной перебил отряд татарского феодала, который пытался увезти его дочь на посрамление. “После такого поступка не оставалось Сарыю ждать хорошего от казанского хана, и потому он обратился к русскому царю, давши обещание быть вожаком, чтобы указывать войскам все дороги и укрепления, какие тогда находились у татар”. Сарый, по преданию, часто ездил в Москву [127]. В другом чувашском предании, опубликованном еще в 1884 г., имя героя Анчик очень похоже на имя сотника Атачика из “Разрядной книги”. Чуваши во главе со сборщиком податей Анчиком, говорится в предании, восстали против казанского Абдул-хана. Когда хан выступил с отрядом на усмирение восставших, “Анчик со своими участниками ушел к русскому царю… Царь спросил Анчика, можно ли на них положиться. Анчик ответил, что они не только не изменят русским, но сами будут участвовать в походе против татар и укажут дорогу. Он даже уверил царя, что и татары будут рады русским, потому что и между ними есть много недовольных ханом за то, что его слуги, богатыри-воины, разбойничают над всеми. Тогда русский царь Иван Васильевич велел чувашам помогать, показывать дорогу, через реки класть мосты” [128].
Согласно приведенным источникам, просьба чувашей и горных марийцев заключалась: 1) “чтобы государь пожаловалъ, послалъ рать на Казань, а они съ воеводами государю служити хотятъ”; 2) “что оне хотели государю великому князю служити и великого князя воевод за Василем городом встретити, и с воеводами итти х Казани”; 3) “а просил Горняа черемиса царя Шигалея на Казань, а хотели итти к Казани и царя с Казани сослати”. Из всех трех источников видно, что чуваши и горные марийцы, восставшие против хана Сафа-Гирея, обещавшего Ногайской орде передать ей Горную сторону, просили Ивана IV свергнуть Сафа-Гирея, заменить его касимовским ханом Шах-Али, которого они поддерживали еще весной 1546 г. при занятии им казанского престола, обещали помогать русским полкам своими отрядами, готовыми встретить их за Васильсурском.
Чуваши и горные марийцы еще не знали, что Московское правительство стремится присоединить к России все ханство, и полагали, что политикой Москвы все еще является установление русского протектората над ханством. Они пока что были рады этому. В годы русского протектората 1487–1521 гг. ханом Мухаммед-Амином была проведена налоговая реформа, принесшая облегчение ясачным чувашам и горным марийцам, но затем отмененная либо Сахиб-Гиреем, либо Сафа-Гиреем. В годы протектората прекратились военные действия между казанцами и русскими, перестали призывать ясачных чувашей и горных марийцев в ханскую армию, не стали проходить по горномарийской и чувашской территориям ханские и русские войска, обирая селения, не происходило на них военных действий. Следовательно, пока чуваши и горные марийцы допускали лишь возможность свержения ненавистного им режима Сафа-Гирея, обещавшего нагайцам передать Горную сторону и против которого они уже восстали, т.е. возможность установления русского протектората над ханством с передачей престола хану Шах-Али.
Второй источник сообщает, что в поход по челобитью горных людей пять русских полков выступили из Нижнего Новгорода, а третий источник указывает, что Иван IV направил полки в Казанские места из Мурома. Достоверным нам представляется сообщение разрядных книг. К тому же сам третий источник указывает, что полки воевали на Луговой стороне. Не исключено, что вначале некоторые полки собрались в Муроме, затем направились в Нижний Новгород.
Каким был результат похода русских полков на Казанскую землю в феврале 1547 года? Первый источник конкретно не указывает, на Горной или Луговой стороне воевали русские полки, отмечает лишь, что полки дошли до устья Свияги, что давало некоторое основание полагать, что полки воевали на Горной стороне и очистили территорию Чувашии от татарской военной силы и администрации. Но третий источник конкретно подчеркивает, что “бояре царя Шигалея не отпустили, а послали воевод казанских мест воевати Луговые стороны, а к городу ходити не велели”. Полки воевали на Луговой стороне, наверное, против имевшихся здесь татар, а также луговых марийцев, поддерживавших татар. Не дошли до Казани на 30 верст. Много чувашей и горных марийцев (разумеется, их военные отряды) прибыли к русским полкам, но узнав, что не прибыл Шах-Али, что им не будет смещен Сафа-Гирей, отошли от них. И первый, и третий источники прямо не указывают, кем – луговыми марийцами или чувашами и горными марийцами были 100 человек, взятых в Москву полками. Если это были луговые марийцы, то они могли быть аманатами, заложниками, отвечающими за то, что луговые марийцы не будут выступать против русских. Если же это были горные люди, то они – стороники Москвы, готовые служить ей.
Источники свидетельствуют о том, что в 1546, даже в 1547 гг. никакого добровольного вхождения Чувашии в состав России не было и не могло быть. В 1547 г. Русское государство не имело возможности и сил свергнуть, по просьбе горных людей, Сафа-Гирея и поставить на его место Шах-Али. Ни в одном источнике не указывается, что до июня 1551 г. Горная сторона (с западной границей по р. Сура) входила в состав Русского государства. В декабре 1546 г. чуваши и горные марийцы обещали Ивану IV, что их отряды встретят русские полки за Васильсурском, т.е. на правом берегу Суры.
Конкретное указание третьего приведенного источника о военных действиях русских полков на Луговой стороне говорит о том, что в 1546 г. в результате восстания чувашей и горных марийцев против Сафа-Гирея Горная сторона была очищена от казанской военной силы и ханской военно-чиновничьей администрации. Наверное, поэтому во время похода русских войск на Казань 1547/48 г. сборным пунктом явился район устья р. Цивиль, в гуще чувашских селений [129]. И во время похода 1549/50 г. на Казань русские войска беспрепятственно прошли по территории Чувашии. Об этом свидетельствует и письмо ногайского князя Юсуфа Ивану IV, направленное в 1549 году. После смерти Сафа-Гирея в 1549 г. политическая ориентация Юсуфа стала промосковской. Юсуф советует Ивану IV: “Да сколько ни будет чюваши, и черемисы, и [э]рзян, и мордвы, всех бы еси с Шигалеем царем [к] Казани послал” [130]. Юсуфу хорошо было известно, что перечисленные им правобережные народы – восточная мордва, чуваши и горные марийцы фактически не подчинялись Сафа-Гирею, не поддерживали его и были готовы поддержать Шах-Али. Возражения А.Г.Бахтина против приведенных положений, к сожалению, не убедительны [131].
В третье правление Сафа-Гирей не сумел организовать набеги на русские земли так же успешно, как во второе. В сентябре 1548 г. был совершен набег казанских татар на костромские места, в марте 1549 г. – на Муром. В декабре 1549 г. союзные казанцам ногайцы напали на Мещеру и рязанские места. Все три набега были отражены русскими [132].
Осенью 1547 г. Иван IV с согласия митрополита и боярской думы решил совершить поход “на своего недруга” Сафа-Гирея и “на клятвопреступников казанцев”. В декабре во Владимире собралось пять полков и артиллерия. Большой полк возглавляли воеводы князья Д.Ф.Бельский и Д.Д.Пронский. Касимовскому хану Шах-Али в сопровождении астраханского ханыча Едигера было приказано с касимовским войском и пятью русскими полками направиться по Горной стороне из Мещеры (Касимова) к устью Цивиля и соединиться с основными русскими силами. Иван IV шел с полками и артиллерией до Нижнего Новгорода, куда прибыл 26 января 1548 года. В начале февраля войска с Иваном IV прибыли на остров Роботка под Нижним Новгородом. Здесь наступила теплая погода, многие пушки и пищали утонули в Волге, по ней двигаться стало невозможно. Иван IV возложил руководство походом на князя Д.Ф.Бельского, приказал ему соединиться с войском Шах-Али в устье Цивиля, откуда идти на Казань, сам возвратился в Москву. 18 февраля войска Д.Ф.Бельского и Шах-Али, всего 10 полков и артиллерия, сошлись в устье Цивиля и двинулись на Казань. Сафа-Гирей “со многими людьми встретил царя Шигалея и воевод великого князя на Арском поле”. Воевода С.Никулинский “передовым полком наступил и Казанских людеи многих побил, а самого царя (т.е. хана. – В.Д.) в город втопташа, и стояща около града Казани семь день воюя”. Ничего не добившись, русские войска вернулись домой. Источники не сообщают о стычках с военными или местными жителями ни на Горной, ни на Луговой сторонах [133].
После смерти Сафа-Гирея (март 1549 г.) ханом был провозглашен его двухлетний сын Утямиш-Гирей. Правительство возглавил крымский улан Кощак.
Поход на Казань 1549/50 г. Иван IV задумал еще в июле 1549 года. К 14 ноября 1549 г. во Владимире, Суздали, Шуе, Муроме, Костроме, Ярославле, Юрьеве, Ростове было мобилизовано более 10 полков, подготовлены артиллерийские подразделения. Затем все части собрались в Нижнем Новгороде. Сюда же прибыли из Касимова Шах-Али и ханыч Едигер со своими татарскими полками, а также казанские князья, мурзы, служилые татары, возглавляемые Табаем князем и Костровым князем. Иван IV прибыл в Нижний Новгород 18 января 1550 года. Из Нижнего он выступил 23 января, “а передъ нимъ полки по чиномъ и нарядъ (артиллерия. – В.Д.) пошелъ”. 12 февраля Иван IV “пришелъ къ городу Казани съ всемъ въиньствомъ” и расставил войска вокруг города: сам расположился у Кабана-озера; хан Шах-Али, большой и передовой полки стали на Арском поле; царевич Едигер, полки правой руки, левой руки и сторожевой – за рекой Казанкой; большой наряд – у устья Булака, второй наряд – у Поганого озера. Иван IV велел также поделать туры для приступа к крепости. “И приступъ ко граду былъ [и града не взяша, а множество много людей по обе (ст)страны побито, а въ городе с пушек убили царевича меншицына сына да Крымца Челбана-князя. А долго было стояти]”. Но, по сообщению летописей, погода испортилась, пошли “дожди великие”, стало невозможно развернуть наступление на крепость [134].
А.Г.Бахтин со ссылкой на публикацию Х. Шерифи “Зафер наме-и Вилает-и Казан”(Эхо веков. 1995, май. С. 92.) пишет: “Обнаруженное в одном из турецких архивов письмо, датированное 1550 г. и направленное султану принимавшим участие в обороне Казани астраханцем Шерифи, свидетельствует о значительных потерях как среди казанцев, особенно страдавших от русской артиллерии, так и о неисчислимых потерях среди русских. По его словам, “два войска, утонув в железе, одинаково дрались и воевали один против другого… Это было такое сражение – будто судный день, мир заполнился звуками кинжалов, в городе Казани кровь текла рекой”. Победа досталась казанцам. “Грешние неверные, погибнув таким образом, на двух равнинах крепости лежали пищей для собак, куском для волков и гиен. Не было места, куда можно было бы ступить ногой”, – пишет Шерифи [135].
25 февраля русское войско, не достигнув цели, тронулось в обратный путь. “И пришелъ царь и великий князь на Свиягу и взъехал на Круглую гору, и съ нимъ мало отъ вой его, яко 30, и разсмотри величество горы тоя”. Царь посоветовался с ханом Шахом-Али, татарскими князьями и сопровождавшими его русскими военачальниками и решил поставить на Круглой горе “град Казанского для дела и тесноту бы учинити Казаньской земле”. И по пути на Казань, и на обратном пути русские войска не причинили населению Горной стороны никаких неудобств [136].
Перейдем к рассмотрению исторических фактов, относящихся к мирному присоединению Горной стороны к Российскому государству в 1551 году. Сведения по этому вопросу, в основном одинаковые, сохранились в Никоновской, Львовской, Александро-Невской, Лебедевской и других летописях, в Царственной книге, Летописце начала царства. С летописными сведениями совпадают и данные 2-й части I тома “Разрядной книги 1475–1605 гг”. Сведения литературно-летописного сочинения “Казанский летописец” отличаются от летописных. Мне в своих работах приходилось приводить свидетельства источников о мирном присоединении Горной стороны к Российскому государству в своем переизложении. В настоящем издании решил цитировать все основные источники и только затем делать выводы.
По возвращении в Москву Иван IV, пригласив к себе Шах-Али, братьев Юрия и Владимира, членов Боярской думы и казанских князей, нашедших пристанище в Москве, советовался о сооружении города в устье Свияги на Круглой горе. Посоветовался он и с митрополитом Макарием, от которого получил благословение. Был разработан план подготовки к строительству города и его осуществления. Иван IV поздней осенью пригласил к себе выдающегося военного инженера дьяка И.Г.Выродкова и послал его с детьми боярскими в Угличский уезд, в вотчину Ушатых, чтобы вырубить крепостные стены, церкви и здания для будущего города. Задание было выполнено. Велось комплектование полков. В апреле Иван IV отпустил на судах во главе с касимовским ханом Шах-Али большой полк (воеводы князь Ю.М.Булгаков и боярин Д.Р.Юрьев), передовой полк (воеводы князь П.А.Булгаков и окольничий И.Ф.Карпов), полк правой руки (воеводы боярин И.П.Федоров и князь Д.Ф.Палецкий), полк левой руки (воеводы боярин Г.В.Морозов и князь А.В.Нагаев), сторожевой полк (воеводы боярин И.И.Хабаров и окольничий Д.Ф.Карпов), с ними многие дворяне и дети боярские, а также казанские князья, мурзы – Костров-князь, Чапкун, Бурнаш “с товарыщи” – 500 человек. С войском выехал и инженер дьяк И.Г.Выродков. Срубы и другие материалы для возведения крепости были отправлены “на великих лодиях белозерских”. Город ставить и впредь быть воеводами были направлены князья С.И.Микулинский, П.С.Серебряный, Ф.Б.Ромодановский, окольничие В.В.Морозов и Ф.Г.Адашев. Сухим путем выступил полк воеводы князя Д.И.Хилкова. Из Нижнего Новгорода впереди судовой рати отправился князь П.С.Серебряный с детьми боярскими, стрельцами и казаками. С Вятки выступил Б. Зузин с вятчанами на Каму. Сверху Волгою спустилось большое число казаков, и они заняли все перевозы по Волге, Каме и р. Вятке, “чтобы воиньские люди ис Казани и въ Казань не ездили”. Из Мещеры были посланы сухим путем 2500 пеших казаков на Волгу (ниже устья Камы). Они должны были построить суды, подняться на них вверх по Волге, соединиться с воеводами и “воевать Казаньские места”. П.С.Серебряный выехал из Нижнего Новгорода со своим полком на судах 16 мая. 17 мая они остановились в устье Свияги на Круглой горе, где исполнили вечернюю молитву. 18 мая рано утром полк П.С.Серебряного приплыл к Казани, высадился “безвестно” на посад, “побилъ многыхъ людей”, и живыхъ поимали, и полон Руского много отполонили (т.е. освободили русских пленных. – В.Д.), а князей и мурзъ великыхъ болши ста побили и многыхъ мелкыхъ людей и женъ и робятъ побили”. Русское войско потеряло одного сотцкого стрелецкого (попал в плен), трех детей боярских убитыми и 50 стрельцов потонувшими, убитыми и попавшими в плен. После боя С.П.Серебряный со всеми воинами отошел на Круглую гору и дожидался прибытия флотилии хана Шах-Али с воеводами [137].
24 мая (воскресенье) 1551 г. хан Шах-Али и перечисленные выше воеводы со своими полками прибыли в устье Свияги, выгрузились на Круглую гору. Трудно поверить словам падкого на вымыслы анонимного автора “Казанского летописца” о том, что по прибытии в устье Свияги “видеша место угодно и добро велми, возлюбиша е царь (т.е. хан Шах-Али. – В.Д.) и воеводы все, и возрадоваша воя вся (т.е. войско все. – В.Д.), и наутре, в неделю (т.е. воскресенье. – В.Д.), распустиша воя по улусом казанским воевати, и пленити горния черемиса и нижния (т.е. луговых. – В.Д.)” [138]. Об этом ни в одной летописи нет и намека. Сам автор “Казанского летописца” следом отмечает, что уже на третий день к строителям города явились с дарами старейшины и сотники горных людей (см. ниже). Это свидетельствует лишь о том, что анонимный автор обладал богатой фантазией. Воины “начаша лесъ сещи, где быти городу, и, очистя гору, пев молебнаа и воду освятя, и съ кресты по стенному месту обошли, и обложили городъ, и церковь въ городе заложили въ имя Рожества Пречистыя и чюдотворца Сергиа… Городъ же (т.е. срубы крепости. – В.Д.), которой сверху привезенъ, на половину тое горы сталъ, а другую половину воеводы и дети бояръскые своими людми тотчас зделали: велико бо бяше место, и свершили городъ въ четыре недели” [139]. “Казанский летописец” сообщает, что строительство города было завершено 30 июля [140]. Разумеется, строительством руководил тот же И.Г.Выродков. Вначале называли город Ивангородом на Свияге, но вскоре за ним закрепилось название Свияжск. “Горние же люди, – читаем в Никоновской и других летописях, – видевъ то, что городъ царя православнаго сталъ въ ихъ земле, и начаша ко царю и воеводамъ приезжати и бити челомъ, чтобы ихъ государь пожаловалъ, гневъ свой отдалъ, а велелъ бы имъ быти у Свияжского города и воевати ихъ не велелъ” [141].
Как русские начали ставить город, отмечает “Степенная книга” (сочинение летописного типа, написанное при Иване IV), “и никто же супротивися им, ни вопреки глаголя. Наипаче же окрест живущии ту горнии людие начаша присягати и град делати помогаху, хлеб же и мед и скот и всякую потребу во град привожаху” [142].
Согласно “Казанскому летописцу”, к хану Шах-Али и русским воеводам, “град Свияжский ставити почавшим, в третий день приидоша ту з дары и обославшеся старейшины и сотники горния черемисы, и моляхуся царю (т.е. хану Шах-Али. – В.Д.) и воеводам, еже не воевати их, князем бо и мурзам их оставлешим их в Казани во осаждение” [143]. В этом сообщении примечательно указание на то, что к Шах-Али и русским воеводам обратились не татарские князья и мурзы (мусульмане), убежавшие, как здесь сказано, в осажденную Казань, а старейшины и сотные князья (сотники) горных людей-язычников. Они вместе со всем народом были сторонниками вхождения Горной стороны в состав России. А князья и мурзы, возможно, убежали в Казань еще в 1546 г., – во время восстания народов Горной стороны.
Вначале Шах-Али и воеводы направили в Москву ханского дворецкого князя Шабаса Шамова и дворянина И.Ф.Шишкина сообщить Ивану IV, что город на Свияге ставят. Князь П.С.Серебряный вернулся с Казанского посада, побив многих казанцев с небольшими потерями, “а горние люди государю хотят служити” [144].
После этого пришли к Шах-Али “отъ всее Горнее стороны бити челомъ, чтобы имъ ослободилъ ехати бити челомъ къ царю государю великому князю [Ивану IV]. И царь (т.е. хан Шах-Али. – В.Д.), и воеводы послали к государю (Ивану IV. – В.Д.) горнихъ людей Магмета Бозубова да Ахкубека Тогаева съ товарыщи, а съ ними послали Григориа Семенова сына Плещеева. И Магметъ съ товарыщи государю [Ивану IV] били челомъ ото всее Горние стороны, отъ князей и мурзъ и сотныхъ князей и десятных и Чювашей и Черемисы и казаковъ, чтобы имъ государь гневъ свой отдалъ, а велелъ бы у Свияжьского города быти; и правду государю на том по своей вере дають, что имъ отъ государя и ихъ детемъ неотступным быти и къ Казани отъ Свияжскаго города никакъ не отложитися; и пожаловалъ бы ихъ государь, въ ясакехъ полегчилъ и далъ бы имъ жаловалную свою грамоту, какъ имъ впередъ быть. И государь [Иван IV] их пожаловалъ, гневъ свой имъ отдалъ и воевати ихъ не велелъ, и взялъ ихъ к своему Свияжьскому городу; и далъ имъ грамоту жаловалную з золотою печатию, а ясакы имъ отдалъ на три годы; да Магмета съ товарыщи пожаловалъ великимъ жалованиемъ, шубами и денгами” [145].
На Руси с древних времен по ХVI в. вислыми золотыми печатями удостоверялись лишь важнейшие международные акты. Для них были вислые серебряные печати, для всех других – вислые свинцовые. Вислые печати были с двусторонними изображениями и текстами (легендами). Жалованная грамота, выданная чувашскому, горномарийскому и другим народам Горной стороны, считалась важнейшим международным актом.
Оригинал жалованной народам Горной стороны грамоты Ивана IV не сохранился. Н.В.Никольский еще в 1911 г. опубликовал чувашское предание о том, что Иван Грозный дал чувашам жалованную грамоту с золотой печатью. “Получившие ее сделали для нее футляр в виде палки и для лучшего сбережения скрыли в землю” [146]. Отпуск жалованной грамоты мог сохраниться в фонде “Казанских дел” Государева (царского) архива или же в фонде Приказа Казанского дворца, но оба фонда полностью сгорели. Полный текст жалованной грамоты в летописях не приводится, но по их содержанию можно определить, что в ней Иван IV гарантировал сохранение за чувашами и другими горными людьми их поместных и общинных земель и бортных ухожаев, служилого и особенно ясачнообязанного состояния (т.е. установил запрет на передачу ясачных чувашей, горных марийцев и других в частновладельческую крепостную или кабальную зависимость), службу в русской армии, облегчение в ясаках – сбор по налоговой реформе Мухаммед-Амина, освобождение от ясака на три года. Горные люди взяли на себя обязательство быть неотступными от русского государя, от Русского государства, не отложиться от Свияжска к Казани, “государю царю и великому князю служить и хотети во всем добра”, исправно платить налоги и выполнять повинности, не держать у себя русских полоняников.
Таким образом, присоединение чувашского, горномарийского и других народов Горной стороны к России произошло мирно, по челобитью горных людей Ивану IV, по волеизъявлению населения Горной стороны. Оно было оформлено торжественным государственным актом, равным двустороннему международному договору, – жалованной грамотой Ивана IV с вислой золотой печатью, которая прикреплялась лишь к важнейшим международным актам Российского государства. Автор “Казанского летописца” сделал такое заключение: “Тогда вся горныя черемиса царю и великому князю приложися, пол земля Казанския людей” [147]. В “Степенной книге” указано: “… Горнии людие… во всем покоряхуся православному государю” [148]. Еще в 1555–1556 гг. “осифлянин” Игнатий Зайцев в своем “Летописчике” записал научно верное заключение: “Горняя черемиса (т.е. чуваши и горные марийцы. – В.Д.) мирна заложилася за великого князя в лето 7059 (1551) июня, как поставили город на Свияге” [149]. И.Зайцев правильно определил мирный характер присоединения чувашей и горных марийцев к Российскому государству и точно определил время совершения этого важнейшего исторического события – июнь 1551 года.
После записи о назначении 18 июня 1551 г. епископа в Суздале в летописях указано, что Иван IV послал в Свияжск к хану Шах-Али с наградами – с золотыми стряпчего И.Вешнякова и приказал хану и воеводам, “чтобы всю Горнюю сторону, приведши къ правде (т.е. к присяге. – В.Д.), послали к городу Казани; а съ ними бы послали того смотрити детей боярьскыхъ и Казаньскыхъ князей, прямо ли государю станутъ служити, и по тому ихъ правду и узнаютъ” [150].
При приведении к присяге было переписано мужское население Горной стороны, “кроме мала и стара, не возраславо юноши, ни стара мужа”. Г.З.Кунцевич, изучивший все списки “Казанского летописца”, издавший в ХIХ томе ПСРЛ этот памятник по 8 спискам и исследование “История о Казанском царстве” (СПб., 1905), установивший, что это сочинение “как исторический источник имеет много неточностей, недостатков, ошибок”, опубликовал список, где сказано: “И посла царь (т.е. хан Шах-Али. – В.Д.) во улусы ихъ писареи; описаше ихъ 40000 луковъ гораздыхъ стрелцовъ” [151]. В “Казанской истории”, опубликованной Институтом русской литературы как литературное сочинение, вместо 40000 указано 12000 [152]. По-видимому, Г.З.Кунцевич остановился на более достоверной цифре [153].
Хан Шах-Али и воеводы “горнихъ людей, князей и мурзъ, и сотныхъ князей и десятныхъ, и Чювашу, и Черемису, и Мордву, и Можаровъ, и Тархановъ привели къ правде (т.е. присяге. – В.Д.) на томъ, что имъ государю царю и великмому князю служить и хотети въ всемъ добра, и от города от Свияжского неотступнымъ быти, и дани, и оброкы чернымъ людемъ всякые платить, как ихъ государь пожалуетъ и какъ прежним царемъ платили, а полону имъ Руского никакъ у собя не держать, весь освобожати” [154]. В перечислении народов под можарами здесь, возможно, следует подразумевать мишар – переселившихся с Мещеры касимовских татар. Присяга, по-видимому, повторяла вторую часть жалованной грамоты – об обязанностях населения Горной стороны. Обязанность платить дань и оброк не следует понимать как отмену трехлетней льготы на ясак. Некоторые чувашские публицисты и драматурги необоснованно считают, что присягой трехлетняя льгота отменяется. Льгота сохранялась. По истечении трехлетней льготы, в 1556 г. за поимку Мамич-Бердея чуваши получили новую налоговую льготу. Позднее, в октябре 1552 г., Иван IV уточнил, что с ясачных людей ясаки “имати прямые, как было при Магмеделиме царе” [155], т.е. в соответствии с налоговой реформой казанского хана Мухаммед-Амина во времена русского протектората. Как указывалось выше, еще в 1531 г. во время всенародного восстания против Сафа-Гирея ясачные люди Горной стороны требовали восстановления такого же порядка, “как было государево жалованье” при хане Мухаммед-Амине, проведшем налоговую реформу, удовлетворявшую ясачных людей.
С юридической точки зрения и проведение переписи, и приведение к присяге населения после мирного, по челобитью (прошению), т.е. добровольного присоединения жителей Горной стороны к России были вполне правомерны и необходимы для обеих сторон.
Царь Иван IV предложил испытать горных людей на верность, направив их войной на Казань. Академик М.Н.Тихомиров верно отметил вторую цель этой меры: показать казанцам, что горные люди мирно вошли в Русское государство, сделались россиянами, противниками казанцев. В 1550 г. Иван IV всем русским войском не сумел взять Казань. Правобережные чуваши и горные марийцы знали, что их отряду в несколько сот воинов Казань не взять, что посылают их на верную смерть. Но они не воспротивились. Собравшимся в Свияжске чувашским и горномарийским воинам касимовский хан Шах-Али и русские воеводы сказали: “Правду есте государю учинили, поидите же, покажите свою правду государю, воюйте его недруга!” и направили их к Казани. “И горние люди, събрався много, да пошли”. Поскольку невозможно было во все лето переправиться с Горной стороны на Луговую, Шах-Али и воеводы велели их “перевозити по[д] Тарлошою да на Каменномъ перевозе темъ казакомъ, кои по темъ перевозомъ стояли”. С чувашско-горономарийским отрядом направили детей боярских (дворян) Петра Турова и Алексея Ершова. Отряд пешим ходом прибыл на Арское поле и подошел к городу. “И вышли къ нимъ все Казаньскые люди, Крымцы и Казаньцы, да с ними билися крепко и отъ обоихъ падоша. Казанцы же вывезли на нихъ изъ города пушки и пищали (т.е. ружья, пёшал. – В.Д.), да учали на нихъ стреляти, и горние люди, Чюваша и Черемиса, дрогнули и побежали; и убили у нихъ Казанцы человекъ со сто, а съ пятдесять живыхъ поимали”. В это время хан Шах-Али и воеводы князь Юрий Голицын и Данило Романович “с товарыщи” прибыли на Гостин остров и стояли за Волгой на Теренъ-узяке. Горные люди прибежали к ним и “велели ихъ опять за реку возить”, т.е. переправить на правый берег. Петр Туров и Алексей Ершов доложили Шах-Али и воеводам, что “горние люди государю служили прямо” [156].
Сразу же по возвращении отряда чувашей и горных марийцев из-под Казани в Свияжск (“И пришедъ въ Свияжской городъ”), Шах-Али и воеводы “горнихъ людей отпустили къ государю очей его видети царьскых и жалование отъ него слышати за службу” [157]. Следовательно, в первой массовой делегации в Москву были участники приступа к Казани. Но не только они ездили в Москву. “Горние же люди ездили къ государю въ все лето человекъ по пятисотъ и по штисотъ; а государь [Иван IV] ихъ жаловалъ великымъ жалованием, кормил и поилъ у собя за столомъ, князей и мурзъ и сътныхъ, казаковъ жаловалъ шубами з бархаты и з золотомъ, а инымъ Чюваше и Черемисе камчаты и отласные, а молодым однорядкы (шинели с пуговицами в один ряд. – В.Д.) и сукна и шубы бельи; а всехъ государь пожаловалъ доспехи и конми и денгами. И видевъ то государево къ собе жалование и страхъ на собе Божиимъ милосердиемъ и его государевымъ промысломъ, прямити государю почали и служити правдою, и на Луговую сторону ходити воевать и языков добывати. А государево жалование къ нимъ не оскудеваетъ, но паче государь прибавливаетъ; многое множество раздаваше, паче же своих воиновъ жалуючи: въ преднихъ бо летописцехъ такихъ росходовъ не пишетъ, каково государь жалование къ своим и ко всемъ приходящимъ показуетъ. Богъ бо вложи въ сердце его (т.е. Ивана IV. – В.Д.), хотя помиловати родъ христианьскый, избавити отъ нападениа варварьскаго (т.е. татарского. – В.Д.) и свободити родъ христианскый на векы отъ бесерменства (т.е. мусульманства. – В.Д.)” [158].
К сожалению, А.Г.Бахтин, зарекомендовавший себя в качестве объективного ученого в исследовании истории марийского народа ХV–ХVI вв., по приведенному в цитате вопросу пишет, что “следующей мерой, призванной закрепить население Горной стороны за Россией, стало одаривание или подкуп местной знати” [159]. Содержание цитаты свидетельствует о том, что в составе делегаций были татарские князья и мурзы, по-видимому, правобережья нижней Свияги, сотные князья – чувашские и горномарийские. Их на всей Горной стороне было человек 100–150. Часть делегации составляли казаки – мелкие служилые люди из присвияжских татар, чувашей и горных марийцев. Основную массу нескольких делегаций в 500–600 человек составляли, несомненно, ясачные чуваши и горномарийцы, еще в Казанском ханстве несшие воинскую повинность. Всех их, первых, вторых и третьих на Горной стороне было 40 тысяч “гораздых стрельцов”. Иван IV приглашал их для вручения наград за мирное вхождение в состав России, для прочного закрепления их за ней. Он понимал, что присоединить половину ханства к России без крови, т.е. без жертв со стороны как русских, так и горных людей – это наиболее приемлемый способ решения международных вопросов. Он тогда еще, по-видимому, задумал так же мирно решить вопрос о присоединении к Русскому государству левобережной части ханства. Щедрые награды Ивана IV горным людям через 2-3 месяца после мирного присоединения их края, их земли к России невозможно считать подкупом мест-ной знати.
“Казанский летописец” сообщает, что возведение Свияжской крепости и мирный переход Горной стороны в состав России были для казанцев ошеломляющей неожиданностью. Они вначале полагали, что русские поставили лишь гуляй-город. “Егда же истину уведаша казанцы, что поставлен бысть великий град, и почаша тужити и тосковати” [160]. Московские летописцы правильно оценили непосредственные последствия мирного вхождения Горной стороны в состав России: “И видевъ то Казаньскые люди въ городе и по селомъ, что горние люди твердо къ государю укрепилися, и имъ нужа великаа: со всех сторон их воюют, нет к ним проезда из других государств, ниоткуда помощи не ожидать, поскольку по Волге от Васильсурска до устья Камы, по Каме вверх до Вятки и Вяткою вверх по всем перевозам крепко стоят русские воины – дети боярские, стрельцы и казаки “службою и дозоромъ воеводскимъ”, – “и начаша рознити Казанцы съ Крымцы, и приходили Чюваша Арьская з боемъ на Крымцов: “О чемъ де не биете челом государю (т.е. Ивану IV. – В.Д.)?” Пришли на царев дворъ, и Крымцы Кощакъ-улан съ товарыщи съ ними билися и побили Чювашу”. Многие казанские князья и мурзы приехали служить к Ивану IV, который велел устроить их в Свияжске. Крымцы опасались, что казанцы предадут их русским: “събався все да пограбя, что възможно”, побежали из Казани – 300 человек уланов, князей, азеев, мурз и богатых казаков, оставив своих слуг, жен и детей. Их на Каме не выпустили в сторону Крыма. Они побежали на Вятку. Там вятский воевода Б.Зузин со своим отрядом разгромил их: многие были убиты, другие утонули, а 46 уланов, князей и мурз были захвачены в плен. Среди них был Кощак-улан, возглавлявший ханское правительство после смерти Сафа-Гирея до времени изгнания крымцев из Казани. Пленные крымцы были отправлены в Москву и казнены [161].
Казанцы обратились в Свияжске к Шах-Али с просьбой занять престол в Казани. По предложению Шах-Али казанцы направили к Ивану IV делегацию с челобитной грамотой от имени мусульманского духовенства, князей, уланов, мурз, дворных (внутренних) и задворных (внешних) казаков, чувашей, черемис, мордвы, тарханов, можаров и всей Казанской земли, где содержалась просьба направить в Казань ханом Шах-Али, хана Утямиш-Гирея с его матерью Сююмбике доставить в Москву, русских пленных освободить, оставшихся в Казани крымцев, их жен и детей передать Москве. Иван IV согласился с просьбами, изложенными в челобитной грамоте, особо потребовал немедленно освободить русских пленных, привести их для отправки на родину в Казанское устье [162].
С царским наказом в Свияжск к Шах-Али, боярам и воеводам был прислан член Избранной рады А.Ф.Адашев, который сообщил им, что Иван IV пожаловал Шах-Али “Казанью и на Казани его учинил, а дал ему х Казани Луговую сторону всю да Арскую; а Горняа сторона къ Свияжскому городу, понеже государь Божиим милосердиемъ да саблею взялъ до ихъ челобития”. Выслушав А.Ф.Адашева, Шах-Али “государево дело похвалилъ, а того не залюбилъ, что Горняа сторона будет у Свияжьского города, а не у него въ Казани. И бояре ему по государеву приказу отмолвили, что тому делу инако не быти” [163]. А.Г.Бахтин, ссылаясь на приведенные слова “да саблею взялъ до ихъ челобития” и на введение значительного контингента русских войск для строительства Свияжска, указывает, что присоединение Горной стороны к России “произошло хотя и мирно, но отнюдь не добровольно, а вынужденно” [164].
Весъ ход присоединения Горной стороны к России, начиная с 1546 г. по июнь 1551 г., показывает, что в нем невозможно найти фактов вынужденного характера принуждения. Еще в 1531 г. чуваши и горные марийцы стояли за занятие казанского престола русским ставленником Шах-Али, в декабре 1546 г., восстав, они обратились к Москве с просьбой прислать войска для изгнания Сафа-Гирея с престола, заявив, что они хотят служить русскому государю, и русские войска были присланы, но Шах-Али с ними не было. С 1547 г. на территории Чувашии русским войскам не оказывалось никакого сопротивления. Слова “да саблею взял” – это обычное дипломатическое выражение того времени. В средневековье в международном праве признавалась лишь сила оружия, только вооруженное завоевание и подчинение чужих земель. Русские княжества, потерпев поражение от войск Бату, 242 года платили дань татаро-монголам и находились в их политическом подчинении: русских великих князей назначали только золотоордынские ханы. Слова “да саблею взял” не соответствовали действительности, а слова “до их челобитья” имеют в виду не челобитье горных людей, а челобитную грамоту, поданную казанцами Ивану IV летом 1551 года. Делегации казанцев, прибывшей 9 августа 1551 г. в Свияжск, сам Шах-Али ответил, что все должно быть сделано по наказу Ивана IV, и предупредил, что если казанцы не учинят по государеве воле, то государь может пойти на Казань осенью “ратию съ всеми людми”. Шах-Али потребовал от казанцев немедленно доставить в Свияжск хана Утямиш-Гирея и его мать Сююмбике. Они были доставлены и отправлены в Москву. 13 августа Шах-Али в сопровождении русских бояр и воинов прибыл в устье Казанки, а 14 августа казанская элита торжественно встречала его в кремле. Бояре велели казанским князям “чести шертную грамоту – на чемъ ихъ государь [Иван IV] пожаловалъ и какъ имъ впередъ быти”. “И они (т.е. представители казанской элиты. – В.Д.) все стали о Горней стороне говорить, что того имъ учинити не мощно, что земля раздалить. И бояре говорили имъ по государеву наказу, что “Богъ государю то учинилъ да его правда: городъ государь на Свияге поставилъ, а горние люди государю добили челомъ, и горние люди васъ и въевали: тому уже инако не быть, какъ его Богъ учинилъ”. И много о том спорных слов было, и Божиим милосердиемъ по госудереву наказу бояре его по тому и зделали, какъ приказалъ” [165]. В отличие от заявления дипломата А.Ф.Адашева (дипломаты, как правило, правду не говорят), бояре в споре с казанскими князьями о Горной стороне не говорили “ да саблею взялъ”, а подчеркивали, что горные люди по прошению, добровольно, присоединились к России, затем и воевали против Казани. Был высставлен правдивый и веский аргумент.
При посажении Шах-Али на казанский ханский престол сам “царь Шигалей и вся земля Казанская на томъ государю правду дали, что имъ въ Горнюю сторону не вступатися, да и въ половины Волги, а ловцемъ ловити по своимъ половинамъ; и шертные грамоты царь попечаталъ своими печатьми, а Казанскые люди лутчие многие рукы свои поприклали”. Как видим, признание включения Горной стороны в состав России было основным положением шертной грамоты Шах-Али и казанцев. Казанские феодалы обязались освободить всех русских пленных. Они были предупреждены: если у кого таковые обнаружатся, “того казнити смертию”. Тогда присягу (правду) на согласие с условиями посажения Шах-Али на ханский престол дали все казанцы [166].
Занятие Шах-Али ханского престола состоялось 16 августа 1551 г. Его сопровождали бояре князь Ю.М.Голицын и И.И.Хабаров, дьяк И.Г.Выродков (Он, наверное, мог тогда разведать стены казанского кремля на случай их взрыва в будущем). С Шах-Али в Казань прибыло 300 касимовских (городецких) князей, мурз и казаков, 200 стрельцов с двумя сотскими. Все они расположились у хана во дворце. На другой день Шах-Али через приставов приказал приводить к нему русских полоняников. В тот день привели 2700 пленных. В дальнейшем “полону христианьского вышло з Горной стороны и ис Казани и ис Казанской стороны 60000 – написано въ Свияжьском городе, которым кормъ государевъ давали и вверхъ Волгою спровадили, опричь техъ, которой полонъ по своимъ местомъ ис Казанской земли пошелъ”. Далее летопись указывает, что самостоятельно пленные выходили в Вятскую, Пермскую, Устюжскую, Вологодскую, Муромскую, Мещерскую, Галицкую и Костромскую земли. Ведь всего пленных было 100 тысяч. Десятки тысяч пленных еще остались у татарских феодалов. В конце августа московские воеводы князь Ю.М.Голицын и другие выехали из Казани, а боярин И.И.Хабаров и дьяк И.Г.Выродков остались при Шах-Али для управления освобождением русских пленных и решения других вопросов. В сентябре к Шах-Али был прислан боярин Д.Ф.Палецкий. В это время для управления Горной стороной в Свияжске был оставлен боярин и воевода князь С.И.Микулинский с другими воеводами, возглавлявшими полки [167].
В октябре 1551 г. в Москву к Ивану IV прибыли казанские послы большой карачий Ширин-Муралей Булатов, князь Шибас Шамов и Абдула-бакшей от хана Шах-Али с челобитьем: “чтобы государь [Иван IV] пожаловал, Горние стороны царю (т.е. хану Шах-Али. – В.Д.) поступился (т.е. уступил. – В.Д.), а не пожалуетъ, всее не отдасть, и государь бы пожаловалъ, ясаковъ з Горние стороны придалъ, сколко пожалуетъ”. Послы также просили Ивана IV выполнить свое обещание по просьбам казанцев при приглашении Шах-Али в ханы: “пожаловалъ бы государь, велелъ правду учинити царю и земле Казаньской на томъ, на чомъ [Казанская] земля государю правду дала”. От имени Ивана IV послам ответили, что “государю Горние стороны х Казани ни одной денги не отдавывати”. Послам напомнили, что казанцы дали присягу освободить русских пленных “до единого человека”, но они “и ныне еще многой полонъ у собя дръжатъ; и какъ свободятъ царь (т.е. хан Шах-Али. – В.Д.) и Казанцы весь полонъ Руской, и государь [Иван IV] имъ тогды правду учинитъ, а вы въ то время зде[сь] побудете”. В это время прибыли из Казани в Москву бояре И.И. Хабаров и дьяк И.Г. Выродков и сообщили Ивану IV, что “полону Казанцы мало освобождаютъ, куютъ и по ямомъ полонъ хоронятъ”, но Шах-Али, когда это обнаруживается, виновных “не казнитъ по шертнымъ грамотамъ”, ссылаясь на опасность начала волнений. Боярин и дьяк также сообщили, что Шах-Али знает о связях казанских князей с Ногайской ордой [168].
В ноябре 1551 г. Шах-Али раскрыл заговор Бибарса-князя, Кадыша-богатыря, Карамыша-улана и других, задумавших убить его и пригласить хана из Ногайской орды. Шах-Али казнил заговорщиков (более 70 человек). Часть казанских феодалов сбежала в Москву, другая – в Ногайскую орду. Среди казанской элиты росло недовольство ханом Шах-Али. Иван IV направил к Шах-Али А.Ф.Адашева с предложением хану, чтобы он “Казань крепко устроил государю”, укрепил город русскими людьми. В беседе с А.Ф.Адашевым Шах-Али заявил: “Прожить де мне въ Казани не мощно”: обещал было казанцам “у царя и великого князя Горнюю сторону выпросити и взяти, и толко меня царь и великий князь пожалуетъ, Горнюю сторону дастъ, и мне жити въ Казани мощно, и докуды язъ живъ, дотуды Казань царю и великому князю крепка будетъ, а после меня кому ведати?” При этом боярин князь Д.Ф.Палецкий “по государеву наказу царю то отъмолвилъ, что Горние стороны ему государю х Казани никакъ не отдавывать: ему ее Богъ далъ, а отдать Горняа сторона, Свиязскому городу как быть? А ведаешь самъ, колко государемъ нашимъ от Казани безъчества и убытковъ; и ныне полонъ христианьской у собя держатъ въ неволе, давъ правду (т.е. присягу. – В.Д.) государю нашему, лжутъ”. В ответ хан Шах-Али говорил: “А коли мне Горние стороны не отдастъ, и мне какъ прожить въ Казани, загрубя? И мне бежати къ царю великому князю”. Князь Д.Ф.Палецкий и А.Д.Адашев говорили хану: “Коли тебе ко государю же бежати, укрепи же городъ его людми Рускыми”. И много о томъ речей спорныхъ было, и царь (т.е. Шах-Али. – В.Д.) то отмолвилъ: “Бусурминъ (т.е. мусульманин. – В.Д.) де есми, не хочю на свою веру стати, а государю своему царю великому князю изменити не хочю же; ехати де мне инуды некуды, еду ко царю и великому князю; ноли де меня отъ Казанцов иметь немера, и язъ лихихъ еще изведу да буду у государя” [169]. Как видим, единственной возможностью своего дальнейшего пребывания на казанском престоле Шах-Али считал выполнение требования казанской элиты вернуть ханству Горную сторону, т.к. ханство могло существовать только за счет ясаков с Горной стороны (об этом в свое время писал С.М.Михайлов).
Д.Ф.Палецкий и А.Ф.Адашев в декабре выехали из Казани информировать Ивана IV о казанских делах, а с Шах-Али оставили Ивана Черемисинова с его стрельцами хана беречь от казанцев. Д.Ф.Палецкому по прибытии в Свияжск жившие там татарские князья Чапкун, Бурнаш и другие заявили, что “слышатъ отъ [Казанской] земли: весна будетъ, и Казанцы все хотятъ изменити государю, а Шигалея не любятъ”. Это было доложено Ивану IV; он послал к Шах-Али Семена Ярцова, повелев сообщать хану, “чтобы жилъ брежно отъ Казанцовъ”. Но казанцы перехитрили Ивана IV. В январе 1552 г. к нему явились живущие в Москве Муралей-князь, Костров-князь и Алемердин-азий и сообщили, что они получили “приказ” (повеление) от Казанской земли, “чтобы государь [Иван IV] пожаловалъ, царя Шигалея свелъ съ Казани, а далъ бы имъ наместника боярина своего, а дръжалъ бы ихъ такоже, какъ и во Свиазскомъ городе”. Татарские князья сообщили, что не любят Шах-Али за то, что он ихъ убиваетъ и грабитъ и жены ихъ и дочери емлетъ къ себе силно”. Это, по-видимому, было выдуманным предлогом. Татарские князья заверили Ивана IV: “Как царь Шигалей съедетъ и Казанцы все государю дадутъ правду и наместниковъ его въ городъ пустятъ и град весъ государю здадутъ”. Иван IV поверил татарским князьям, так как он всё ещё надеялся присоединить левобережье ханства так же мирно, как присоединил Горную сторону [170].
В феврале 1552 г. Иван IV направил в Казань А.Ф.Адашева сообщить Шах-Али, что ему по указанию государя необходимо оставить Казань, так как казанские князья хотят, “чтобы великого князя наместник былъ на Казани”. Шах-Али ответил А.Ф.Адашеву, что “ему никакъ бусурманьского юрта не порушить, а прожити мне въ Казани не мочно, въ Нагаи Казанцы послали царя просити, язъ иду въ Свиязъской городъ, тако ми отъ нихъ быти убиту” [171]. Из этих слов видно, что Шах-Али был уверен, что русского наместника в Казань не пустят, поскольку казанцы уже направили в Ногайскую орду своих представителей просить хана.
6 марта 1552 г. Шах-Али и с ним касимовские князья и мурзы, 84 казанских князя и мурзы, 500 охранявших его русских стрельцов выехали из Казани под предлогом поездки на рыбную ловлю и прибыли в Свияжск [172]. В Казань наместником был назначен боярин и воевода князь С.И.Микулинский. Велись подготовительные работы к его встрече в Казани. Казанцы приезжали в Свияжск, заявляли, что рады будут наместнику. Но, когда он с воеводами и воинами прибыл в Казань, закрыли крепостные ворота. 12 марта С.И.Микулинский, воеводы и воины возвратились в Свияжск. Шах-Али с ханшей направились в Касимов. Татарские феодалы, захваченные русскими из Казани, и находившиеся в Свияжске, были заключены в тюрьму [173]. Измена была запланирована казанцами ещё в январе и успешно осуществлена. Провал попытки мирного присоединения левобережной стороны ханства показал, что без волеизъявления народа такое присоединение чужой территории к России невозможно.
Татарскими феодалами был провозглашен казанским ханом астраханский ханыч Едигер, который в прошлом вместе с Шах-Али совершал походы на Казань. Казань стала направлять на Горную сторону войска, намереваясь отторгнуть ее от России. Уже в середине марта 1552 г. казанцы “на Горную сторону стали войною приходити и отводити ихъ отъ государя. И горние люди одну посылку побили, а дву князей, Шах-Чюру и Шамаа-мурзу, и къ воеводамъ, изымавъ, привели [в Свияжск]; и воеводы горнихъ пожаловали, а изменников (т.е. татарских князей. – В.Д.) казнили”. Иван IV, получив известия о казанской измене, начал подготовку к походу на Казань, распорядился направить дополнительные военные силы в Свияжск, на Каму и Вятку. В апреле к Ивану IV из Свияжска прибыл М.Шипилов с грамотами боярина и воеводы князя С.И.Микулинского и других воевод, которые писали, что “горние люди волнуются, многие ссылаются съ Казанцы, а въ всехъ правды мало чают, и непослушание въ нихъ великое, а по Цывили верхние люди въ городъ на Свиягу не ездятъ, и по грехомъ пришла немочъ великая на государевы люди, цынга и язва, многие померли и иные мрутъ и болны лежатъ дети боярьскые и стрелцы и казакы”.
Иван IV распорядился срочно отправить из Нижнего Новгорода в Свияжск воевод А.Б.Горбатого и П.И.Шуйского “съ теми людми, которые къ нимъ рано собралися”, затем и наряд (артиллерию) во главе с М.И.Морозовым. По прибытии в Свияжск А.Б.Горбатой, П.И.Шуйский и другие воеводы прислали Ивану IV новые грамоты, сообщая, что “все изменили горние люди, а сложилися съ Казанию и приходили къ Свиязьскому городу на стада воеводцкие и детей боярьскыхъ… да стада многие поотгонили по грехом”. Создается впечатление, что свияжские воеводы, бояре, били ложную тревогу, сообщали в Москву неверную информацию, желая спровоцировать скорейшее выступление Ивана IV с походом на Казань. Они смогли привести два факта: верхние цивильские люди в Свияжск не ездят и какие-то горные люди напали на стадо воевод и детей боярских. Чувашам по верхнему Цивилю, освобожденным от ясака на три года, не было необходимости ездить в Свияжск. Воеводы предоставили дело отражения вторжения отрядов казанцев на Горную сторону самим горным людям, а русские полки сидели в крепости, боясь выступить против вторгавшихся казанских полков. Лишь один раз А.Б.Горбатой выпустил из Свияжска против казанцев отряд казаков, который казанцы разбили, убив 70 казаков и захватив у них пищали. 21 мая митрополит Макарий направил в Свияжск свое послание войскам, в котором ни словом не обмолвился об “измене” и “волнениях” чувашей и горных марийцев. Он призвал войска к твердости духа и стойкости против мусульман. Митрополит в послании заявляет: “Горняа Черемиса вся приложилася къ новому граду Свиязьскому за нашего государя царя и великого князя”. Только после того, как русские полки выступили в поход на Казань, в июне, свияжские воеводы направили большой, передовой и сторожевой полки из Свияжска на горных людей “по Свиягу-реку внизъ и по Волге”, т.е. в междуречье нижней Свияги и Волги. “А яртулы (т.е. передовые отряды. – В.Д.) воеводцкие з горними людми билися, и от обоих падоша, и потоптали горнихъ людей… И горние люди по Свиягу-реку внизъ и по Волге воеводам добили челомъ, государю правду дали и къ городу Свияжьскому пошли и з женами и з детми”. По этому поводу академик М.Н.Тихомиров пишет: “Эти волнения, по летописи, распространились по территории между Свиягой и Волгой, в непосредственной близости к Свияжску. Район между Свиягой и Волгой был заселен преимущественно татарами, которые подняли восстание против русских властей”. Массы же чувашей, горных марийцев и восточной мордвы не поддались давлению казанцев, остались верными Русскому государству. Об их преданности Москве говорит и то, что весной и летом 1552 г. в Свияжске стоял полк чувашских и горномарийских воинов численносью в 4000 человек. Когда русские войска шли на Казань, на 14-м стане на Суре к Ивану IV обратились “горние люди Янтуду-мырза да Бузкей, да Кудабердей съ товарыщи” просили прощения, сказали, что свияжские воеводы ходили на них [горных людей], которые после этого подчинились Свияжску. Это были как раз татарские мурзы, участвовавшие в выступлениях против Свияжска под давлением казанских войск. На 17-м стане на реке Чивлы (Цильна) “государя встретили многые горние люди, а били челомъ о своем отступлении: сказываютъ, страхомъ отъ государя отступили, что ихъ воевали Казанцы. И государь ихъ пожаловалъ, проступкы ихъ отдаетъ, и ести зоветъ и удовляетъ ествою и питиемъ” [174].
После неудачи с попыткой мирного включения левобережной части Казанского ханства в состав России московское правительство приступило к организации нового военного похода против Казани. Целенаправленная и тщательная военно-дипломатическая подготовка к завершению Казанской войны была начата уже после зимнего похода 1549–50 года. Были приняты меры к укреплению армии: запрещены местнические споры воевод во время походов (споры по занятию военных должностей по родовитости), усилено недавно созданное постоянное стрелецкое войско, вооруженное огнестрельным оружием. Ведя дипломатическую подготовку похода, московское правительство стремилось устранить возможность одновременной войны Русского государства на несколько фронтов: на востоке, на юге и на западе, обеспечить международную изоляцию Казанского ханства. Еще в 1549 г. Русское государство продлило перемирие с Польшей на 5 лет и предотвратило союз Польши с Крымским ханством и Турцией, которая в то время была занята войной с Ираном и не могла вооруженными силами поддержать Казань. Она попыталась сколотить антирусский союз Крымского, Астраханского, Казанского ханств и Ногайской орды. Московской дипломатии удалось помешать объединению князей Ногайской орды, разжечь вражду между ними, склонить их на сторону Русского государства. Ногайская орда не в состоянии была поддержать Казань. Не имела реальной силы для этого и Астрахань. Казанское ханство осталось изолированным. Международное положение Русского государства благоприятствовало походу на Казань [175].
По получении известий об измене казанцев Иван IV уже в апреле 1552 г. принимает решение о походе на Казань, советуется со своими приближенными. В мае была составлена роспись полков с указанием мест их сборов. В июне 150-тысячная армия (со 150 орудиями), возглавляемая Иваном IV, выступила в поход. Крымский хан Девлет-Гирей, с целью сорвать поход русских на Казань, направил на Москву 7-тысячное войско с пушками. Крымцы осадили Тулу. Часть русского войска, предводительствуемая Иваном IV, направилась из Коломны к Туле и разгромила крымское войско. Вернувшись в Коломну, Иван IV вместе с воеводами разработал план продвижения русских войск к Свияжску двумя колоннами. Основные силы во главе с царем направились через Владимир и Муром. Часть войска пошла через Рязань и Мещеру, чтобы в случае нападения крымских, астраханских и ногайских татар заслонить основные силы. В это время митрополит Макарий своими посланиями на имя царя и войскам и Иван IV ответными посланиями Макарию, которые доводились до всех церквей и зачитывались прихожанам, организовали широкую патриотическую пропаганду против татар и мусульман, грабивших и разорявших Русь. Массы русского народа поддерживали поход на Казань. В Муроме к царскому ополчению присоединилось касимовское войско Шах-Али, которое на судах по Оке и Волге было направлено в Казань. От Мурома на 7-м стане к царскому войску присоединилась вторая часть касимовского войска во главе с Аксеитом Черевсеевым, а также князья, мурзы и служилые татары. 12-й стан был устроен на Алатырь-реке, “и тутъ пришелъ ко государю [Ивану IV ] Еникей князь Темниковской со всеми Темниковскими Татары и Мордвою, а на Алатыре зделалъ до государя три мосты”. Когда от города Мурома войско шло “чистымъ лесомъ и чистымъ полемъ”, ему приходилось довольствоваться ловлей лосей, птиц и рыб. Затем и их не стало [176].
4 августа обе колонны достигли реки Суры выше современного г. Алатырь – под Баранчеевым городищем (ныне с. Сурское). В ожидании русских чуваши, мордва и горные марийцы построили через Суру несколько мостов. Участник похода воевода князь А.М.Курбский так пишет о встречах чувашами русских войск: “Егда же переплавишася Суру реку, тогда и Черемиса Горняя, а по их Чуваша зовомые, язык (т.е. народ. – В.Д.) особливый, начаша встречати по пяти сот и по тысяще их, аки бы радующеся цареву пришествию: понеже в их земле поставлен он предреченный град на Свияге”. На первой встрече Иван IV поблагодарил горных людей, угостил их и отпустил, повелев “на рекахъ мосты мостити и тесные места чистити по дорозе; они же тако учинися, на всехъ рекахъ мосты мостили”. Войско Ивана IV продвигалось к Свияжску по приблизительным южным и восточным границам нынешней Чувашской Республики. Линия южной границы представляла в то время дикое поле. 15-й стан русских войск был устроен на р. Кивите (ныне р. Барыш), 16-й – на р. Якле (ныне р. Большая Якла), 17-й – на р. Чивлы (ныне р. Цильна), 18-й – на р. Карле, 19-й – на р. Буле, 20-й – на р. Бии, 21-й – на Итяковом поле (ныне с. Утяково Зеленодольского района Татарстана). 13 августа войска прибыли в Свияжск. На всем пути прохождения русских войск их встречали делегации чувашей и других горных людей. Так, на 17-м стане после угощения горных людей, перед роспуском по селам Иван IV “являетъ имъ готовымъ быти съ собою, государемъ, на Казань, они же обещаются государю служити”. На 20-м стане Ивана IV встретили свияжские воеводы с тремя полками, причем в третьем полку были чуваши и горные марийцы [177]. Следует отметить, что в 1552 г. в г.Чебоксары, еще до основания русской крепости, прибыл и расположился полк, возглавляемый воеводами В.П.Борисовым и Ф.М.Нагово, а ниже Чебоксар на волжском Козинском острове расположился полк воевод князя Д.С.Шестунова и князя И.М.Хворостинина [178]. Возможно, эти полки затем участвовали во взятии Казани.
Во время продвижения русских войск по Присурью и по Горной стороне их продовольственное положение резко изменилось в лучшую сторону. Если до Присурья невозможна была даже ловля лосей, птиц и рыб на пропитание, то в Присурье и на Горной стороне, как свидетельствуют летописи, “живущии же въ тамошнихъ странахъ Черемиса и Моръдва и прочии, иже прежде враждебни, тогда же покоряхуся и приходяще къ благочестивому царю великому князю, дающеся во всю его волю государеву, и вся потребная приношаху, хлебъ и медъ и говяды, ова дарованиемъ, иная же продаваху, и мосты на рекахъ делаху, и везде станы стройны бяху, и все бесчисленое воиньство всякими потребами изообиловаху”. А.М.Курбский также тепло отзывается о помощи чувашей русским войскам продовольствем и отмечает: “… Черемисский же хлеб сладостнейший, паче драгоценных колачей” [179].
О том, как чуваши обеспечивали русские войска продовольствием, строили для них дороги и мосты, как чувашские отряды примкнули к русской армии, рассказывают многочисленные чувашские исторические предания. “Говорят, что когда Иван Грозный шел с войском разрушать Казань, чуваши указывали ему дорогу”, – записано в Буинском уезде в 1913 году. В д. Большое Батырево (ныне село – центр Батыревского района) в 1904 г. записано предание о том, что русским воинам “собрали много хлеба и разного скота. Чуваши с полной охотой и радостью доставляли русским разные припасы и даже, говорят, бесплатно, так как были обрадованы тем, что русские избавили их от татарских баскаков”. По преданию, чувашский князь Шептах, из д. Карабаево Яльчикского района, присоединился со своей дружиной к русскому войску. В д. Тобурданово (ныне село в Канашском районе) и д. Старое Янситово (ныне Урмарского района) было собрано много скота и другого продовольствия для похода Ивана IV. Войску поставляли продовольствие и жители. Отважный батыр и военачальник тархан Ахплат со своей дружиной, разросшейся в чувашское войско, присоединился к войскам Ивана Грозного, движущимся на Казань. Вместе со многими чувашами Ахплат указывал путь русским войскам, строил для них мосты и дороги, снабжал их хлебом и мясом. Предок братьев Ивана и Андрея Тархановых из д. Кинеры (ныне Козловского района), “будучи сам человек весьма богатый, частию от себя подарил несколько овец и коров для продовольствия царского войска, а много скупал скота у других чуваш на предмет продовольствия войска” [180].
После пятидневного отдыха под Свияжском русские войска 18–19 августа 1552 г. переправились на левый берег Волги, подступили к Казани, осадили ее. За овладение Казанью совместно с русскими войсками воевали чувашско-марийский полк и много чувашских дружин. Летописи указывают, что 6 сентября в Арскую даругу и к Арскому городищу царем Иваном IV было отправлено три усиленных полка. С ними же “горние люди многие, те и въ вожехъ были”. Экспедиция оказалась весьма удачной: было разгромлено несколько татарских острогов (укрепленных пунктов), побито и пленено много татарских воинов, освобождено из плена большое количество русских, приведено под Казань “бесчисленое множество скота” для пропитания войска. 1 октября, перед штурмом Казани, Иван IV послал большую делегацию горных людей во главе с перебежавшим из Казани на сторону русских Камай-мурзой, чтобы предложить казанцам без боя сдать город русскому войску. Казанцы ответили отказом. В тот же день Иван IV расставил войска для штурма крепости. Для обороны тылов своих войск от нападений татарских, луговомарийских и удмуртских отрядов со стороны леса и пресечения возможной вылазки из города с целью пробиться в лес царь Иван IV велел стоять на Арском поле, на Арской и Чувашской дорогах Шах-Али с войском касимовских татар и полком И.Ф.Мстиславского, “да горним людем велел с ними же быти”. (По середине даруг действительно были проложены дороги; после завоевания левобережной части Казанского ханства русские власти переименовали “даруги” в “дороги”).
Устроив при участии И.Г.Выродкова и другого инженера Размысла подкоп и взорвав крепостную стену, русские войска 2 октября 1552 г. овладели Казанью. Конечно, в летописях боевые действия горных людей не могли получить полного отражения [181].
Ряд исторических преданий сообщает о ратных подвигах чувашских воинов при взятии Казани. Возможно, в памяти народа запечатлелись имена реальных исторических личностей. С бассейна Цивиля прибыл под Казань военачальник Пидубай с отрядом чувашских ополченцев. Он сам и его соратники – богатыри Пайдул, Ишутка, Илтемес и другие воины сражались храбро, за что были пожалованы Иваном IV землями. В боях отличились также чуваши Уразгильд и его семь (или девять) сыновей. Иван IV наградил самого Уразгильда саблей, седлом и ружьями и пожаловал ему и его сыновьям много земли в диком поле на юго-востоке Чувашии. Основателем с. Большие Яльчики Яльчикского района был Пичура. Он испытал немало притеснений и горя от татарских феодалов и сборщиков ясака. Как узнал о походе Ивана Грозного на Казань, Пичура по своей воле, вместе с сотнями чувашей, вооружившись луком и кистенем, присоединился к русскому войску и воевал под Казанью. За боевые заслуги он был пожалован землей, где и основал Большие Яльчики. Сюда же переселился десятный князь (вунп\) Патырша, храбрый воин, участник взятия Казани. Только в пределах Большешатьминского прихода Ядринского уезда в конце ХIХ в. священником Н.А.Архангельским были записаны предания о жителях разных деревень, отличавшихся при взятии Казани: Салтане, погибшем при осаде города, Аютке Саваткине, Шукке, Шыплае, Фасмате, Фаспатыне, Киване и Похтане. Если в пределах лишь одного прихода краеведу удалось записать 10 имен участников взятия Казани, то можно предполагать, что в памяти народа хранились подвиги сотен героев. Записано много преданий о том, что гусляр-чуваш или сурначей-чуваш измерил расстояние от передовой линии русских до стены казанского кремля, чтобы можно было устроить подкоп под крепостную стену [182].
После взятия Казани Иван IV послал во все волости левобережной части ханства “чернымъ людемъ ясачнымъ жаловалные грамоты опасные, чтобы шли къ государю, не бояся ничего; а хто лихо чинилъ, темъ Богъ мстилъ; а ихъ государь пожалуетъ, а они бы ясаки платили, якоже и прежнимъ Казаньскимъ царемъ”. И Ивану IV дали присягу арские и луговые люди в том, что будут верны русскому государю и платить ясаки [183].
По взятии Казани русские войска оставались здесь же. По пути из Казани в Москву 12 октября 1552 г. Иван IV остановился в Свияжске и приказал боярину и воеводе князю П.И.Шуйскому “горних людей управливати и ясакы имати (разумеется, по истечении трехлетней льготы. – В.Д.), и въ всемъ ихъ беречи велелъ, и горнимъ людемъ всякую управу велелъ чинити въ Свиазскомъ городе, а луговымъ и арскымъ велелъ управу въ Казани чинити, а о смесныхъ делехъ горнимъ съ Казаньскыми государь велелъ ссылатися воеводамъ Казаньскымъ съ Свиазьскыми и Свиазьскым съ Казаньскыми” [184].
Взятием Казани не ограничилось завоевание Казанского ханства. В левобережной части в 1552–1557 гг. продолжалось антимосковское сепаратистское движение с целью восстановления ханства. Еще в 1970 г. я писал: “К антимосковскому сепаратистскому движению, происходившему на Левобережье в 1552–1557 гг., чуваши не примкнули… В декабре 1552 г. луговые люди вместе с группой горных людей напали на Волге на купцов и боярских людей, за что воевода Б.И.Салтыков казнил на Цивиле 74 человека из горных людей [ПСРЛ. Т. ХIII. С. 228–229]. Но уже в марте 1553 г. горные люди выступили вместе с русскими воинами против вторгшихся на Горную сторону луговых и арских мятежников и потеряли убитыми 170 человек. Летом 1554 г. горные люди были включены в состав объединенных сил, направленных из Казани против антимосковского движения на Луговой стороне. В марте 1555 г. лыжный отряд горных людей в 700 человек подавлял мятежи на Луговой стороне [Там же. С.230, 245, 246]. В начале марта следующего года главарь антимосковского движения Мамич-Бердей с 2000 воинов появился на Горной стороне, чтобы склонить к себе горных людей. Чуваши во главе с сотником Алтышем заманили Мамич-Бердея и его охрану (до 200 человек) в свой острог, побили охрану и, арестовав главаря, 21 марта привели его в Москву, за что Иван IV “горних людей пожаловал великим своим жалованьем и всяких им пошлин полегчил”. В апреле 1557 г. свияжский воевода писал царю, что луговые мятежники во главе с Ахматек-богатырем приходили войной на Горную сторону, и он отправил против них детей боярских, горных людей и стрельцов, которые “луговых людей побили наголову”, Ахматека-богатыря “жива взяли”. В этом году всю зиму и весну луговые мятежники совершали нападения во многие места Горной стороны, и везде их побивали, ежедневно из Свияжска и Чебоксар отправляли на Луговую сторону воинские отряды, в составе которых были, вероятно, и горные люди. Эти отряды успешно воевали против сторонников антимосковского движения [Там же. С. 266, 282]” [185]. Правобережные чуваши и в 1552–1557 гг. остались верны условиям жалованной грамоты Ивана IV 1551 г. и своей присяге (правде) преданности Русскому государству, данной в том же году.
Чувашские историки стали писать, что “в течение пяти лет (1552–1557 гг.) правобережная часть бывшего Казанского ханства не покорилась русским поработителям”. А эти мысли были высказаны впервые в 1923 г. М.Г.Худяковым, допустившим преступную фальсификацию исторических фактов и невероятные вымыслы. Он писал: “Горная сторона Волги была также охвачена восстанием против русских… Во главе восставших стал Мамыш-Берды, один из казанских предводителей (сотных голов) Луговой стороны. Собравши отряд в несколько тысяч, он хозяйничал на Волге выше Казани и прервал сообщение между Свияжском и Васильсурском. Мамыш-Берды избрал центральным местом своего пребывания Чалымскую крепость, построенную на правом берегу р. Волги, на высокой Сундырской горе (близ с. Малого Сундыря, в 15 верстах ниже г. Козьмодемьянска). Природные укрепления делали город почти неприступным. Мамыш-Берды решил восстановить разрушенную государственную организацию и возобновить ханскую власть… Тогда казанцы выбрали на престол брата царицы Сююн-Бике мурзу Али-Акрама. Али прибыл из Сарайчика в Чалым с 300 ногайцами и был возведен на престол. Таким образом, верховная власть в Казанском ханстве была восстановлена, столица же была временно перенесена на 160 верст от Казани вверх по течению Волги в город Чалым… Летом 1554 года война возобновилась, причем к Мамыш-Берды примкнули черемисы Луговой стороны… Война вновь охватила всю территорию. Повстанцы убили всех, кто сочувствовал русским… Весной 1556 года жители Казанского ханства подняли восстание против завоевателей. Мамыш-Берды с 2000-м войском повел наступление, но в апреле месяце русские под начальством П.В.Морозова открыли военные действия против г. Чалыма. Неприступная крепость была взята, как и Казань, при помощи взрыва подкопов… После падения Чалыма перевес окончательно перешел на сторону русских… Инородцы, в особенности чуваши, стали переходить на сторону русских. Хан Али был убит. Чуваши хитростью захватили Мамыш-Берды и выдали его русским. Вождь борьбы за независимость был отправлен в Москву и казнен” [186].
Но все это – лишь размышления автора. В приведенной цитате М.Г.Худяков не сделал ни одной ссылки на исторические источники, на летописи, где антимосковское движение освещено подробно. В работах казанских историков и в школьных учебниках по истории Татарстана все вымыслы М.Г.Худякова повторяются и получили “дальнейшее развитие”. В новых работах и учебниках утверждается, что антимосковское движение происходило главным образом на Горной стороне, вымышленный хан Али-Акрам называется сражающимся ханом, героически погибшим “в борьбе за независимость народов Казанского ханства”.
В связи с этим, я вынужден был опубликовать статью “Антимосковское движение в Казанской земле в 1552–1557 годах и отношение к нему ее Горной стороны”, в которой, приведя все сохранившиеся источники, доказал, что антимосковское движение развернулось на Луговой, Арской и Побережной сторонах, а на Горной стороне его не было, что Чалымский городок был раположен на правом берегу Камы, в нынешнем Рыбно-Слободском районе Республики Татарстан (от него сохранилось Чаллынское городище), что никакой столицы ханства в 15 верстах ниже Козьмодемьянска не было, что казанцами не был приглашен хан Али-Акрам (сын ногайского князя Али-Акрам поступил на русскую службу и до 1578 г. в источниках упоминается служащим в Москве), а Мамич-Бердеем был приглашен осенью 1555 г. на Луговую сторону из Сарайчика, центра Ногайской орды, царевич Ахполбей, чтобы провозгласить его ханом. С ним прибыло 300 ногайцев. Вместо защиты луговых марийцев от карателей ногайцы Ахполбея бесчинствовали и грабили местных жителей, уклонялись от участия в боевых действиях против карателей. Когда зимой 1555–56 г. русские войска развернули наступление на отряды Мамич-Бердея, повстанцы и ногайцы не сумели противостоять карателям. Терпение Мамич-Бердея иссякло. Марийские повстанцы перебили ногайцев. Как указывает А.М.Курбский, Мамич-Бердей приказал водрузить Ахполбея на кол и произнес: “Мы было взяли тебя того ради на царство, с двором твоим, да обороняеши нас; а ты и сущие с тобою не сотворили нам помощи столько, сколько волов и коров наших поел; а ныне глава твоя да царствует на высоком коле”. Все это происходило на Луговой стороне, в марийских лесах, а не в вымышленной столице ханства – г. Чалым. Ахполбей не был героически погибшим сражающимся ханом [187].
Касаясь 1552–1557 гг., хотелось бы упомянуть о возведении крепости (кремля) на месте существовавшего с конца ХIII в. болгаро-чувашского города Веда-Суар – Шупашкар – Чебоксары, где еще с 1552 г. стоял русский полк. В 1555 г., как указывает недавно опубликованная разрядная книга, “царь и великий князь велел поставить город на Волге … для чебоксарския черемисы. И тово году годовали на Чебоксаре воеводы окольничей Василей Петровичь Борисов да Федор Михайловичь Нагово (они здесь с 1552 г. – В.Д.), да князь Василей князь Семенов сын Фуников, те в городе; да на Чебоксаре же Осип Васильев сын Полев, а быти ему за городом (т.е. вне кремля. – В.Д.). А грамоты писаны от государя к Василью Петровичю Борисову да к Федору Нагому с товарыщи”. В грамоте Ивана IV, данной 26 мая 1555 г. только что назначенному архиепископу казанскому и свияжскому Гурию, отправлявшемуся из Москву в Казань, было предложено устроить в Чебоксарах стан дневной и, посоветовавшись с местными русскими воеводами, определить место Введенской собороной церкви и там поставить полотяную церковь, ходить с крестами, пев молебны, вокруг будущего кремля, совершить божественную литургию и освятить будущую крепость. Гурий, находясь в Чебоксарах 23–24 июля, выполнил предписание Ивана IV. Деревянная срубная крепость (кремль) в Чебоксарах была сооружена в 1555-м же году. Служилые чуваши (чувашские казаки) были оставлены в городе. Позднее они стали служилыми новокрещенами и жили в Басурманской слободе. Рядовые чуваши были выселены в д. Шебашкар в 12 км западнее Чебоксар. Эта деревня продолжала существовать и в ХVIII в., но затем разделилась на три выселка, известные теперь как деревни Ойкасы, Варпоси и Онгапоси нынешнего Чебоксарского района [188].