Эти страницы посвящены некрологам и соболезнованиям — особой форме письменной литературы, которая воспринимается различно: для одних — горе, для других — информация. Требуемая краткость изложения сути вызывает затруднения у некоторых руководителей организаций, предприятий, у родных и близких: о покойниках не принято говорить плохо, независимо от того, как они прожили свою жизнь.
Некрологи и соболезнования печатаются, как правило, в газетах. Начнем сразу с послереволюционных.
В Чебоксарах первая газета появилась 10 апреля 1917 года и была закрыта 30 июня того же года (ст.стиль). Редактор — К. Я. Грасис. В сохранившихся номерах — ни одного некролога и соболезнования.
К. Я. Грасиса в 1918 году переводят в Казань. Он становится губернским чрезвычайным комиссаром по борьбе с контрреволюцией и 30 августа (1918) издает приказ: «Приказываю всем вооруженным силам и работникам Советской республики:
1. На месте преступления покончить с каждым, кто бы он ни был, кто срывает объявления Советской власти.
2. Немедленно донести мне, кто раньше позволял себе вышеуказанные действия».
Документ сохранился в фонде Сундырского волостного комитета за 1918—1919 г. № 2, дело 21.
У меня нет данных, кто был пристрелен на месте, но беспредел был откровенен. До соболезнований ли тут, до некрологов ли?
В ранний период Советской власти в газетах Чувашии соболезнования и некрологи встречаются редко, обходятся без этого, а если есть, то — об убийствах и терроре со стороны классовых врагов, о погибших на фронтах гражданской войны, например, о П. Е. Крепкове, П. П. Бондареве, К. А. Космовском и других.
Близко к этому жанру сообщение о смерти члена Чувашского обкома РКП(б), начальника мобилизационного отдела облвоенкомата И. О. Пучкова. «Полный сил, энергии и веры в правое дело, тов. Пучков оставался таким до последних дней своей жизни и погиб от провокаторской руки, поднявшей на него темную крестьянскую массу в тот момент, когда он явился к ней со своим искренним словом и желанием помощи в восстановлении расшатанного сельского хозяйства при проведении в Чувашской области семенной кампании» («Известия», 18 фев. 1921 г.).
Из письма Е. М. Юровской (из Ядрина) краеведу Мочалову о П. П. Бондареве, руководителе советских органов власти: «Всегда очень оживленный, деятельный, без суеты и окриков, он (Бондарев) умел подчинять себе людей и его очень любили. По-настоящему творческий человек, он прекрасно умел гримировать, сам любил играть на сцене». И он был таким в годы гражданской войны, когда все шло кувырком!
В январе 1921 года в селе Бичурино недовольные продразверсткой мятежные крестьяне убили А.Г.Безубова, заведующего Чебоксарским уездным земельным отделом.
В. В. Башмачников тоже участвовал в сборе семенного фонда, и 23 января 1921 года был убит в деревне Кужмары
Помъяльской волости (ныне Марий Эл).
В августе 1920 года от дизентерии умер комиссар батальона ВЧК М. А. Кузнецов. Также от болезни (тифа) 24 мая 1921 года скончался член чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией П. И. Кременский. Он находился на пути уже к дому, транспортировал хлеб с Украины.
Участник Первой мировой войны помпрокурора Чебоксарского уезда Ф. М. Ахлаткин умер от чахотки (туберкулеза) 12 января 1924 года. О нем в газете «Канаш» 16 января того же года появился некролог и обращение самого Ахлаткина к своим товарищам по партии. «Дорогие товарищи, — писал он, — чтобы вы своих больных товарищей не оставляли без материальной помощи. После моей смерти не бросьте на произвол судьбы мое семейство. И, главное, воспитайте моего сына Геннадия так, чтобы он был коммунистом и работником для пролетариата».
Ахлаткин согласно его завещанию похоронен в братской могиле на бульваре. Сын его участвовал в Отечественной войне, был тяжело ранен и вернулся домой, но прожил недолго...
Годы нэпа, раскулачивания, коллективизации. В газетах редко соболезнуют о жертвах классовой борьбы. Чаще печатают судебные процессы над кулаками и вредителями. В годы Великой Отечественной войны о жертвах ее пишется немного. Власть и партия не любят вспоминать о рядовых покойниках, больше соболезнуют о руководителях. Особенно обидно, когда казенное равнодушие к судьбам людей проявляется в трагедийных ситуациях. Вот только три случая.
В предновогоднюю ночь 1931 года в Чебоксарах сгорело двухэтажное деревянное общежитие студентов садоводческого техникума. В огне погибло десять девушек и — ни слова соболезнования.
5 ноября 1961 года в Эльбарусове Марпосадского района из-за несоблюдения пожароохранных мер сгорела школа. В пожаре погибли 106 учеников и четыре учительницы. Некоторые семьи потеряли по 3—4 ребенка. О пожаре в газетах ни строчки. О трагедии люди узнавали под большим секретом, в разговоре шепотом.
6 октября 1968 года в холодных водах Волги от столкновения с паромом затонул речной трамвай. Причина: нетрезвость команды. Случай был засекречен, большой участок Волги оцеплен милицией и сотрудниками КГБ. Трупы развозились по моргам в ночное время. Даже родных не допускали. Опять-таки — ни строчки соболезнования. Не в счет сообщение о смерти зампредседателя горисполкома А. С. Ягодкиной. Этот факт скрыть было невозможно...
Пришли к власти демократы... Соболезнуй о ком угодно, только плати деньги! Поэтому о ком-то 10—20 и более соболезнований, а о ком-то...
Любовь к отеческим гробам
У меня особое отношение к кладбищам и могилам. В них я вижу состояние жизни, сужу о поколении живущих, о его материальном, моральном, нравственно-культурном уровне...
В 1942 году, кажется, в августе-сентябре, наш авиационно-истребительный полк временно базировался в городе Богородске Горьковской области. Я тогда посетил кладбище. Меня удивили хорошо сохранившиеся могилы конца ХVIII века. Они были ухожены, огорожены на всю семью. В верхней части крестов были углубления — ниши для иконок и свечек. Значит, живущие не забыли свою родословную, дорожат памятью о прошлом.
Мне приходилось бывать на кладбищах Риги, Вильнюса, Кишинева, Москвы, Ленинграда, Грузии. Был в Трептов-парке Берлина. Мне знакомы христианские, магометанские, еврейские и языческое кладбища. Последнее я видел еще в тридцатые годы двадцатого века в полутора километрах от своей деревни Сормвары Аликовского района Чувашской Республики. Здесь хоронили лет триста назад до принятия христианства. Гробами служили долбленые дубовые колоды. Их зарывали неглубоко. Тревожить материк, глиняный слой, по языческим поверьям, было грешно. Нередко трупы становились достоянием голодных собак и волков.
Проливные дожди и вешние воды оголяли колоды. Помню, скелеты и сами колоды легко рассыпались от небольшого прикосновения к ним. Старики рассказывали, что чуваши-язычники телегу или сани, на которых доставлялся покойник, оставляли на кладбище, чтобы обратно не завезти смерть. Предки-язычники были суеверными, но мало внимания обращали на содержание кладбищ.
Словно какая-то неведомая сила тянула меня бывать на кладбищах. Не обходил даже могилы самоубийц. До Советов таковых на кладбищах не хоронили, их пристанищем становились кое-как вырытые ямы в открытом поле, на склоне оврагов, на лесных полянах...
Чем дальше на запад продвигались наши войска, тем ухоженнее были кладбища. У немцев и прибалтов могилы — в цветах. Дорожки посыпаны песочком. Посетитель, уходя, пятился назад, заметая свой след. Для этого под рукой всегда имелся небольшой веничек, положенный в гущу зелени могилы. Все работы по уходу за могилами и кладбищами осуществлялись вольнонаемными людьми. В Риге, например, вдова нашего земляка поэта Владимира Алатырцева — Александра Федосеевна — рассказывала, что на это она в год затрачивает 18 рублей. Сам Владимир Иванович похоронен в одном ряду с генералами и адмиралами. Очень впечатляет могила народного поэта Латвии Яниса Райниса. Мы с женой Александрой Ивановной побывали также на могиле выдающегося писателя и общественного деятеля Вилиса Лациса. Если бы примером рижан воспользоваться нам, чебоксарцам? Сколько безработных было бы трудоустроено!
В Чебоксарах я застал кладбище, что располагалось на территории, где сейчас стоят Дом правительства и корпуса педагогического института. На кладбище заглядывали молодые ребята, чтобы посмотреть, как захоронены купцы и знатные люди досоветского периода. Со слов одного из них я узнал, что молодежь спускалась в склепы, где в былые времена горели лампады и свечи, рылись в раках, тревожа скелеты, искали золото, серебро и драгоценности. Все это можно было тогда сдать в магазин «Торгсин» (Торговый синдикат) в счет оплаты за продовольственные и вещевые товары, в которых был острый дефицит.
* * *
Первое кладбище советского периода появилось на улице Богдана Хмельницкого (Совхозная). Сейчас оно не действует, огорожено, но доступно для посетителей. По христианскому обычаю покойников хоронят в горизонтальном положении головой на запад. В ногах устанавливают знак: либо крест, либо обелиск. В последние годы все чаще ставят кресты, или ввинчивают, приваривают к памятнику миниатюрные крестики.
Первоначально на Богданке хоронили по правилу: не сажать деревья, не огораживать могилы. Однако люди живые затаптывали даже свежие насыпи. Не мешали этому даже надписи:
Прохожий, не топчи мой прах:
Я дома, ты — в гостях.
Стали появляться первые ограждения различной конструкции: деревянные и металлические, низенькие и высокие, почти в рост человека. А неогражденные могилы вытаптывались. В огражденных же сердобольные родичи устанавливали столики и скамеечки. Для покойников оставляли недопитые стаканы с водкой и небогатой закуской. Не обижайся, мол, выпей и закуси. День Троицы превратился в общий день поминания усопших. В другое время не всякий решится посетить дорогие памяти могилы. Посаженные деревья, особенно тополя, пошли в рост. Территория тихого покоя обратилась в рощу с соловьями-разбойниками, мальчишками-озорниками, стала пристанищем хулиганов и жуликов.
Вдоль восточной границы параллельно улице образован ряд могил знаменитых писателей, поэтов, композиторов, художников, артистов, а также бывших деятелей культуры и искусства. В этом ряду — популярные в народе правительственные и общественные деятели. Всего по состоянию на июль 1997 года — 23 могилы.
Обособленно похоронен Д.С.Эльмень — личность, в свое время вызывавшая споры в верхах. Нередко ставился вопрос, куда отнести Эльменя, к какой группе руководителей, ведь он был левым эсером, затем первым секретарем временного областного комитета РКП(б), первым председателем областного исполнительного комитета, делегатом VIII съезда РКП(б). Во времена склок в рядах руководителей его называли национал-уклонистом.
В конце двадцатых — начале тридцатых годов Эльмень сходит с политической сцены. После смерти (1932) его не сразу вспомнили. Забыли, где был похоронен. Первую могилу Эльменя помогли разыскать старожилы. Он был похоронен на старом кладбище поблизости от тогдашнего горвоенкомата. Так, три десятка лет спустя останки Эльменя были перезахоронены на Богданке. Вот почему Эльмень оказался в стороне от почетного ряда.
Первый в ряду многострадальный и признанный талант П. П. Хузангай (1907—1970), рядом А.Е. Алга (1913—1977), затем Л. Я. Агаков (1910—1977).
Мало сказать о Хузангае «многострадальный и признанный талант». Как сказал поэт Г.А.Ефимов, такие, как Петр Петрович, рождаются в сто лет раз. Творчество Хузангая, как и К.Иванова, — веха в истории чувашской литературы. Родился в Татарии в с. Сиктерме Алькеевского района. При жизни был в гонении и под спецнадзором, репрессирован, не однажды обруган критиками и также неоднократно отмечен премиями и почетными званиями. Общественный и государственный деятель. Избирался членом Чувашского обкома и Чебоксарского горкома КПСС, председателем правления писательской организации Чувашии, член правления Союза писателей РСФСР и СССР, организатор движения защитников мира, участник Ташкентской конференции писателей стран Азии и Африки. Дружил с Болгарией. Там его называли чувашским послом. Инвалид ВОВ Хузангай, умирая, свое сердце завещал чувашскому народу — и оно было заспиртовано и передано на хранение медфаку ЧГУ.
Лежать бы здесь останкам другого авторитета — народного поэта Я. Г. Ухсая (1911—1986), но Яков Гаврилович еще при жизни выбрал другое место. В летнее июльское утро самолет отвез гроб с телом Ухсая в Башкирию, сделав прощальный круг над Чебоксарами, слегка покачав крыльями. На вершине пологой К.сле ту (гора-гусли) установлен Якову Гавриловичу обелиск (памятник). Отсюда рукой подать до села Слакбаш, до могилы автора «Нарспи» Иванова. Ухсай славился характером ершистым и воинственным. Ему при жизни была присуждена Государственная премия РСФСР им. А. М. Горького, он лауреат Государственной премии ЧАССР им. К.В. Иванова, заслуженный деятель искусств ЧАССР. Жена Якова Гавриловича, Мария Дмитриевна, писатель, заслуженный деятель искусств, раньше, в 1969 году ушла от нас, умерев трагически, от травм, полученных от свалившегося на нее листового железа и от большой потери крови. Кровельное железо было заготовлено для фамильного дома-мемориала, однако он так и не построен.
Афанасьев Илларион Афанасьевич (1905—1975), председатель Совета Министров Чувашской АССР, в Чебоксары прибыл из Ельца Орловской области. Проявил себя горячим сторонником реформ в сельском хозяйстве, был очень заинтересован в выращивании кукурузы. Повсеместное внедрение этого вида растения вызывал тогда немало толков, пересудов, анекдотов в адрес Н.С.Хрущева, главного «кукурузника». У чувашского «кукурузника» Афанасьева во дворе под окнами в палисаднике белели початки, шумела листвой «королева полей». Кукурузу сеяли даже в Якутии, где из года в год оставались нескошенными высокие травы. В некоторых колхозах Чувашии отказывались сеять кукурузу, выручали учащиеся. Пионеры сеяли, а колхозники следили со стороны.
После Чебоксар Афанасьев работал в Воронеже ректором сельхозинститута. Незадолго до смерти вернулся в Чувашию и умер в одиночестве, в небольшой квартире 12-этажного дома (ул. Гузовского, 2).
Пятая могила занята И. С. Максимовым-Кошкинским — организатором Чувашского театра, он же киносценарист, режиссер и актер.
Седьмым в почетном ряду лежит Борис Семенович Марков (1924—1976), создатель чувашского балета. Народный артист РСФСР и ЧАССР.
Ахазов Тимофей Аркадьевич (1907—1979) — был ответственным редактором газеты «Красная Чувашия», затем его выдвинули первым секретарем обкома партии. Тимофей Аркадьевич при жизни не раз попадал в «зону обстрела». Например, один писатель-драматург восемь лет вел с ним борьбу. Однажды жена этого писателя о своем муже сказала: «Впустую тратил время, мог бы написать пару пьес».
Я был и остался высокого мнения о личности первого секретаря. Он был объективен. Работая полгода в аппарате обкома партии, лично я находился под непримиримым «избиением» жалобщиков. Они нашли в моем лице спекулянта жильем.
Я спросил Ахазова:
— Хотели бы вы, Тимофей Аркадьевич, чтобы у вас не отнимали время на разбор «типовых жалоб» по моему адресу?
— Но как это сделать?
— Увольте меня, и жалобы прекратятся, пишут-то от зависти.
Через неделю на заседании бюро обкома партии рассматривали мое заявление.
— Никакой спекуляции я не нахожу, — оценил жалобы на меня секретарь обкома партии Никитин, — жилая комната сдана под квартиру за счет уплотнения самих хозяев. Терентьеву нужно погашать ссуду Госбанку. Жилой площади остается меньше нормы, только шесть квадратных метров на члена семьи.
Отбился я и от наскока второго секретаря обкома партии Шмакова и министра внутренних дел генерал-майора Черенкова, обвинявших меня, что учился, мол, он на педагога, а работает строителем, государство на него деньги израсходовало зря.
Ахазов сказал: «В республике иного выбора нет, можно стать либо агрономом, либо педагогом. В этом виновны мы, руководители республики, не смогли организовать другие высшие учебные заведения».
Ырзем Ольга Ивановна (1892—1979) — народная артистка ЧАССР, бывшая служанка купцов Ефремовых. Исполняла заглавные роли Пинерпи в пьесе
П. Н. Осипова «Айдар» и Нарспи в инсценировке Алагера и Калган.
Установлен памятный бюст на могиле заслуженного деятеля искусств ЧАССР и РСФСР, народного художника Чувашии Моисея Спиридоновича Спиридонова (1890—1981). В 1918 году окончил высшее художественное училище Академии художеств в Петрограде.
Далее следуют: могилы народного писателя Н.Ф.Ильбекова, народного артиста СССР А. К. Ургалкина, композитора Г. Я. Хирбю, художника Н. К. Сверч-кова, врача, писателя и драматурга
Н. П. Осипова, народного артиста России В. Н. Родионова, любимца публики, русского по национальности, но прекрасно знавшего чувашский язык, игравшего в чувашских пьесах, композитора Ф. М. Лукина — единственного в Чувашии лауреата сталинской государственной премии. Я не перечисляю всех их почетных званий — о них можно прочесть в книгах, изданных в Чебоксарах: «Здравствуй, театр», «Писатели советской Чувашии», «Художники Чувашии» и др. О руководителях советского и партийного аппарата З. А. Андреевой,
Д. Я. Митькове, А. С. Ерлакове, А. В. Сомове, М. В. Зайцеве — в книге «Очерки истории Чувашской областной организации КПСС» и другой литературе.
Здесь же упокоен и спортсмен-велогонщик Валерий Ярды (1948—1994) — чемпион мира, Олимпийских игр, заслуженный мастер спорта СССР.
К мемориальному ряду примыкает братская могила. Официально считается, что здесь производились захоронения умерших в военные годы в госпиталях Чебоксар. Но это условно. Шла война, хоронили где попало по всей территории кладбища. Тогда вряд ли кто-либо думал, что потребуется братская могила. Идея создания мемориала пришла позже, в год празднования тридцатилетия Победы.
Установили стенку, уложили плиты, проложили газоотвод от уличной сети, смонтировали горелку, на двух плитах написали фамилии и звания умерших.
Теперь это место священное. Здесь в День Победы ежегодно собираются горожане и гости, чтобы выдать почести похороненным.
На Богданке есть еще одна братская могила репрессированных в 1930—1950 годы. Она расположена рядом с кладбищем мусульман. Здесь установлена стенка с памятной надписью, но без перечня перезахороненных. Да и откуда взять-то данные? Скелеты расстрелянных и захороненных негласно и наспех засыпанных землей на восточной окраине Чебоксар откопали в оврагах улиц Казанская и Чебоксарская и перезахоронили на новом месте. Однако не чувствуется, что здесь есть уход за братской могилой. Нет фамилий, да и возможно ли их вообще перечислить? Ни дат рождения, ни смерти! Захоронение устроено так-сяк, без благоустройства.
Перейдем в другой конец кладбища, что у бани № 7. Угол кладбищенской территории отведен бывшим ответственным работникам, крупным хозяйственникам и ученым города Чебоксары и Чувашской Республики.
Первая могила слева от входа — Златопольского Вениамина Иосифовича (1913—1968), работавшего главным инженером ЧЭАЗ — известного электротехнического предприятия. Вторая могила — Юдкевича Абрама Марковича (1907—1968). В шестидесятые годы Юдкевича в Чебоксарах знал в лицо каждый строитель. Подвижный, с хорошей зрительной памятью, он успевал бывать на каждой новостройке треста № 2. Голос его был четкий и разносился далеко. Впервые встречающийся с ним человек мог подумать, что Абрам Маркович все время кричит и ругается. Но это было далеко не так, он был удивительно добрым человеком.
А вот могила Николая Николаевича Никитина (1910—1967), небезынтересного человека. Под его началом мне лично пришлось немногим более полугода поработать в аппарате обкома партии. Умный, эрудированный инженер был переведен из Канаша. Секретарь парткома закрытого предприятия-320 мне «на ухо» поведал таинственные моменты биографии Никитина, ручался за его «романовское происхождение». А.Ф. Линар (зав. спецотделом) не дал мне его личное дело, с этой секретной папкой я познакомился тридцать лет спустя в партархиве. Да, у Никитина интересная биография, но об этом Николай Николаевич сам пишет вскользь, не уточняя отдельных периодов жизни.
Никитин был независимым человеком, его уважали и побаивались аппаратчики и районные работники. Когда по причине болезни он стал досрочно пенсионером, я часто встречал их с женой на волжской набережной. Его мало кто приветствовал. Некоторые делали вид, что не замечают. И тут я вспомнил эпизод из пьесы А. Н. Островского, где богатого купца жена упрекает, что, мол, не отвечаешь на приветствия... На что тот отвечал: «Они не со мною здороваются, а с моим кошельком». Видимо, те, кто тогда не замечал Никитина, во времена его работы подобострастно приветствовали лишь его должность...
Мои воспоминания о Никитине связаны с таким эпизодом.
Николай Николаевич пригласил меня в свой кабинет. Там сидел главный инженер проекта Чебоксарского хлопчатобумажного комбината Кудрявцев М. К.
— Надеюсь, вы знакомы?.. Тогда приступим к сути вопроса. Заказчик — хлопчатобумажный комбинат за счет генеральной сметы строительства согласен проложить от текстильного комбината до Ивановского кирпичного завода узкую колею, — начал Никитин, — как на это смотрите вы, Александр Иванович?
Я тогда работал инструктором обкома партии.
— Отрицательно! — ответил я без задержки. — Ветка должна быть не ведомственной, а являться продолжением железной дороги широкой колеи и связать Чебоксары с ГЭС и Спутником (так назывался будущий Новочебоксарск).
— Но уже было решение в пользу текстильщиков и вы, Николай Николаевич, это поддерживали, — заерзал на стуле Кудрявцев.
— Пересмотреть решение еще не поздно, — отпарировал Никитин. Действительность это подтвердила.
Здесь на кладбище посетил я и Николая Анатольевича Вороновского (1907—1968). Моя встреча при жизни с ним не состоялась, хотя Р. А. Ильяной, зав.отделом строительства, однажды предупредил меня, чтобы я подготовился к ней и ждал вызова. Полагаю, что Вороновский, заинтересовавшись моими корреспонденциями в «Советской Чувашии», хотел получить некоторую консультацию, уточнение фактов, происходивших в строительном производстве республики: ведь по тому времени в Чувашии было немало интересных внедрений в технологию и организацию труда.
Вороновский умер внезапно, на рабочем месте, почти что за столом. Хоронил Вороновского весь город. Конечно, похороны были организованы. Народ стоял, заполнив площадь Ленина.
Могила Вороновского, хотя и не бедная, но запущенная, и судя по этому, не посещаемая.
Патриотом города был главный архитектор Чебоксар и республики Николай Алексеевич Кожевников (1905—1963). До Чебоксар он работал в Коломне и Рязани. В Чебоксарах вложил много энергии в строительство троллейбусных линий. От заказчиков добивался обязательного долевого участия в строительстве и эксплуатации предприятий коммунального хозяйства и в этом достиг немалого успеха. Был министром коммунального хозяйства, активизировал архитектурную службу. Умер в Москве, в клинике академика Блохина, в момент, когда операция была уже закончена, отказало сердце.
Теперь семейство Кожевникова по мужской линии — угасший род. Могила запущена, видимо, ее редко или совсем не посещают.
Рождественский Николай Александрович (1907—1968) — председатель горсовета, до Чебоксар работал в Омске. Он родом из пригорода Горького. Пытался воспользоваться опытом благоустройства Омска. Убрал все ограды садов и парков. Но чебоксарцы привыкли к свободе выбора передвижения по городу, пересекали газоны и цветники, смело прокладывали, где им вздумается, свои тропы, а коммунальная служба города без конца следом заделывала пути-дорожки, засаживала растительным слоем, засыпала торфом. Конечно, с тех пор многое изменилось к лучшему. На улицах стало возможным разбивать цветники, высаживать даже розы.
У Рождественского было много идей по использованию пересеченной местности города, организации складских хозяйств на склонах и дне оврагов, но смерть скосила его на самом подъеме деятельности. Ему присвоили звание почетного гражданина Чувашии, по примеру омичей хотели одну из улиц назвать его именем, но тут же об этом забыли. Могила его неухоженная, заросшая сорной травой.
Каплин Александр Семенович — один из послевоенных председателей горсовета. До этой должности он занимался строительством предприятия-320, что на Чапаевском поселке, позже названного заводом резинотехнических изделий, ПО им. В. И. Чапаева. Каплина люди знали как самого демократичного председателя. Двери его кабинета были всегда открыты для любого посетителя. От него люди выходили не со слезами, а с нескрываемой радостью и надеждой. Он исполнял свои обещания, а когда не мог сделать этого, не скрывал, извинялся перед посетителями. Заодно с ними он радовался успешному решению вопроса, крепко огорчался, когда этого не получалось.
Затем Каплина переводят на строительство хлопчатобумажного комбината, управляющим треста «Легпромстрой-2». Каплин горячо взялся за организацию карьера инертных материалов — добычи камня и гравия. Поехал в Татарию и здесь, знакомясь с будущим арендным карьером (поблизости от города Мамадыш), упал замертво между каменными глыбами — инфаркт.
Покойного Каплина доставили в Чебоксары. Весь город вышел на его похороны. Чебоксарцы такого многолюдия еще не видывали. Время лечит и сглаживает события, притупляет память.
Чтобы восстановить истинное положение дел с похоронами Каплина, я связался с живущими ныне современниками тех далеких лет: В. А. Курапиной, Т. Ф. Федоровой, А. П. Швечковым. Названные товарищи помогли мне «скорректировать» мою память и воссоздать картину похорон Каплина.
Вынос тела покойного состоялся из школы № 11. Гроб подняли и понесли к ТЭЦ-1, затем свернули на улицу Ивана Франко, 3, остановились у конторы стройтреста, где Каплин был управляющим, и понесли дальше мимо строящихся корпусов хлопчатобумажного комбината, спустились по улице Калинина к Красной площади, свернули на улицу Плеханова, а далее пошли по Коммунальной слободе и улице Совхозная (Богдана Хмельницкого). Всю дорогу — а это почти три километра — гроб несли бережно, на плечах. Каждый считал за честь проводить покойника до могилы. Многие горожане стояли вдоль дорог и улиц по пути следования похоронной процессии.
Но попробуйте теперь найти могилу Каплина. Ее нет, не сохранили, забыли, где она была.
Андриан Васильевич Киселев — заместитель председателя горисполкома. Последний раз наша встреча состоялась в 1966 году. В Чебоксарах — эпидемия гриппа. Он уже пенсионер и, как говорили в народе, очень остерегался этой вероломной болезни, боялся бывать на людях. Но болезнь не пощадила и его. Однажды я проходил по противоположной стороне улицы К. Маркса. Мы оба помахали друг другу рукой, а подойти я не решился.
Я перед вами, Андриан Васильевич, остался в неоплатном долгу. Вы помогли мне, участнику ВОВ, и моему семейству построить жилой дом. У нас уже разросся фруктовый сад — и я, собрав отборные яблоки, пришел с авоськой к вам. Но куда делась моя смелость: авоська так и осталась в моих руках. Ведь мы в те годы боялись, как бы нас не заподозрили даже в таком малом «взяточничестве»!
Андриан Васильевич! О вас следовало бы сказать много хорошего, ведь о Вас в народе шла молва как о честном и высокопорядочном человеке. Когда нужно было решать вопросы, связанные с улучшением быта и условий труда, мы шли к вам. Так почему же могила ваша беспризорна?!
Не исключаю того, что некоторые читатели могут сказать — хвастун же этот Терентьев: все «я да я». Ничего не поделаешь, без местоимения «я» нельзя сказать о городе: в нем я жил, учился и трудился. В данном случае, без преувеличения, 90 процентов бывших чебоксарцев, занявших место в «правительственной» части «Богданки», мне были лично известны и 80 процентов из них, в свою очередь, знали меня. Вот хотя бы народный поэт Эльгер Семен Васильевич (1894—1966), зам.министра финансов Таврин Валентин Васильевич, первый нарком просвещения и первый директор (ректор) пединститута Чернов Ефрем Семенович (1898—1965), дважды репрессированный, работавший в деревне северного поселения сапожником...
Две небольшие подробности:
Эльгер — участник Первой мировой войны, был ранен и находился в плену у венгров. Те, узнав, что он чуваш — их исторический «родственник», Семену Васильевичу создали льготный режим в лагере. Он мог выходить за пределы лагеря без охраны, посещать своих россиян. На родину вернулся в 1916 году. Революционные 1917—1918 годы активно трудился и учился. Этот поздний период его жизни нашел отражение в романе «Заря» (1940).
Упомянул Е. С. Чернова. Нужно сказать о его жене Марии Тимофеевне, стойко перенесшей все испытания супруги репрессированного. Если поэт Н. А. Некрасов написал о русских женщинах, должен бы найтись автор пока ненаписанных строк о чувашских женщинах, своей честностью и терпением не посрамивших ни себя, ни свое потомство.
Среди похороненных в «правительственном» углу — заслуженный деятель искусств К. И. Иванов, бывший комсомольский вожак и промкооператор
И. Ф. Филиппов, помпрокурора Плетнев, управляющий горотделением Госбанка
П. Н. Денисов, врач акушер-гинеколог
В. А. Сомова, архитекторы М. П. Костромитинов и В. Ф. Богданов, Герой Советского Союза И. В. Яшин.
Иван Васильевич Яшин родом из Чувашии, с. Бахмутово Порецкого района, русский, участник войны с белофиннами.
В Отечественную — комиссар 636-го бомбардировочного авиаполка, с 1942 года — в пехоте. Парторг батальона. Награжден орденами. 17 октября 1943 г. ему присваивается звание Героя Советского Союза.
Вот только один эпизод из его армейской службы. Яшина с передовых позиций вызвали в полк за новым назначением с откомандировкой из части. В пути к штабу полка он узнает, что немцы пошли в наступление на его участке. Яшин уже «выбыл» из части и может не возвращаться, но парторг вернулся и участвует в бою. Победа за его батальоном.
Репкина Михаила Ивановича (1908—1977) в республике знали как партийного работника, занятого промышленностью, строительством и транспортом. Он одевался, как и многие руководители того времени, просто, носил кепку под Сергея Мироновича Кирова. Был схож с ним ростом, даже жестами при публичных выступлениях.
После обкома партии Репкин назначается начальником управления промышленности строительных материалов Чувашского совнархоза, затем работает директором Чебоксарского кирпичного завода.
Перечень могил, упрятанных за ограды, и тех, неогороженных и затоптанных, — далеко не полный. Его можно продолжить, но я принуждаю себя прервать перечисление могил на рассказе о Спасове Луке Семеновиче (1899—1956). В Отечественную войну он был полковником и находился рядом с нашим чебоксарским Героем Советского Союза генерал-полковником А.Н.Боголюбовым. Лука Семенович был занят на гражданке в промышленности строительных материалов, намеревался развить шахтостроение сланцевых рудников на разъезде Буинск в Ибресинском районе.
Свой очерк я начал с описания, в каком состоянии находятся кладбища на Западе и в соседней Прибалтике, и задумался. Неужели наши современники не смогут хотя бы здесь достигнуть западного уровня, наконец-то уважить себя и свое будущее, историю предков и свою.
Начинать надо с проектирования кладбищ, и не формы ради, а с соблюдением проектов. Реконструкция же кладбищ — дело нелегкое и долговременное. Но оно под силу живущим. Культура народа проявляется также и в некрополе — городе мертвых, последнем приюте всех, кто ушел в мир иной.
* * *
На Богданке для мусульман отведен отдельный участок...
Однажды, когда я стоял у могилы своей матери, мимо меня врассыпную пробежали кем-то напуганные люди.
— Кто-то гонится за ними, — заметил я вслух.
— Смерть! —ответил посетитель соседней могилы, — это татары похоронили своего и с кладбища бегут кто куда, чтобы не быть застигнутым смертью, петляют, дабы костлявая не нашла их по следу... — Пошутил ли он или просто ляпнул, что в голову пришло, но этот эпизод пятидесятых годов, середины двадцатого века, заинтриговал меня — и я решил побывать на татарском кладбище. Однако осуществить свое желание пришлось не скоро, лишь полвека спустя вместе с директором Чувашского центра научно-технической информации Никитиным. Александр Семенович согласился сопровождать меня. И я, опираясь на его руку и плечо, обошел большую территорию кладбища, прежде чем вышли на татарский участок.
Как известно, после падения Казанского ханства татары поступили мудро: с завоевателем, русским царем Иваном Грозным, договорились сохранить существующие на Руси татарские поселения. Мало того, оговорили право иметь татарскую слободу даже в самой Москве, оставив за собой свободное вероисповедание ислама, свободную торговлю.
К сказанному просится такая историческая деталь: словно в подтверждение верности договору, начался массовый переход татар в православие. Появилось даже христианское Касимовское ханство. Немало почетных татар пошли на службу Московской Руси. Но переход в христианство продолжался недолго. Благодаря старанию мулл начался обратный отход, чему способствовало незнание русскими церковниками татарского языка.
Чуваши у Ивана Грозного тоже выпросили разрешение три года не платить казне податей, что было вознаграждением за добровольное присоединение к Московии, за помощь русскому продвижению на восток.
Здесь в моей памяти всплывают строки из романа «Иудейская война». Лион Фейхтвангер пишет, что побежденные иудеи у римлян выговорили право селиться в империи — и сто пятьдесят тысяч евреев хлынули в Рим...
В Чебоксарах вплоть до конца ХIХ века существовали названия улиц Верхняя и Нижняя Басурманская, в данном случае мусульманская, т.е. татарская. По численности татары в Чебоксарах занимали второе место после русских. Чувашская часть населения не превышала десяти процентов. При этом они уже во втором-третьем поколении ассимилировались с русскими.
У татар, предположительно казанских, имелось свое кладбище. Не возить же покойников в Казань! Но где оно было? Не сохранилось. При Советской власти на Богданке для мусульман отводится специальная территория — юго-западный угол действующего кладбища. Эту территорию мы с Никитиным искали тщетно, пока нам не помогли владельцы частных гаражей. Есть даже специальная «улица» этих железных бункеров.
На Богданке татарское кладбище самое запущенное, заросшее кустарниковыми и старыми деревьями. Среди этой буйной зелени то тут, то там можно угадать могильные холмы и то благодаря письменным текстам, исполненным арабской вязью: Садыков, Хатизова, Юсупов... Только один могильный холм имеет свежевыкрашенную дощечку — это Хатизова Венера, похороненная в 1950 году.
На территории заброшенного кладбища в восьмидесятые годы появилась братская могила-2. На гранитном памятнике только надпись: «Жертвам репрессий 1930—1950 годов».
Что еще можно понять, рассматривая другие могилы? Я предпринял попытку разобраться, что и как, обзвонил некоторых знакомых местных татар. Вот что они говорят:
— У казанских татар процедура захоронения несколько отличается от среднеазиатских мусульман, а у местных, живущих в Чувашии, также имеются отличия. Например, покойника не сажают в нишу, а кладут на правый бок, лицом на Мекку. Могильные знаки устанавливаются и закрепляются у изголовья, а у христиан — в ногах.
Татары многоликий народ: казанские, астраханские, кавказские, крымские, сибирские.… Всего 7 миллионов. Как показал всетатарский конгресс, проведенный в августе 1997 года в Казани, этот тюркский народ проживает на всех пяти континентах мира. Разговорная речь у всех со своими особенностями. В основе литературной речи — казанский говор. На территории Чувашии издавна проживают мижеры, мещеря. Общая у татар — религия. Однако и здесь есть разница в исполнении обрядов, что хорошо просматривается в похоронных процессиях.
Рахимов Радий Каримович — главный архитектор «Чувашгражданпроекта» — пожелал свезти меня на новое татарское кладбище. Не прошло и недели, как мы втроем на личной машине Ижанова, приятеля Рахимова, выехали по улице Богдана Хмельницкого за город и очутились на новом кладбище. Оно небольшое, лишь пара десятков могил, свежих, а также успевших уже зарасти травой. Мы залюбовались красивой местностью — солнечной поляной, лиственным лесом. Глядя на окружающую благодать, о смерти не думается.
Однако же жертвы ее рядом. Они под холмиками, огражденными решетчатой металлической оградой. Кладбище могло бы быть намного больше, но, как выясняется, основную массу покойников хоронят в селах и деревнях по месту рождения — в Батыревском, Комсомольском и других районах.
Раньше, по-мусульмански, могилы были без оград, теперь, как видим, все могилы огорожены. За каждой оградой один холм и еще запасное место для спутника жизни.
Внутри оград — дубовая палка — мерка длины тела покойника. Измерять метром или бечевкой не принято. По длине палки устанавливается размер могильной ямы. Когда похоронят покойника, мерку втыкают в насыпь или кладут снаружи, рядом с холмом. Устанавливается памятник, изготовленный на «промышленной основе» из раствора мраморной крошки или гранитного камня. Раньше, как правило, памятников не было, ставили дубовые столбы. Время внесло существенные изменения. Памятники по-мусульмански нужно бы делать с закругленным верхом, под форму полумесяца или купола среднеазиатских и арабских культовых сооружений. Теперь, как и у православных, памятники-обелиски имеют усеченную форму, под какую-то геометрическую фигуру, чаще трапециевидную или прямоугольную. В надмогильных записях тоже изменения — все написано по-русски. Видимо, это делается по нужде: работники службы похоронного бюро не знают арабского и татарского языков.
И еще, вместо православных крестов или советских пятиконечных звездочек — металлические никелированные эмблемы полумесяца, вырезанные из жестяных пластинок. «Рога» полумесяца направлены на Мекку. Это город в Саудовской Аравии — исторический центр магометан, всех мусульман. «Рога» направлены не просто на Мекку, а на черный камень «Кааба», тоже исторический, установленный самим пророком Мухаммедом. Получается, что покойник, похороненный в чувашском краю, обращен в южную сторону. Вспомним: у православных ориентация с запада на восток, в сторону восходящего солнца. Покойники местных татар лежат на правом боку. Гробов нет. Покойник с ног до головы оборачивается белым полотном, и никакого открытого участка тела.
Из всех могильных надписей меня за сердце тронула больше всех одна: Мустафокулова Динохан Гарыевна, девочка, рожденная 18 декабря 1995 года и погребенная 15 июня 1997 года. Юное создание — дитя прожило всего без трех дней полтора года.
Бывают ли отступления от религиозных канонов? В советский период ослабла религиозность, появились неверующие и не соблюдающие религиозные установки. Так, один сотрудник КГБ подполковник Зарипов жену-татарку похоронил по русским обычаям. Хотя в Чебоксарах еще тогда проживало несколько тысяч татар, однако посидеть около умершей пришел один, старый член партии, инвалид, а на похороны — никто. Когда умер сам Зарипов, его похоронили официально, т.е. по установившимся обычаям. На похоронах татар не было. Поминок не справляли. Так настояли тети, объяснили дочери Зарипова Нинэль и Сания.
* * *
Рейсовый автобус № 10, пригородный, курсирует между старым автовокзалом и поселком Лапсары. Начало маршрута — вторая площадка электроаппаратного завода.
Не сегодня-завтра начинается официальная осень. Часто хмурое утро переходит в пасмурный день с порывистым ветром и осадками. Петляя по проездам и переулкам, автобус выезжает на Вурнарский (Ишлейский) тракт. На третьем километре остановка «Старое кладбище».
Въезд и вход на кладбище через густые посадки, заросли лиственных деревьев. С левой стороны выстроились вечнозеленые туи. Это не лес, а северная окраина ботанического сада. Здесь начинается второе по счету открытое в советский период кладбище. На развилке въезжей, местами разбитой тупиковой автодороги стоит белая цистерна — резервуар для воды. Влево и вправо — могилы захоронений последних пару десятков лет, хотя кладбище считается закрытым.
Вот свежая могила от 16 сентября 1997 года. Памятник из серого гранита. Здесь похоронен Зайцев Вячеслав Геннадьевич, проживший 31 год. Сосед Зайцева — Васянка Никифор Тарасович (1903—1976) — поэт, родом из Аликовского района Чувашии.
По соседству с Васянкой — семейное кладбище А. С., В. С. и И. С. Ларионовых.
Чувашский поэт Алексей Александрович Воробьев (1922—1976), видимо, забыт современниками: могила запущенная, хотя поэт имеет бесспорное право на более долгую память. Сохранилась запись на памятнике: «Все доброе во мне подарил я людям». Алексей Александрович при жизни был лауреатом премии Сеспеля, по профессии агроном, работал председателем колхоза, директором МТС, печатался в центральных газетах «Правда», «Известия», «Литературная Россия», в журнале «Дружба народов».
Рядом — также живущими забытая могила заслуженного артиста РСФСР и ЧАССР Алексея Гусева. Он прожил нелегкую жизнь: в детстве познал, что значит быть беспризорным. Радостным и памятным событием в биографии была его встреча с А. М. Горьким.
Мы, современники, помним Стихвана Шавлы (1910—1976). С ним рядом жена Ольга Ивановна (1913—1988). Шавлы — псевдоним, официально — Шумков Степан Антонович, родом из Самарской (Куйбышевской) области. Народный поэт Чувашии, заслуженный работник культуры ЧАССР. По своему таланту и по форме стиха Шавлы среди читателей считался чувашским Маяковским.
Обращает на себя внимание фамилия Цыган. На кладбище могилы под такой фамилией встречаются в трех местах. Также не раз встречается семейная могила Журавлевых.
Вот и Кольяков Владимир Иванович — архитектор, бывший директор проектного института «Чувашгражданпроект». С ним рядом — Кольякова-Васильева Лидия Алексеевна (1927—1969). На мраморе памятника портрет красивой женщины с гордым лицом. Сам Владимир Иванович в Чебоксары приехал из Харькова молодым специалистом. Творческий и административный расцвет приходится на период работы в Чувашгражданпроекте. До этого Кольякову пришлось испытать, что значит быть сыном репрессированного. Годы ушли на поиски отца. Вышел на след, но того уже не было в живых.
В шестидесятые годы радиослушатели Чувашии часто слышали фамилию Морев (1909—1969). Григорий Алексеевич — заслуженный деятель искусств ЧАССР, второй исполнитель роли Ленина на сцене республиканского русского драматического театра. Первым исполнителем этой роли был эвакуированный из Латвии артист Праудин в пьесе Тренева «На берегу Невы».
В свое время умершим детям был отведен специальный участок. Он сохранился до наших дней. Однако многие могилы запущены, заросли сорной травой, ограды давно не окрашены. Во «главе» детского «пантеона» — учительница Ротова Александра Федоровна (1896—1977). Рядом с ее могилой детские: Олег Лебедев, Марина Семенова, Лена Мундиасова и другие. Есть еще могилка 12-дневного дитяти без имени и фамилии.
Издалека просматривается гипсовая фигурка мальчика в пионерском галстуке. Правая рука поднята для салюта. Это 12-летний Валерий Говоров, погибший трагически. На пьедестале надпись: от папы, мамы, сестренки.
Если могила Валерия Говорова воспринимается тяжело, то другая детская могилка вызывает еще большее сострадание. Мы с журналистом В. Сорокиным издали заметили розово-белый мраморный памятник. Как в материнской утробе лежит калачиком свернувшаяся детская фигурка. Могилку обошли по кругу, читая надписи на других памятниках. Только после этого подошли и прочитали: Тенгиз! Это же внук Петра Петровича, сын Атнера Хузангая. В возрасте пяти лет (1980—1985) погиб трагически под окнами родительской квартиры. В тот день проводилась очистка проспекта Ленина от снега и наледи. Бульдозерист с тротуара снег сгребал и заталкивал в сторону древесных посадок, а там в снежной пещере лежал Тенгиз, спрятавшись от ребят. Видимо, дети играли в прятки. Снежный вал завалил мальчика насмерть...
Из окон квартиры Хузангая как на ладони просматривалось место гибели Тенгиза — и видеть это место ежедневно было страшно мучительно. Хузангаи переменили место жительства...
На нашем пути следования снова семейная могила — Зарубиных, из четырех захоронений...
А на памятнике соседней могилы Наташи Рябовой (1956—1974) стихотворный текст:
Судьба, как ты жестока!
Я счастья от тебя ждала,
Свою жизнь тебе вручила,
А ты ее совсем взяла.
— Далее пойдут могилы бывших именитых и знаменитых,— сообщает В.Е.Сорокин. Он в этом краю не первый раз. Провожал многих...
Вот бывший партийный работник, сотрудник Чувашского обкома КПСС, секретарь Верховного Совета ЧАССР Абашев Давид Иванович (1922—1981). Рядом — Герой Социалистического труда Зайцев Василий Васильевич (1912—1982). До переезда в Чебоксары работал председателем Шоршелского колхоза.
За следующей оградой — секретарь Президиума Верховного Совета ЧАССР Измайлов Александр Измайлович (1899—1982) и его жена Мария Георгиевна (1901—1989). Следом — одинокая могила народного артиста ЧАССР Иванова Петра Ивановича (1920—1983).
Генерал-майор Шилов Василий Данилович — долгожитель Чебоксар (1888—1986) с женой Станиславой Адольфовной (1906—1991). На основании Указа о выделении земельных участков демобилизованным офицерам высшего командного состава Шилову полагалось для дачного участка полтора гектара земли. Но он сам согласился на один гектар, а через некоторое время пошел на еще большее сокращение — соседнему детскому саду уступил площадь, занятую малиной и смородиной.
— Тяжеловато стало трудиться, а найм рабочих рук со стороны — эксплуатация чужого труда, — объяснил Василий Данилович.
Генерал был общителен и прост с людьми. Однажды он встретился со мной при выходе из вагона пригородного поезда.
— Битком набит пассажирами, — объяснил я, — поищу, где свободнее.
Он вернул меня обратно, упрекнув, что я чураюсь народа. До Цивильска ехали сидя на краю скамейки.
В день его 97-летия Шилову я пожелал прожить не менее ста лет и устроить телешоу. Но Василий Данилович не послушался меня — умер на девяносто девятом году.
Находясь на службе в армии, он бывал (даже не однажды) на приеме у Сталина. Сам этот факт говорит, что с генералом в верхах считались.
Гавриков Петр Григорьевич — бывший министр торговли ЧАССР, был прост в общении с людьми, прожил с 1919 по январь 1985 года. Его могила ухожена.
А вот и могила директора Чапаевского завода резинотехнических изделий Захарова Ивана Алексеевича. В том, что Чапаевский поселок утопает в зелени — личная заслуга бывшего директора.
Мы с Сорокиным присели отдохнуть на скамейке у могилы заместителя редактора «Коммунизм ялав.» Данилова Семена Ивановича.
Рядом Рыжов Алексей Витальевич (1963—1984) — участник афганской войны. На памятнике надпись: «Ты ушел из жизни рано. Папа, мама, сестра, племянники».
Зайцев Лев Васильевич, брат выше упомянутого Зайцева Василия Васильевича, в Чебоксарах работал секретарем облсофпрофа. На кладбище, как и в жизни, рядом с женою — Серафимой Николаевной.
Салмины занимают семейную могилу четыре человека. Кого я знаю лично, это Петр Федорович (1926—1981), руководил оргнабором, его жена Клавдия Гавриловна (1922—1990) работала в Чебоксарском горисполкоме.
В 70—80 годы среди чебоксарцев был хорошо известен Тарасов Андрей Григорьевич (1912—1988). Один из участников партизанского движения в Белоруссии, руководил подпольным райкомом комсомола.
Кожендаев Порфирий Николаевич (1919—1986) не дожил до рыночного времени. Кем бы он стал сейчас? В советские годы был оперативным и находчивым, возглавлял чебоксарский торг, не боялся рисковать. «Торговля без риска не бывает», — говорил он. И чебоксарские продовольственные магазины регулярно обеспечивались дефицитом того времени — цитрусовыми.
В 1957 году в Чебоксарах в составе Чувашского совнархоза создается управление «Чувашэнерго», которое позднее превращается в акционерное общество. Мощность всех четырех объединенных электростанций едва набирала 34 мВт против нынешних 2300 мВт. В числе первых энергетиков был директор ТЭЦ-1 Горелов Николай Николаевич (1928—1979). Умер, как говорили, после неудачной операции хирурга. Жена Галина Александровна легла с ним рядом в 1995 году.
Только металлурги могут по настоящему оценить ограду могилы Владимира Васильевича Федосеева (1928) и его сына Александра Владимировича (1985). Чугунное монолитное литье. Семейная могила просторная, хорошо ухоженная. Пышный и плотный цветочный ковер, ровный, подстриженный как под гребенку.
Сравнялись в правах со всеми покойниками генерал-майор министр внутренних дел ЧАССР Архипов Всеволод Архипович (1918—1979) и секретарь обкома партии — министр местной промышленности Бобров Николай Николаевич (1907—1978).
В один год, в 1979-м, умерли заместитель министра культуры Семенов Е. С. и Герой Советского Союза Сапожников М. А. Их могилы ухожены. Герой Советского Союза, звание героя СССР присвоено ему в 1944 году, Михаил Александрович родился в 1920 году. В 1978 году он занесен в Почетную Книгу Трудовой Славы и Героизма Чувашской АССР.
Жаль смотреть на бесфамильную могилу. Она без надписи, только портрет молодого человека, участника войны с белофиннами.
На фоне ухоженной могилы Сапожникова с сожалением думаешь об этой заброшенной могиле. Кто здесь похоронен? Молчит могила, заросшая высокой травой.
Восемьдесят четыре года прожила Вера Григорьевна Ефимова — министр здравоохранения ЧАССР (1911—1985).
Романов Виктор Павлович (1927—1984), режиссер республиканского русского драмтеатра. Работал также на телевидении. Автор пьесы об ученом-китаеведе Бичурине лежит рядом со своей женой Фаиной Алексеевной (1924—1990), театроведом.
Одиночная могила. Ваганов Федор Максимович (1909—1978). В тридцатые годы в Чебоксарах был уполномоченным Главтабака, в штате — единственным.
Простым и общительным был секретарь обкома партии Яковлев Василий Яковлевич (1909—1978), в народе известный также как редактор газеты «Коммунизм ялав.» и журнала «Капк=н», корреспондент ТАСС.
Троицкий Олег Вячеславович (1914—1993) среди хозяйственников — авторитетный коммерсант и снабженец — заместитель директора ЧЭАЗ, активный общественный деятель — борец за мир, член Чувашского комитета защиты мира.
В Чебоксарах же на старом кладбище похоронен первый директор Канашского вагоноремонтного завода Мокеев Матвей Васильевич (1895—1977). В 1925—1927 годы он был наркомом торговли Чувашской республики, а после войны в одно время — министром торговли ЧАССР. Рядом — жена Зинаида Михайловна (1910—1992).
Нудный, моросящий дождь помешал нам продолжить обход кладбища. А оно большое, срослось с ботаническим садом. Трудно определить, где кончается ботанический сад и начинается кладбище. Многолетние кладбищенские посадки деревьев разрослись и слились с лесом. С юга кладбище граничит с ручьем Кукшум и водоемом Вурманкасинского завода керамических блоков. Ветвистые кустарники и деревья местами образовали шатровые навесы. Если вспомнить русскую народную сказку о сестрице Аленушке и братце Иванушке, так и кажется: сидит она на берегу пруда, горюет.
Из-за дождя не смогли побывать на дорогих нам могилах — заслуженного радиста СССР Добромыслова, старшего редактора чувашского радио Семенова, студентки Наташи Ефремовой, погибшей под колесами транспорта при переходе перекрестка улицы Николаева и проспекта Ленина. Не посетили могилу нашего друга Тимофея Николаева, моего брата Анатолия, не заглянули на могилу четырех туристов, утонувших в Белом море. Могила символическая, ограждена тяжелой чугунной цепью, но там покойников нет. Не пришлось встретиться со многими. Да вряд ли смогли бы: пожалуй, кладбище с его могилами не обойдешь и за два-три дня.
На выручку пришли пенсионеры Кондаковы, муж Николай Илларионович и жена Людмила Петровна Хмелева. Они принесли зарисовки в плане более тридцати могил. Там, например, могила профессора сельхозинститута, заслуженного деятеля наук ЧАССР Ефейкина Акима Кузьмича (1902—1974). Он был одним из инициаторов организации ботанического сада. Во втором ряду: Афанасьев М. Д. (1907—1970) — полковник, руководитель военной кафедры сельхозинститута. Здесь же профессор Пельцих Леонид Адольфович (1885—1971). За оградой семейной могилы Пельцих лежат Надежда Ивановна (1900—1982), доцент, кандидат сельскохозяйственных наук Валерия Степановна (1930—1991). Рядом могила кандидата биологических наук, доцента Кондаковой Валентины (1917—1970) — дочери врача хирурга-онколога Петра Ермолаевича Ермолаева.
Благодаря старанию Кондаковых я теперь знаю, где могила поэта Шумилова — Уйп Мишши (1911—1970), чьим именем названа одна из чебоксарских улиц. Знаю, где похоронены артист русского драмтеатра Козоровицкий Л.И. и хирург Кузнецов Игнатий Максимович (1894—1974), его сын Виктор (1927—1986) и сноха Гульнара Павловна (1930—1987). За год до смерти Виктор Кузнецов побывал у меня и обещал сообщить о своей родословной в датах. Но я так и не дождался, а жил он в Новочебоксарске.
* * *
В юго-западном направлении от Чебоксар, в конце улицы Богдана Хмельницкого, на полях и лесных полянах деревень Малые и Большие Карачуры находится узел кладбищ под номерами первое, второе, третье... Название Карачуры, как объясняет народный писатель Чувашии М. Юхма, более тысячелетней давности, в наши края завезено из Волжской Болгарии и означает Черный Богатырь. На пороге двадцать первого века слышать этот архаизм непривычно. Однако в данном случае пусть он послужит ответом тем, которые спрашивают о топонимике Карачуры. Допустимо еще другое предположение: чура — черта, граница, отсюда «пограничный». По этой линии могла проходить западная граница Волжской Болгарии.
О кладбищах этого узла можно сказать, что они не так уж далеки от значения Черный богатырь, древнеболгарского понятия. Под могильными холмами, придавленные мраморными и гранитными плитами, лежат богатыри своего времени. Конечно, бывшие, оставившие потомкам свои имена и дела.
Знакомство с кладбищем «первым» начинаем с левого крыла от главных ворот. И на сей раз мне помогает мой друг Никитин, но уже ректор Чувашского института туризма и сервиса, вице-президент торгово-промышленной палаты, академик Международной академии информатизации Никитин Александр Семенович. Начинаем с могил его родителей Никитиных Семена Петровича и Нины Гавриловны. Оба умерли в 1989 году. На сдвоенном памятнике надпись: «Помню, скорблю — сын Алик». Никитин Семен Петрович был видным государственным и общественным деятелем республики.
Римма Ивановна Князева по телефону просила побывать у могилы мужа Юрия Александровича и извиниться от ее имени: видимо, до следующего лета навестить не сможет, болят ноги. И мы у могилы Князева снимаем головные уборы в минуту молчания.
В разговоре по телефону Римма Ивановна вспоминала, как хоронили Юрия Александровича. В кафе «Театральное» собрался цвет творческой интеллигенции. Было семьдесят человек. Хоронить помогли журналисты газет, телерадио. Спасибо Никонову и Андрбаеву из СУОР, просто городу. Даже сейчас, спустя несколько лет, в знак благодарности на мраморной скамейке и столике Юрию Князеву оставляют живые цветы...
Чем же заслужил такое внимание журналист Князев? Безусловно, у профессионалов — своей трудоспособностью. Он всегда был занят делом, записывал в блокнот заинтересовавшие его события даже тогда, когда ехал в общественном транспорте. Для многих читателей были по душе его смелые суждения, защита рядового человека. Князеву не однажды приходилось вступать в конфликты с властью.
Сразу же отмечу: кладбище Карачуры (первое) отличается от описанных мною предшествующих. Бросаются в глаза богатые величественные памятники, ажурные, как кружева, решетчатые ограды, облицованные мрамором и гранитом могилы. В окружении богатых могил серо смотрятся простенькие бетонные обелиски и кресты деревянные и согнутые из арматурной стали. Чувствуется прогресс, уход от язычества — не видно бутылок из-под водки, недопитых стаканов.
Кто из чебоксарцев старшего поколения не знал Студенецкого Алексея Николаевича (1912—1988)?
Журналистам он был известен как заместитель редактора газеты «Красная Чувашия», затем «Советская Чувашия», писателям — как автор оригинального романа-хроники «Клад» о родословной купцов Ефремовых, властям — как корреспондент ТАСС, военным и демобилизованным из армии — как участник и инвалид войны, читателям — остроязычный автор газетных публикаций и радиопередач.
Его, Студенецкого, побаивались те, в ком совесть не чиста.
Его могила — в ряду почетных граждан Чебоксар и республики, по ухоженности уступает многим соседним, хотя свежа еще надпись: «Помним, любим, скорбим».
Налево от Студенецкого могила Надежды Михайловны Черепановой (1912—1974), поэтессы, сатирика, лауреата премии журнала «Крокодил» (Москва).
Мемуарист и писатель полковник Прохор Трофимович Трофимов (1908—1991) в историю вошел своими произведениями о Сталинградской битве, рассказами о рядовых и офицерах Великой Отечественной войны.
Писатель-драматург Алагер Василий (1905—1988) совместно с Александром Калганом (1911—1988) написали инсценированную пьесу «Нарспи».
Не доживший до пенсионного возраста Петров Анатолий Алексеевич (1930—1987) и рядом с ним супруга Вера Васильевна. Бедна и запущена могила композитора Орлова-Шузьм, он долгое время дирижировал хором чувашского радио. Этот коллектив мог бы обратить внимание на своего бывшего соратника.
Не в почете кладбищенской службы оказался Герой Советского Союза, летчик, полковник Федот Никитич Орлов (1913—1988). Его памятник опрокинут наземь. Звание Героя Советского Союза ему было присвоено в 1942 году, в 1978 году — занесен в Почетную Книгу Трудовой Славы и Героизма Чувашской АССР. Поэты писали о нем стихи, поэмы. Журналисты — газетные публикации и радиопередачи. И словно захлебнулись былым словословием: в периодике последних лет о нем — ни слова.
Недалеко от Орлова другой полковник Петров Михаил Петрович (1918—1988).
Нашел свой приют жертва современных политиков «чеченец» гвардии старший лейтенант Белебенцев Сергей Николаевич (1966—1994). Он водил танк и погиб, не дожив до 28 лет. На тесном кладбище нашлось место для могильного холма, столика и скамеечки под растущим деревом.
Кладбище не обошлось без детских могил. Привожу только трех: Павлик Меркушев (1982—1984), Павка Гурьянов (1973—1982) и еще другой Павлуша Андреев (1981), он прожил только 5 дней...
Мне показалось, я попал на собрание строителей. Куприянов Иван Ильич (1905—1989) за три месяца до своей смерти позвонил мне с просьбой зайти к нему. Я сослался на занятость, а потом Куприянова не стало. С тех пор прошло почти десять лет, а я все упрекаю себя. Ведь ветеран, один из первых инженеров-строителей, мог рассказать много интересного. Он был прорабом строительства Дома правительства (Советов) в Чебоксарах. У заслуженного строителя РСФСР Куприянова не по его заслугам — сирая могила!
Не выходит из памяти Григорий Григорьевич Кульбак (1924—1984), долгие годы работавший главным инженером второго строительного треста. Бок о бок с ним — Энгельс Владимир Викторович (1947—1985). Рядом — другие бывшие строители: заместитель директора завода ЗЭИМ Лидерман Арнольд Семенович (1912—1989), Ляпаев Владимир Александрович (1931—1990) с сыном Евгением (1956—1997), начальник СУ-28 Глебов Николай Иванович (1930—1988), Петряев Николай Александрович (1933—1989), работавший во втором строительном тресте и управляющим треста «Сельстрой». Тарковский Владимир Сергеевич (1940—1990), руководящий работник в стройтресте № 4 г. Новочебоксарска.
Очень близок был со строителями Соколов Аполлон Алексеевич (1926—1990). Хотя он по профессии не строитель, а ведущий специалист Министерства торговли ЧАССР, работал председателем Ленинского райсовета в Чебоксарах, руководил комитетом народного контроля. Соколов запомнился в первую очередь как горячий поборник строительства Центрального универмага (ныне «Детский мир») на проспекте Ленина. Свой рабочий день он начинал с этого пускового строительного объекта.
Зинаида Андреевна Быстрова (Белова) (1920—1988) первой предложила сменить название Спутника на Новочебоксарск. Она в те годы работала председателем Чувашского Госплана, в обкоме КПСС, затем министром пищевой промышленности ЧАССР. На ее могильном памятнике надпись: «Со скорбью и любовью. Спи спокойно».
Из знатных женщин Чебоксар — Фадеева Анастасия Фадеевна (1900—1988) — заслуженный врач РСФСР, педиатр, кандидат медицинских наук.
Филиппова Венера Григорьевна (1937—1987). Родители угадали, что их дочь будет красавицей, и дали ей имя богини любви и красоты. Венера Григорьевна была вполне земная и работала председателем обкома работников электротехнической промышленности Чувашии.
Весьма симпатичная чувашка Сергеева Августа Федоровна (1904—1994) трудилась директором центральной республиканской библиотеки. Задумала построить новую, на два миллиона томов, но не успела.
Памятник-обелиск из листового железа. Под ним — Зоя Николаевна Воронина (1925—1984). Могила выложена мраморными плитами.
Любовь Михайловна и ее муж Евгений Васильевич Дмитриенко соседствуют с Моховым Авениром Александровичем (1924—1991), работавшим в Чувашском обкоме КПСС, был председателем ОК профсоюза машиностроителей.
Как не вспомнить Яснопольского Николая Андреевича (1897—1989). Он старый член партии коммунистов, работал в Канаше, затем в Чебоксарах. Говорил, что встречался с Лениным. Но очень бдительные сотрудники Чебоксарского филиала Музея Ленина сомневались в этом и долго не давали покоя Яснопольскому. Ему пришлось доказывать правоту факта. Он победил, потеряв много душевной энергии.
Я посетил больного Яснопольского на его квартире. Дочь разрешила отца разговором занимать не более пяти минут. Но старик, соскучившись по людям, задержал меня минут на сорок. Рассказал, как упал на улице Карла Маркса возле старого Дворца пионеров, сломал ребро и был доставлен в «скорую». Здесь дежурная медсестра отказалась сделать ему укол, заявив: «Вы еще жить хотите?» Дежурный врач фактически тоже не приняла меры к лечению.
Яснопольский позвонил первому секретарю обкома партии Илье Павловичу. Результат: получил койко-место и лечение, медсестра уволена, врачу — выговор.
Подробно обо всем этом я пишу, потому что сам был в подобной ситуации. «Скорая помощь» в первую же очередь справляется о возрасте. И узнав, что мне за восемьдесят, однажды дежурная так же воскликнула: «Вы еще жить хотите?» По причине возраста ко мне дважды на вызов не выезжала «скорая». Теперь я вообще не вызываю неотложку. Боюсь отвечать о возрасте. Обхожусь.
На улице Карла Маркса, в двухэтажном кирпичном доме, построенном австрийскими военнопленными в 1915 году, размещался институт усовершенствования учителей. Директорствовал Тимофеев Петр Тимофеевич (1915—1987). Его могила малоухоженная.
Скромный, немногословный кандидат сельскохозяйственных наук, министр сельского хозяйства ЧАССР первый зам. председателя Совета Министров ЧАССР Мартынов Григорий Алексеевич (1902—1987) лежит под гранитным постаментом. Сверху металлическая плита-литье с барельефом на фоне пшеничного поля. Автор книги «Записки агронома». Григорий Алексеевич был активным журналистом. Им напечатано 140 статей на сельскохозяйственные темы. Рядом супруга Мартынова Мелания Ипполитовна. Коллектив Министерства сельского хозяйства и родные забыли о Мартыновых.
Не меньше заросла травой могила Шатрова Федора Кирилловича (1914—1980), бывшего чекиста КГБ.
Сейчас иногда спорят, кто организовал кооперативный институт в Чебоксарах. А ведь это Харитонов Михаил Николаевич (1915—1984). Могила его запущена.
Не в лучшем состоянии находится и могила заместителя председателя Совета Министров Чувашской АССР Шерстюка Леонтия Георгиевича (1911—1984).
Незаметна среди травы могила доктора экономических наук, профессора Матвеева Гурия Николаевича (1930—1984).
Недалеко Евлампьев Константин Евлампьевич (1904—1990), бывший директор (ректор) педагогического института, заместитель председателя Совета Министров ЧАССР, активный общественный деятель Чувашского комитета защиты мира (даже будучи ослепшим), прежде чем лечь в землю, несколько лет прожил незрячим.
А вот и старый знакомый, известный в республике Кузнецов Иван Данилович (1908—1991), профессор, бывший партийный работник, был репрессирован, выжил, написал воспоминания о страшных годах жизни «Как это было». Освободившись из-под ареста, до самой смерти продолжал работать, писать на исторические темы.
Получился слишком большой перечень заслуженных лиц, ныне покойных. Придется закончить мой обзор Героем Советского Союза Чухреевым Николаем Васильевичем (1924—1990). Сибиряк по рождению (Кемеровская область), звание Героя Советского Союза получил в 1944 году. С 1953 года жил и работал в Чебоксарах, занесен в Почетную Книгу Трудовой Славы и Героизма Чувашской АССР. Интересный и поучительный эпизод из войны с белофиннами приводится в книге «Наши земляки — Герои Советского Союза», (1980, Чебоксары). «...Через реку Свирь переправлялись на вражеский берег, обманув финнов чучелами людей, в количестве восьми рассаженных в лодках. Противник весь огонь сосредоточил на чучелах, а живые бойцы добрались до берега и заняли траншеи врага. Так была обеспечена массовая переправа через реку...»
Пришлось закрыть блокнот с массой имен покойников, даже не рассказав ничего о некоторых, например: о В. П. Стенине, Н. Г. Лермонтове, В. Г. Кваченко, Н.С. Кутлярове, А.И. Петрове, И.О. Мартьянове, М. Ф. Львове и других. Да пусть простят мне за это живые и мертвые.
Пользуясь случаем пребывания на Карачуринском кладбище, посетил могилу жены, Александры Ивановны, которая оставила меня в декабре 1997 года. Мои дети и внуки здесь побывали несколько раньше, поправили холмик, установили металлическую ограду, в изготовлении которой мне существенную помощь оказали председатель «Чувашагропромстроя» Г. А. Косарев и начальник СПМК-5 Г. И. Иванов, который, увы, так нелепо и трагически погиб в конце сентября 1998 года в автодорожной аварии.
Познакомился я и с соседними могилами. Подумал про себя, как приду сюда, могу лежать спокойно: с обеих сторон бывшие прокуроры — республики и города. Повезло с соседями, что вообще редко в наше время...
А на будущее — если кому придется побывать на кладбище, загляните и ко мне, в обиде не буду.
* * *
В Чебоксарах есть муниципальное предприятие, занятое оказанием ритуальных услуг населению. Оно располагает рекламной мастерской (ул. Гражданская, 19), магазином. Предприятие организовано в 1991 году, телефон 62-45-53. Директором работает Ванеев Борис Ефремович. Смотритель кладбищ — Григорьев Виталий Иванович, тел. 20-04-81.
Борис Ефремович сообщил некоторые сведения. В городской черте все кладбища пронумерованы. Под первым номером — Богданка. Площадь 10 гектаров. Оно было открыто 1 января 1930 года, закрыто в 1963 году. Второе кладбище — Ишлейское («Старое»), 10 га, открыто в 1963 году и закрыто в 1975 году. Кладбище Большие Карачуры занимает 26,8 га. Закрыто в ноябре 1992 года. Затем Малые Карачуры — 8,5 гектара. Закрыто в феврале 1995 года. Через дорогу новое — Карачуринское, площадь 32 га. Действует и быстро заполняется. На территории каждого кладбища есть мусульманские участки, отгороженные.
За советский период закрыты десять кладбищ, например, у деревни Пятино, ул. Мичмана Павлова, Заовражное, Восточное.
Все поступающие на кладбище покойники не минуют регистрации... Обслуживающего персонала кладбищ явно недостаточно. Кто подумает над этим?