Залива, как он проектировался первоначально, по существу, нет. Уровень волжской воды по ряду причин не поднялся до проектной отметки. Предполагаемый залив можно увидеть только на ранних архитектурно-планировочных разработках. На этих планшетах залив простирался от волжской горловины (устье р. Чебоксарки) до р. Сугутки. Чебоксарка и Кайбулка образовывали два рукава, а улицы Ярославская, Карла Маркса и Урицкого оказывались на полуострове между двумя названными реками.
Чебоксарцы радовались предстоящему обновлению города и называли его «Венецией на Волге». Однако вряд ли кто предполагал, что утрачиваются исторические ценности. К большому сожалению, затапливаемая и снесенная часть города осталась незаснятой ни на одну киноленту или фотопленку, художники не зарисовали многих старинных зданий. Насколько мне известно, исключение составляет лишь фотограф-любитель Г. Г. Гордеев и художник Е. И. Иванов. Инженер-строитель Геннадий Гаврилович старинные здания заснял на цветное фото, а Егор Иванович в 1994 году издал альбом своих зарисовок «Старые Чебоксары». Этому титаническому труду предшествовала персональная выставка его творчества, организованная в 1989 году в художественном музее. В альбом о старых Чебоксарах помещен 121 рисунок и пять планов города.
Можно сказать, начиная с середины восьмидесятых годов не затухают рассуждения о проблемах экологии и никак не решается вопрос, нужно ли поднимать уровень воды с 63 до 65 м. В это дело включились общественность всего региона, пресса, ученый мир. Нижегородцы, марийцы, да и Чувашия тоже сожалеют о потерях пахотных земель, лугов и лесов. Энергетики, наоборот, утверждают, что без повышения уровня водоема нельзя решить эффективность эксплуатации ГЭС и судоходства. Они же утверждают, что повышение уровня воды улучшит экологию.
Не берусь судить о тонкостях этого до конца непродуманного и нерассчитанного с учетом будущих изменений дела, скажу только одно: повысить энергоотдачу можно многими способами, а вот затопленные территории обратно не вернешь — это постоянный минусовый фактор.
Воспоминания о том, что навсегда утеряно, мы начинаем с Театральной набережной. Отсюда можно обозреть границы Чебоксарской лагуны. Справа от театра простирается восточная часть города, бывшая низина старых Чебоксар, имевшая название Винокуренной стороны. Здесь же Воскресенская и Кувшинская горы. Прямо перед глазами — северная сторона залива с видом на Волгу, ее горловину, через которую залив соединен с великой рекой. Несколько левее возвышаются Западный косогор и наиболее старая часть города. Здесь когда-то стоял кремль.
От Западного косогора р. Чебоксарка сворачивает на юг под Московский мост. За ним открывается вид города в северо-западном, южном и юго-западном направлениях.
Стоя на гранитных ступенях Театральной набережной перед зданием Чувашского государственного академического драматического театра, турист и не подозревает, что под его ногами находится бывший перекресток улиц Карла Маркса и Плеханова, а за спиной — переулок Марата. В свое время под строительство театра снесли переулок и ряд домов, в том числе двухэтажное кирпичное здание дома профессорско-преподавательского состава сельхозинститута. На улицу Карла Маркса главным фасадом выходили два двухэтажных деревянных дома с флигелем во дворе, в котором до 1937—1938 годов проживали партийные и советские руководители республики, в частности: С. П. Петров — первый секретарь Чувашского обкома партии, Н. Ф. Козин — председатель РКИ, И. Я. Морозов — уполномоченный по заготовкам сельхозпродуктов, Л. С. Спасов — нарком земледелия, позднее заместитель председателя Горьковского крайисполкома, Великую Отечественную войну закончивший в звании полковника, Е. С. Чернов — нарком просвещения, В. В. Тюмеров — нарком коммунального хозяйства, И. Ф. Филиппов — управляющий Чувашской конторой Госбанка СССР и др. На первом этаже флигеля в двух небольших комнатках жил бывший секретарь обкома КПСС, а затем председатель Совнаркома В. И. Токсин с женой, дочерью и сыном Маратом. Анна Ивановна обладала незаурядным голосом и пела в чувашском хоре. В этом же доме проживал политэмигрант, латыш по национальности, финансовый работник Нигал.
Из названных лиц только Филиппов, Нигал и жена Токсина Анна Ивановна не были репрессированы. Управляющий банком вовремя сменил местожительство, получив назначение в Архангельск. Политэмигрант Нигал жил, усердствуя перед власть имущими, особенно новыми. А когда началась война, его дочь Эмма попросилась добровольно на фронт. Я знал каждого лично, так как проживал в одном из этих домов...
Дома, в которых проживало руководство Чувашской АССР, были построены в середине двадцатых годов за счет средств Госстраха, всего 10 квартир. Для того времени это было многообещающим началом. Строения считались благоустроенными, с улучшенной планировкой потому, что квартиры имели электрическое освещение, радиоточку-репродуктор и отдельную кухню в составе квартиры. Водопровод появился в середине тридцатых годов, а в начале на улице поблизости стояли водозаборные колонки. Незадолго до Великой Отечественной войны проложили водопроводные отводы от уличной сети. Канализации не было, но в каждом доме имелись холодные уборные с выгребными ямами...
Рядом с упомянутыми деревянными домами стоял простой трехэтажный кирпичный корпус гостиницы «Волга». Только через двадцать лет, после войны, нашлись средства на оштукатуривание главного фасада и обогащение его лепниной. Автором проекта реконструкции был архитектор И.В.Ведянин.
О гостинице, пожалуй, стоит сказать подробнее. Ввод в эксплуатацию Дома крестьянина не избавил город от нужды в размещении гостей столицы. Дом крестьянина располагал бедно оборудованными комнатами общего пользования на 10—20 коек. А приезжало все больше и больше людей. Только по выбору створа будущей ГЭС в город приехало более двух тысяч человек. Идея строительства гостиницы на 34 номера со столовой возникла еще в 1926 году. Проект и смету составили Александров и Бендин. Стоимость строительства определялась в сумме 148 тысяч рублей. Техническая документация была утверждена 17 января 1926 года Управлением инженера Совнаркома ЧАССР. Участок под строительство отводится на берегу Волги. Однако местные власти переиграли свое решение. На участке строится Дом крестьянина. Новый участок под гостиницу выделили на улице Карла Маркса — место, где стояла Благовещенская церковь. В 1930 году церковь разбирают на кирпичи для строительства гостиницы. В 1932 году корпус здания подводится под крышу. В цокольном этаже в 1934 году размещается сначала коммерческий, а затем магазин спорттоваров общества «Динамо». После войны здесь функционировали два магазина: радио- и электротоваров, где, кстати, продавались стиральные машины «Волга», причем перебоев в продаже не было: «Волги» производили на заводе резино-технических изделий (ныне ПО имени В. И. Чапаева).
К гостинице была пристроена одноэтажная столовая, а напротив в трехэтажном адмздании Чувашпотребсоюза первый этаж был занят рестораном. Здание спроектировали нижегородские архитекторы. В военные годы здесь находился кооперативный техникум.
Единственный в городе ресторан «Волга» в дневные часы действовал как столовая. Заведующей была изворотливая Меламед. О ней кто-то из журналистов написал колючие частушки «Зав. столовой Меламед приготовила обед...» В вечернее время с 18.00 в действие вступал ресторан. Я не представляю, как они уживались, кухня-то была общая!
Директором ресторана являлся некий Ильин. Полный, но юркий, он мне запомнился прижимистым хозяином. У него была трость, утыканная граммофонными иголками. Этой трости остерегались поздние посетители, неуспевшие вовремя занять место в банкетном зале. Когда они хотели туда прорваться, минуя очередь, трость Ильина упиралась им в грудь. Внеочередники хватались за трость и вскрикивали.
Рядом с гостиницей, пониже, стоял двухэтажный кирпичный дом, на втором этаже его размещались горкомхоз, горжилуправление, горканализация — все это на площади 150 — 160 квадратных метров! Первый этаж занимали «счастливчики» — аптекарский магазин с отделом оптики. В городе вплоть до пятидесятых годов функционировали две аптеки. А вторая, что на Карла Маркса, была аптекарским магазином. Здесь до самой пенсии работала Вера Гавриловна Лисичкина (Покровская). Через нее я познакомился со старейшим и, пожалуй, до войны единственным в городе оптиком Федором Ивановичем. Его все так и звали — по имени и отчеству. Он сам определял и подбирал, какие очки нужны пациенту...
Большой популярностью пользовался еще один чебоксарец. В послевоенные годы приходилось слышать:
— Пошли к Сергею Сергеевичу!
— Я уже там был. Есть свежее фруктовое вино: крыжовниковое, малиновое, черносмородиновое и яблочное. На закуску бутерброды и вобла.
Сергей Сергеевич в городе был человек известный — продавец винной лавки, что размещалась на улице Кадыкова, около моста через Кайбулку. Ветхое одноэтажное здание лавки перекосилось и ушло в землю почти по самые подоконники. Бревна стен держались благодаря дощатой обшивке, покрашенной в серо-зеленый цвет. Фасадная стена была с улицы обрызгана грязью проезжающего мимо автотранспорта. Сергей Сергеевич, не по-провинциальному проворный, успевал сам нацеживать из бочек вино в стаканы и кружки, готовить и подавать закуску. Чебоксарцы не были привередами, они были рады любой закуси, даже самой неподходящей для фруктового вина, а то просто закусывали «мануфактурой», выпьют, крякнут и понюхают обшлаг рукава.
Улица Карла Маркса с восточной стороны начиналась с двухэтажного оштукатуренного особняка постройки ХVII века. Первоначально здание принадлежало купцу Кологривову, а со второй половины XIX века — Кушеву. В советский период здесь действовали разные учреждения, в том числе школа, Дом юношества. Метровые стены, неширокие окна, подвал со сводчатым перекрытием подошли в свое время и вновь открываемой Чувашской конторе Госбанка. После него в 1938 году сюда переселяется горисполком. С переездом его в бывшее здание ГПУ, НКВД (ныне Карла Маркса, 11), в старом особняке обосновались трест мясо-молочной промышленности, творческие Союзы писателей и композиторов, редакции журнала «Ялав» и альманаха «Т=ван Ат=л» и др.
Карла Маркса — главная улица города. Таковой она считалась до появления в послевоенное время проспектов Ленина, Московского, Тракторостроителей и других. В народе иногда называли ее Красной из-за прямолинейной и красивой для того времени застройки. Здесь проживала наиболее зажиточная часть горожан.
На правой четной стороне ряда с домом Решетникова в начале улицы стояла церковь, именуемая Благовещенской в честь Благовещения Пресвятой Богородицы, построенная на средства прихожан в 1684—1689 годы. Лет двести назад в ее приходе числилась деревня Чандрово из 158 дворов (827 человек). В приходе почиталась икона Смоленской Божией Матери. Здесь некогда хранился серебряный ковш — подарок посадского человека — зажиточного целовальника. Церковь славилась центральным пристроем в честь Благовещения. Придел справа носил имя апостола и евангелиста Иоанна Богослова, придел слева — Смоленской Божией Матери. При церкви был женский монастырь.
Улица Карла Маркса не была обижена вниманием Советской власти. Она всегда первой в городе застраивалась и благоустраивалась. На мостовую и тротуары этой улицы лег первый асфальт, по обочинам уже росли медоносные липы, посадки начала тридцатых годов. Улица первой была освещена электричеством, заимела водопровод и канализацию.
Базарная (Красная) площадь с южной стороны в конце XII века застраивалась магазинами и жилыми домами купцов. Образовался торговый ряд от угла четной нумерации домов улицы Благовещенской (Карла Маркса). Торговый ряд выглядел по-городскому нарядным. Здания, как войско, на параде, плотно стояли по красной линии застройки. И не удивительно: здесь каждая сажень земли была в цене, потому что с другой стороны торговый ряд ограничивался Базарной площадью, поэтому все первые этажи домов были заняты магазинами, вторые — жильем. После муниципализации произошла перестановка. Вторые этажи, освобожденные от прежних владельцев, занимают учреждения. В таком виде эта односторонняя улица сохранилась вплоть до сноса из зоны затопления.
Под первым номером числился дом Решетникова. История дома просматривается с середины двадцатых годов. Сохранился проект расширения и реконструкции дома, датированный 1926—1927 годами. Однако он так и не был закончен. Видимо, на это были веские причины: либо нехватка средств, либо мешали непосильное обложение налогом, различные штрафы — ведь начиналась борьба с нэпом.
Сам Решетников успел только установить дощатое крыльцо и сени, закрепив их с помощью болтов и скоб к западной каменной стене. Южную торцовую стену, не оштукатурив, закрыл досками. При случае здание могло быть продолжено вдоль улицы Карла Маркса. Но этого не произошло — хозяин, бросив все, скрылся от репрессий и долгие годы нигде не объявлялся. Только перед самой войной кое-кто из чебоксарцев увидел его в Ленинграде. Он был обрадован, когда узнал, что здание хлебобулочной по-прежнему называют домом Решетникова, и сказал: «Знал бы, что земляки не забудут, закончил бы здание в задуманном плане!»
Соседнее двухэтажное здание с богато украшенным фасадом принадлежало купцу М.П.Дряблову (фамилия купцов Дрябловых известна еще со времен Петра Первого). На первом этаже торговый зал занимали различные промышленные товары, одно время здесь был магазин «Торгсин», торговавший за инвалюту золотом, серебром и драгоценностями. На втором этаже жили хозяева дома. В советский период здесь размещался Наркомпрос.
Рядом с домом Дряблова в 1933— 1934 годах промысловая кооперация по проекту архитектора Б.А.Борисова хозспособом возводит двухэтажный кирпичный магазин. Строят его молодые специалисты — выпускники Чебоксарского стройтехникума — Яков Федоров и Тимофей Николаев. В отличие от купеческих, новое здание выглядело просто, без особых украшений, но благодаря большеразмерным окнам смотрелось светлым и объемным. Здание венчалось высоким парапетом, обрамленным тягами. На парапете и в межэтажном горизонтальном пространстве был выложен чувашский орнамент из красного кирпича. С этого здания началось широкое применение национального орнамента как архитектурного украшения, чему способствовала творческая разработка орнамента инженером-строителем Константином Михайловичем Васильевым. Под его авторством Чувашское книжное издательство издало альбом с разработками орнамента.
К зданию с национальным орнаментом примыкала невысокая двухэтажная каменная постройка с небогатым декоративным убранством. Углы здания «скреплены» плоским пилястром, под карнизом — ряд «сухариков». Один вход с улицы вел в магазин, второй, со двора, — на второй этаж, в контору инвалидной кооперации. Во дворе Чувашкоопинсоюза стояло одноэтажное кирпичное здание. В послевоенные годы здесь квартировали довольно-таки приличные мясо-молочный и овощной магазины. А в начале двадцатых годов присоединился кондитерский цех инвалидной артели. Это сладкое предприятие в городе было единственным, выпускавшим в год несколько десятков тонн конфет, карамели, пряников и печенья.
Затем на улице Ворошилова, позднее названной улицей Баумана, ныне попавшей в зону затопления, была построена Кондитерская фабрика мощностью более тысячи тонн продукции в год, а в начале восьмидесятых на восточной окраине соорудили новую фабрику гораздо большей мощности. Продукция чебоксарских кондитеров известна и за пределами Чувашии. Популярны шоколадные конфеты «Нарспи», «Птичье молоко». Намного обогатился ассортимент, когда фабрика стала акционерным предприятием «АККонд». Без ее сладкой продукции не обходится ни один магазин Чувашии.
Небезызвестен был в свое время дом Геронтьева — двухэтажное кирпичное здание. В советское время нижняя часть его использовалась под торговое помещение. В одно время здесь были букинистический и книжный магазины, на втором этаже — телеграф и телефонная станция. Затем из зоны затопления магазины переводятся на площадь Ленина и проспект Ленина. После постройки новой почты второй этаж дома отводится под жилье.
Здание телефонной станции и телеграфа вплотную примыкало к другому, также двухэтажному, но более просторному дому. Он принадлежал бывшему городскому голове, купцу второй гильдии А. П. Игумнову. Оба здания архитектурно сходны: с парапетами, широкими карнизами. Дом Игумнова по фасаду был выше, с небольшой мансардой под крышей. На первом этаже размещался магазин, называемый «под почтой», так как на втором этаже до 1933 года находилась почта. Это не раз приводило к комическим ситуациям. Приезжие люди на вопрос: «Где вы это купили?» получали неизменный ответ: «Под почтой». А когда почта перебралась в новое здание через улицу, приезжие искали магазин там. Долгое время он использовался как промтоварный, а когда действовал как продовольственный, здесь можно было приобрести паюсную и кетовую икру, а также продукцию местного производства: соленые и маринованные огурцы и грибы собственной заготовки...
Я еще застал чебоксарский телефон двузначным. Долгое время пришлось пользоваться трехзначным. Аппараты висели на стенах. Крутнешь ручкой — отвечает телефонистка. Мой товарищ по работе, житель Трубного оврага, Валентин Николаев, бывало, называет номер «семьдесят девок», телефонистка догадывалась: это «79» — телефон чебоксарского пункта «Заготзерно». Затем телефоны стали пятизначными полуавтоматическими и шестизначными автоматическими. Недавно республиканская газета писала, что чебоксарский телефон выходит на уровень международного...
Бывшие юные читатели, пионеры и учащиеся, а ныне отцы и деды добрым словом вспоминают Республиканскую детскую библиотеку имени Н. К. Крупской, а заодно и ее первого директора Марию Антоновну Гладышеву. А у истоков стояли также Нина Федоровна Волкова и Александра Федоровна Табакова, Александра Ивановна Рыжова, Серафима Ивановна Крылова и Зоя Александровна Вотякова.
Библиотека помещалась на втором этаже над магазином в доме № 1 по ул. Ленинградской.
В 1978 году библиотеку вынесли из зоны затопления и начались ее мытарства по различным неприспособленным помещениям, лишь в 1999 г. она поселилась в уютном 2-этажном домике, специально переоборудованном, по пр.
И. Яковлева, 8а, но уже в новом качестве — постановлением Кабинета Министров Чувашской Республики две библиотеки — Республиканская детская им. Н. К. Крупской и Республиканская юношеская слились в одну — Республиканскую детско-юношескую.
Много сил для рождения этой библиотеки приложила Тамара Романовна Григорьева — директор новой библиотеки...
За углом дома Игумнова, вверх по Ленинградской, внутри квартала рядом с Благовещенской церковью стояло здание с высоким цоколем внушительных размеров (47 на 22 метра в плане). Незадолго до Октябрьской революции оно было реконструировано в духовное училище. С 1921 года здесь открывается совпартшкола. В моей памяти остались политбои, проводившиеся между учащейся молодежью и студенчеством. Слушатели совпартшколы выходили победителями. Благовещенская церковь, по имени которой называлась главная улица города, была построена в 1684—1689 годах. Ее колокольня не соответствовала размерам и архитектурному замыслу, была невысокой и бедно оформленной. Купцы Ефремовы на свои средства построили новую красивую колокольню в 1843 году. Церковь и колокольня были разобраны в 1929—1930 годах на кирпичи для строительства гостиницы «Волга».
По красной линии застройки по улице Ленинградской в 1931—1933 годах выстроили трехэтажное кирпичное здание. Здесь сначала находился кооптехникум, затем общежитие, а техникум перешел в новое здание, построенное в южной части города на улице Карла Маркса, на том месте, где сейчас первая площадка электроаппаратного завода. Недолго продержался кооптехникум: в Великую Отечественную войну его учебный корпус передается под эвакуированный из Харькова электромеханический завод (ХЭМЗ). В войну кооптехникум теснился в адмздании Чувашпотребсоюза. Уже после войны Чувашпотребсоюз осваивает новую площадку на углу улиц К. Иванова и Афанасьева и строит новый корпус своего учебного заведения.
По улице Ленинградской стояло кирпичное одноэтажное здание, старожилы Чебоксар помнят его как магазин «Канцтовары». Угол Плеханова и Ленинградской был занят литературным музеем К.В.Иванова. Каменное одноэтажное здание покоилось на подклетном (подвальном) этаже. Дом до революции принадлежал купцу Корытникову. В конце семидесятых годов музей был ликвидирован, а дом снесен.
Улица Ленинградская в конце тридцатых годов начиналась от Красной площади, заканчивалась тупиком, пройдя через территорию будущей плошади Ленина, упиралась во Вторую Кузнечную, позднее переименованную в Кооперативную. Городские и республиканские власти не однажды собирались продлить ее напрямик через территорию стадиона «Энергия» (Темп) с выходом в сторону железнодорожного вокзала. Однако ограничились прокладкой дороги, минуя территорию электроаппаратного завода.
Занимая часть ул. Ленинградской, между улицей Дзержинского и площадью Ленина, построенный по проекту архитектора В. С. Сергеева, стоит трехэтажный жилой дом. В цокольной части дома разместился встроенный продовольственный магазин с входом со стороны улицы Дзержинского...
Если уж придерживаться порядка описания исчезнувших зданий, нельзя обойти молчанием двухэтажный кирпичный дом, стоявший на перекрестке улиц Плеханова и Ленинградской. До революции он принадлежал купчихе Мочаловой. После муниципализации в нем проживали семьи советских служащих. Когда в Чебоксарах в 1930 году открыли педагогический институт, здание пригодилось под учебные классы института.
Чуть ниже дома Мочаловой стоял, накренившись, деревянный двухэтажный дом. Его первый этаж ушел в землю, окна были на уровне тротуара. В этом здании жил чувашский композитор Лисков, забытый ныне даже его сверстниками. Еще ниже по улице находился детский сад профсоюза связистов. Садик был небольшой, всего две группы...
...Перекресток улиц Плеханова и Ленинградской. На южной стороне — полукаменное с мансардой двухэтажное здание деткомиссии, в будущем — контора сапоговаляльной фабрики и горпромкомбината. Здесь в 1922 году работал революционер-интернационалист, чех по национальности Антонин Яноушек. Он был первым заведующим детского дома имени В. И. Ленина. Детский дом был открыт Межрабпомголом по инициативе Исполкома III Коммунистического интернационала.
В одноэтажном доме, кажется, пятистенном, размещался Чувашрыбтрест...
На той же линии со зданием Деткомиссии стояли ничем неприметные дома. От них брала начало улица Урицкого (до революции Верхнебасурманская).
Рядом с названным выше домом вдоль улицы стоял другой, одноэтажный, с жилой подвальной частью со двора. Наверху жила многодетная семья второго секретаря обкома партии Якова Андреевича Андреева. Одна из его дочерей вышла замуж за политэмигранта —
австрийца, чем в 1937—1938 годах осложнила положение отца. До войны в этом же доме проживала семья наркома торговли Чернова. Она тоже пострадала в годы репрессий, трагически закончилась жизнь его дочери. После Черновых верхнюю часть заняла Ольга Ивановна Ковалева — зампредседателя горисполкома.
Город остро нуждался в жилье. В военные годы чебоксарцам пришлось потесниться и принять эвакуированных, дав приют бежавшим от фашистов.
В горисполкоме внесли предложение ликвидировать общие кухни, превратив их под жилые комнатки. Как правило, в таких кухнях стояли неотапливаемые громадные русские печки. Ликвидируя кухни, можно было получить дополнительно 5—7 квадратных метров жилой площади и вселить туда семью.
Ольга Ивановна категорически возражала против подобного варианта решения жилищной проблемы. Однако ее не послушались. Так в Чебоксарах было «найдено» дополнительно до двадцати «квартир». Оправданием подобного действия была нехватка жилья и то, что «Европа обходится без русских печек».
Людская память, увы, непоследовательна. Сделаем зигзаг. Снова вернемся на угол Ленинградской и Красной площади. Уже было сказано, что в доме Игумнова на втором этаже находилась почта. С постройкой нового здания на противоположном углу почтовая служба получает трехэтажный корпус с подвалом.
Новое здание построили на топком месте после сноса дома купца Визгина и маленькой чайной Лобачкова. Почта строилась по индивидуальному проекту с упрощенной архитектурой, что было данью конструктивизму. На главном фасаде, обращенном на север, в сторону детского парка, кроме вделанных в стену часов, не было никаких украшений, гладкие стены и узкий карниз.
На строительстве преобладал ручной труд. Кирпичи поднимали по гнущимся мосткам на «козлах», пока на объекте не появилась единственная механизация — электрический подъемник, установленный прорабом, инженером-строителем М. А. Тюфилиным. Связисты помогали строить почту. Ежедневно после службы они работали бесплатно по два часа и более, что было обычным явлением для первых пятилеток и в послевоенные годы восстановления народного хозяйства.
От снесенной в 1982 году почты начиналась нумерация нечетной стороны улицы Ленина. Рядом с новой почтой — двухэтажный кирпичный Дом учителя. Работники просвещения города Чебоксар имели небольшое здание с маленьким залом и библиотекой. К Дому учителя примыкало другое двухэтажное кирпичное здание, до муниципализации числившееся за купцом Хлебниковым — Дом Совдепа, № 43. Дом отличался своими размерами и архитектурой. Углы и центр были отмечены рустованными пилястрами, у карниза проходил поребрик. Окна второго этажа были украшены рамкой с выписанным треугольным фронтоном. В первые годы Советской власти дом был занят под совнархоз (после пожара на улице Малая Советская). В более позднее время в доме Хлебникова (Стахеева) на первом этаже располагалась единственная в городе столовая национальных блюд. В шестидесятые годы столовая подобного профиля открывается на проспекте Ленина, 24, а затем переводится на улицу Ярославскую. Коллектив столовой дважды участвовал на ВДНХ и выезжал в Венгрию. По качеству блюд столовая получила высокую оценку. Много старания и творческого труда в создание и популяризацию чувашской кухни вложил повар-мастер РСФСР Н. Л. Додонов. Им написана книга «300 чувашских блюд».
На втором этаже после ликвидации совнархоза разместился Наркомат легкой промышленности, а позднее — Дом народного творчества. В 1958 году здесь организуется народный хор, которым руководили писатель-драматург В. Т. Ржанов, композитор А. Г. Орлов-Шузьм. Хор выступал в Москве в Колонном зале Дома союзов, на «бис» исполнял песню «Гибель Варяга». Как рассказывали очевидцы, в зале стоял гул аплодисментов, на глазах многих блестели слезы восторга. Народный артист СССР М. Д. Михайлов (уроженец деревни Кольцовка Чувашской АССР) поднялся на сцену и от души поблагодарил своих земляков, исполнителей и руководителей хора. Жаль, что хор просуществовал недолго, а дальнейших попыток к его возрождению не было. Несколько позже в Чебоксары приезжал и сам Максим Дормидонтович и дал концерт в здании старого театра. Присутствовавшие на концерте слушатели, поддерживая певца, стоя исполнили его любимые песни. Особо понравилась всем народная песня «Кабы Волга-матушка вспять побежала». Это был последний концерт народного артиста на родной земле. Затем уже в последующие годы в Чувашии в память Михайлова неоднократно проводили концерты-фестивали.
В конце пятидесятых годов рядом с Домом народного творчества построили двухэтажное деревянное здание мастерских с высоким треугольным фронтоном и шпилем в готическом стиле. Срубленное из просмоленных желтых прямых, как свеча, бревен, оно дышало свежестью. В то время не было ни комбинатов, ни министерства бытового обслуживания. Мастерские ютились в подвальных и цокольных этажах жилых домов. В наше время служба быта стала самостоятельной организацией (отраслью) народного хозяйства. В Чебоксарах у Московского моста красуется Дом мод — семиэтажное, с цокольной частью здание. На улице Гладкова создан комбинат бытового обслуживания на индустриальной основе. На улице Мясокомбинатской находятся четырехэтажная фабрика «Чувашобувьбыт» и салон по приему заказов на ремонт и пошив обуви. На улице Гагарина — ателье. Есть специальные службы на проспекте Тракторостроителей, в северо-западном и других районах.
За мостом вправо от улицы Ленина лежал городской центральный колхозный рынок — Зеленый базар. Он действовал вплоть до 1980 года. Два крытых деревянных павильона да ларьки по всему периметру рынка. В них торговали промышленными и хозяйственными товарами, сельскохозяйственными продуктами, мясом, молоком, маслом, медом. Базар назывался Зеленым из-за преобладания в торговле овощей и фруктов.
До войны на базар крестьяне привозили яблоки местных сортов. Продавали с возов без веса, мешками и ведрами. А какие были яблоки! Золотистые, словно мед, красные — с прожилками. У тех и других просвечивали семена. Особо ценились сорта апорт, антоновка, анис. Теперь таких яблок нет. Большая часть садов того времени погибла в морозные зимы финских событий и второй мировой войны.
Рыбаки привлекали покупателей свежевыловленной рыбой: стерлядью, лещами, подлещиками, окунями, сомами, сазанами, карасями. Любители даров природы предлагали грибы, ягоды лесной земляники и черники. На выбор были ежевика, смородина, малина. К ним приценивались те, кому некогда было дойти до леса. А тот, кого не пугал труд сборщика даров природы, гордился «урожаем» в лукошке, лес находился рядом, на правобережье и за Волгой, на марийской стороне. Марийцы первенствовали в сборе клюквы, она доставалась не без труда, ее нужно было собирать на болотах, доставлять на себе. Покупали клюкву впрок, запасаясь на зиму для варки варенья и киселей, для печения подовых пирогов. Клюква — лечебная ягода. Не зря ее называют северным виноградом. Особо прилежные сборщики не проходили мимо брусники. Она шла на замочку. Воду пили для аппетита и утоления жажды.
Среди овощей приоритет принадлежал картофелю — второму хлебу. В памяти остался 1947 год. Во многих регионах страны был неурожай картофеля. В Чувашии он уродился на славу и тем самым восполнил дефицит в зерновых. Чебоксарский Зеленый базар стал в известной степени барометром рыночной торговли. За картофелем в Чувашию приезжали отовсюду, начиная от Ленинграда и кончая Алма-Атой. В довоенные годы десятикилограммовое ведро картошки в дореформенных деньгах стоило три рубля, а в 1947 году — 90 руб. Нелегко жилось местным жителям, особенно тем, кто располагал только зарплатой, поэтому некоторые питались крахмалом, сделанным из перезимовавшего под снегом картофеля. Распространены были картофельные оладьи на животном жире, растительном масле, в лучшем случае на маргарине. Теперь эти оладьи забыты. В те годы в ходу были терки, с помощью которых готовилась масса сырого картофеля. Кожуру с картошки срезали специальными ножами, выпускавшимися промкооперацией и местной промышленностью. Так жили в «гражданке». Не лучшее положение было у солдат. Они питались «по второй норме». На фоне недоеданий и полуголода и в то время были миллионеры, наживавшие свои капиталы неправедным путем. Помню, как наш воинский эшелон по пути на фронт остановился в Пензе. Полагалось получить сухой паек. Согласно продовольственному аттестату, в штабе интендантской службы выписали накладные и предложили расписаться в получении продуктов. С готовой накладной нас отправили на склад. А здесь объявили, что основных-то продуктов нет. Ждите, завезут. Когда? Не знаем. Возможно, завтра.
Ждать бесполезно, жаловаться некому да и некогда. Подобное творилось часто. Солдаты выезжали на фронт, не получив многого из того, за что расписывались в накладных. А на рынке килограмм сахара стоил 800 руб. Были в большой цене масло, сало, колбаса.
Пользуясь трудностями послевоенного времени, дельцы и жулики торопились обогатиться. Но нагрянула денежная реформа 14 декабря 1947 года. В те дни я находился в командировке в Москве. В гостинице «Северная» мы выслушали сообщение о денежной реформе. Некоторые, не дождавшись конца чтения по радио, кинулись на почту. Ведь нам, командированным, предстояло в течение суток выслать на место своей службы оформленный авансовый отчет. По суммам не оформленных отчетов предстоял перерасчет из десяти к одному.
Реформа 1947 года была построена на факторе внезапности. О том, что в стране предстоит денежная реформа, официально не сообщалось. Обмен обращающихся и находящихся на руках наличных денег на новые производился с ограничениями, а именно: десять рублей в старых деньгах на один рубль в новых. Денежные вклады в сберкассах и государственном банке переоценивались на более льготных условиях, чем обмен наличных денег, причем вклады до 3 тысяч рублей переоценивались рубль на рубль. Вклады от 3 до 10 тысяч рублей пересчитывались из расчета три рубля на два, а свыше 10 тысяч — десять рублей на рубль. Была произведена конверсия ранее выпущенных займов (за исключением займа 1947 года), объединение их в единый заем, причем обмен производился по отношению три рубля в облигациях прежних займов на 1 рубль в облигациях нового единого займа.
При проведении денежной реформы зарплата, а также доходы крестьян по государственным заготовкам и другие доходы всех слоев населения не затрагивались и выплачивались в новых деньгах в прежних размерах. При этом были отрегулированы некоторые государственные розничные цены, отменены коммерческие и пайковые и установлены единые цены, на крупу и хлеб они снизились на 10 — 12 %. Однако цены на промтовары устанавливались на несколько повышенном уровне в сравнении с пайковыми. Несмотря на секретность, слух о предстоящей реформе быстро распространился сверху вниз. До намеченного срока успели подчистить все магазины, не осталось даже залежалых товаров. В народе шутили: один мужик закупил сто хомутов, а другой потребовал от продавца завернуть пианино.
Суровы и непреклонны были законы того времени. Немало оказалось пострадавших от денежной реформы. Вспоминается такой случай. Начальник Сосновского почтового отделения связи должен был сдать выручку от почтовых операций. Для этого ему необходимо было переправиться в Чебоксары. По Волге шла густая шуга. Связист не смог переправиться на правый берег, а когда сделал это, срок сдачи старых денег и обмена на новые истек. Почтовика осудили к 7 годам, обязали погасить несданную ссуду в новом исчислении.
Подобные примеры не единичны. Были случаи, когда остались необмененными большие суммы денег, а их владельцы сходили с ума. От реформы пострадала и моя семья. На строительство жилого дома была оформлена ссуда на 7 тысяч рублей. Будь я в Чебоксарах, эту сумму покрыл бы продажей любого старья. А из Москвы по телефону сказать жене о реформе денег было опасно. Могли привлечь к ответственности за разглашение государственной тайны. Пришлось погашать ссуду полностью новыми деньгами, это уже в десятикратном размере.
Хорошо запомнил, как тревожно провели предреформенную ночь. Настало утро. Некоторые поспешили отправить почтовые авансовые отчеты, а свободные от этих забот пошли в город.
В промтоварных магазинах на прилавки выложили все дефицитные, самые ходовые товары. Видимо, в порядке подготовки к реформе их успели скопить на складах. В продовольственных магазинах выставляли свежеиспеченные хлебобулочные, кондитерские и винно-водочные изделия, привлекавшие своими красивыми этикетками. Покупай без карточек и книжек! Экономика предстала в своей свежести, словно природа после грозы. Но нам, командированным, покупать было не на что. За время пребывания в Москве «проели» старые деньги. Стограммовый кусочек хлеба стоил 10 рублей.
В Чебоксары возвращались без денег, жили на одном хлебе и чае. Вместе с шофером нас было четыре человека. На автозаводе имени Сталина я смог получить четырехтонную грузовую машину, загрузить ее тремя тысячами метрами мебельной ткани для артели «Красный мебельщик». Попутчиками ехали Журин — главный инженер кожкомбината и Чугунов — директор профтехшколы из Мариинского Посада. Оба остались без денег, не на что было питаться и даже послать телеграмму с просьбой выслать им перевод.
В Москве с груженой машиной нас на свой двор впустил один шофер. За ночлег ему отрезали три метра гобелена. Во Владимир приехали в сумерки. Ночевку решили сделать на окраине города, в одном из домов; прошли подряд несколько богатых частных домов, но везде нам отказали. Тогда я заметил барак-развалюху. Приняли. Хозяйка поставила на стол чугун с вареной картошкой. Мы заметили, с какой завистью смотрели на нас хозяйские дети. Утром с нас ничего не взяли. Но мы оставили байковое одеяло. В Петушках один попутчик дал нам 20 копеек. Мы попили чаю без хлеба и поехали дальше. Около Горького нам повезло. «Заработали» три рубля, купили хлеба, сли- вочного масла и заночевали у моего дво- юродного брата, Владимира Алексеевича Ванаева.
Вспрянули духом, когда въехали на территорию Чувашии. Посадили в кузов с полдюжины попутчиков, но безденежных. С нами они рассчитывались натурой. Кто давал лепешку, испеченную из ржаной муки в смеси с картошкой, кто совал вареные куриные яйца.
Однако вернемся к Зеленому базару. После войны рынок стал местом встреч демобилизованных из армии, знакомились по-солдатски быстро, разговаривали на «ты».
— Ты где воевал?
— На Первом Украинском.
— А я на Белорусском.
— На Западном!
Задавался вопрос: у кого? В ответ слышалось: у Жукова, Рокоссовского, Толбухина, Конева... Если встречались однополчане, перечислялись фамилии командиров батальонов, рот и взводов.
Кто-нибудь из фронтовиков, бывало, не сдержится, начнет сравнивать жизненный уровень в капиталистическом мире и у нас, поделится впечатлениями о том, что видел у немцев, австрийцев, венгров — тогда обязательно найдется «трезвый» и осадит: мол, ребята, не в ту степь поехали, не из той оперы поем. Оставшись с глазу на глаз, предупредит не в меру разговорчивого: «Смотри, некоторые из таких, как ты, на следующий день на базаре не показываются: о них уже позаботились!»
Фронтовики держатся бодро, с гордостью, незаметно для других посматривают на свои награды, нарочито бренчат медалями и орденами на муаровых лентах. Это позднее появились скромненькие колодки.
На рынке много инвалидов и калек. Какой-нибудь изувеченный с завистью посмотрит на «целехонького».
— Браток, табачок найдется? — А затем, затянувшись, откашляется. — Никак не могу привыкнуть к алатырской махорке. Не зря ее фронтовики называли «Смерть немецким оккупантам».
Иной калека, безрукий или безногий, сидит на земле или в коляске и тянет душещипательную песню. Такие еще ездили в поездах по всем железным дорогам страны, попрошайничали...
...Совершим обратный ход от рынка по четной стороне улицы Ленина. У самого моста была парикмахерская, рядом — штаб молодежи — горком комсомола. Здание одноэтажное, деревянное, обшитое досками. Фасадные стены выкрашены в голубовато-серый цвет. Помню секретарей Цаплина и Давыдова. Николай Давыдов, 1912 года рождения, в 1933 году окончил промышленно-экономический техникум, работал в Чувашпромсоюзе. В августе 1941 года по партийной мобилизации был направлен на фронт. Оба не вернулись с войны.
А вот с Майковым случайно встретились в Москве на Казанском вокзале. Он брал билет на Чебоксары, потянуло его в места своей юности. Позже генерал-лейтенант Е.И. Майков приезжал в Чебоксары неоднажды. На Кувшинской горе, у монумента Воинской славы, растет посаженное им дерево.
Однажды в квартире писателя Кузьмы Чулгася зазвонил телефон. Послышался незнакомый голос:
— Товарищ Чулгась, вы купили краденую козу. Хозяйка у нас. Нужно провести опознание. Животное приведите в отделение милиции.
Чулгась наугад повел козу в ближайшее отделение. Там были в полном недоумении. В другом отделении тоже. Кузьма Афанасьевич с козой на поводке вернулся домой. Вскоре снова зазвонил телефон.
— Где твоя коза, Кузьма?
Чулгась только тут различил голос Леонида Агакова, любителя подшутить над кем-либо.
В освободившемся 1940 году здании горкома комсомола разместилась милиция. В то время В Чебоксарах имелись два отделения милиции. Начальником одного из них работал майор Русаков...
За углом здания милиции находилась промысловая артель «Кооператор». Здесь изготовляли чемоданы, зеркала и другие предметы домашнего обихода. В войну в конторе артели временно размещался Чувашпромсоюз. Вспоминается один курьезный случай. В торговую сеть Чебоксар из Ленинграда завезли настенные зеркала, работники торговли были довольны: товар оказался ходовым, так как рекламировался как ленинградский. Но вот работники артели «Кооператор» на тыльной стороне зеркал увидели свой производственный штамп. Так чебоксарские зеркала вернулись в свой родной дом.
После войны каркасно-засыпное производственное здание «Кооператор» разобрали. Артель слили с другой — «Красный мебельщик» и вынесли на юго-западную окраину города, на улицу Гражданскую. Объединенная артель разместилась в новых корпусах и стала мебельной фирмой «Чувашия» (ПО «Чувашмебель»).
Мы вышли на угол Речного переулка. Здесь проходила западная граница Красной площади. Угол площади оформлял ветхий полукаменный, уже упоминавшийся нами двухэтажный дом купцов Визгиных. После революции долгое время здесь был городской радиотрансляционный узел. На первом этаже действовала радиоремонтная мастерская, на втором — контора. Радиотрансляционная сеть в Чебоксарах возникла в 1926 году всего на 40 точек. В 1955 году в городе имелось 4464 точки. Через пять лет это количество удвоилось, а за последующее пятилетие достигло 75 тысяч. В конце 1983 года в Чебоксарах имелось уже 233 тысячи радиоточек.
От радиомастерской в сторону Волги начинался Речной (Покровский, он же Мясной) переулок. Наименование Покровский — от названия церкви, рядом с которой находилась небольшая площадь (Хлебная). Она входила в состав Базарной. На этой территории торговали хлебом. Закупленное у крестьян зерно хранилось в амбарах купцов в ожидании навигации. Нельзя забывать: Чебоксары стояли в стороне от железной дороги. Один из сохранившихся с того времени хлебных амбаров в советский период стал базой Чувашснабсбыта, которым руководил известный всем чебоксарец М. Г. Стешов.
В переулке была мастерская по пошиву обуви. Она размещалась в одноэтажном здании. Рядом стоял двухэтажный обшитый тесом деревянный дом. Говорили, что в нем жил известный фельдшер Воронов. Население предпочитало с больными детьми идти к нему, а не к врачу.
Как выяснилось, я располагал не совсем точными данными о проживании фельдшера. Это стало ясно, когда получил письмо от дочери Воронова. «...Воронов в Чебоксарах жил только на территории земской больницы, до 1951 года, еще позже на улице Водопроводной в своем доме... В доме, про который пишется в книге (владелец Мягчилов), жил фельдшер Блохин Константин Александрович с женой — фельдшерицей Ларисой Георгиевной. Он работал в городской амбулатории, а жена — в больнице».
Снова обращаюсь к бывшему жителю улицы Водопроводной Н.В. Иевлеву. Он отвечает: «Как не помнить Воронова? Александра Алинарховича я знал с того времени, как он начал жить по соседству. У Воронова были две дочери: Тамара и Галина. Я учился с ними в одной школе в доме Соловцова. Сестры были очень дружны — их водой не разольешь. Галина в Казанском мединституте выучилась на врача. Работала долгие годы в системе санитарно-эпидемиологической службы Чувашии, заслуженный врач Чувашской АССР, награждена орденом «Знак Почета».
Галина Александровна написала мне о своем отце: «После окончания Пензенского фельдшерского училища в 1907 году он был направлен в Мариинский Посад в связи с ожиданием эпидемии холеры. К счастью, эпидемии не было. Отец стал работать с 1908 года в Чебоксарской земской больнице, где ему предоставили двухкомнатную квартиру».
...Вернемся в Речной переулок. От него через Чебоксарку был перекинут пешеходный деревянный мостик. По нему люди ходили на улицу Заводская и территорию Зеленого базара.
Спокойная и мелководная в обычные дни Чебоксарка при ливнях переполнялась, вспенивалась и бурно несла свои воды к Волге-матушке. Откуда только она брала свою силу? Всего за пять-шесть километров короткого пути, родившись из ключевых вод безымянных оврагов, что в лесу за деревней Заводская, прихватив по пути Сугутку, встретившись с Трусихой, по- ворачивала она с юга на север и с разбега упиралась всей мощью в берег около научно-исследовательского института. Образовав омут-водоворот, поворачивала на восток, на соединение с Кайбулкой. Водоворот делал свое дело: подмывал берег и угрожал свалить в реку старинное здание. Впоследствии из этого аварийного дома институт перебрался на площадь Ленина, а оттуда — на проспект Московский. Торопясь к младшей сестренке, Чебоксарка ныряла под мосты на улицах Розы Люксембург и Союзная. Две речки в одном потоке вливались в небольшой волжский залив.
Чебоксарка с севера, Кайбулка с востока служили границами Красной площади. К востоку от Кайбулки лежала низинная часть — Винокурня. Здесь снесены улицы Октябрьская, Кадыкова, Гоголя, Максима Горького, Нагорная, Луговая, переулки Халтурина и Кувшинский.
Не будем переходить на восточный берег Кайбулки, хотя здесь было немало интересного, например: Чебторг, первый горсовет в 20-х годах, Крестовоздвиженская (1703) и Воскресенская (1758) церкви, заводы: «Стройдеталь», «Крестьянин», деревообрабатывающий и другие. Займемся площадкой, прижатой к Кайбулке. От Госбанка рукой подать двухэтажное здание РКИ (Рабоче-крестьянская инспекция). В тридцатые годы председателями РКИ были
П. В. Литвинов и И. Ф. Козин (репрессированный в сталинское время и затем реабилитированный посмертно). На втором этаже жили уважаемые горожанами артисты русского театра братья Г. А. и А. А. Гусевы. Алексей Александрович прошел жизненный путь от беспризорника до заслуженного артиста РСФСР и ЧАССР. О его трудном детстве узнал из фотографии и текста напечатанного в одной центральной газете.
Дом до муниципализации принадлежал Волковой. Был неудобен для жилья. Двора не было. Вход на второй этаж начинался непосредственно с улицы Кадыкова по крутой лестнице. Дом снесли еще до начала строительства ГЭС. Он мешал автотранспорту.
Много времени я потратил на уточнение личности Волковой. В спиcках двадцатых годов жителей Чебоксар она не значилась. В числе репрессированных тоже. Куда же могла исчезнуть Волкова? И только в 1993 году мне удалось узнать о ней и без особого труда.
Жительница Чебоксар Н. С. Андронникова совершенно случайно вспомнила: Мария Гавриловна Волкова была из мещан, ей же приходилась тетей. Как домовладелец, не репрессирована. В 1919 году со своими тремя детьми выехала в Махачкалу.
Рядом с домом Волковой на улице Калинина в дощатом строении помещался неотапливаемый автовокзал. Значительно позже его перевели к железнодорожному.
Снесенный дом Волковой открыл неприглядный вид на дворовый фасад двухэтажного кирпичного здания. Здесь до перевода учреждений Чебоксарского района в село Кугеси находился райисполком. Затем дом был отдан под городское отделение Госбанка. В середине тридцатых годов тут квартировала контора «Главтабак». Штат конторы — всего один человек (Ваганов). На втором этаже была Чувашская контора коммунбанка. Управлял ею П.Н. Денисов. Он был неоднократно депутатом горсовета. На первом этаже здания одно время функционируют специальные банки: промышленный, торговый, сельскохозяйственный. Позднее их переводят в основное здание Госбанка на улице Карла Маркса. Недолог был век спецбанков. Они ликвидируются, и на базе коммунального и спецбанков создается стройбанк. Первым управляющим была Е. П. Прокопьева.
Улица Калинина начиналась от магазина хозяйственных товаров. Стоящие рядом дома № 4 и № 6 принадлежали купцам Козьме Кадомцеву и Петру Карепину. В одном из них в советский период жил заслуженный артист Чувашской АССР Егоров (1890—1959). Трагически сложилась его жизнь на старости лет. На одном из собраний, находясь в президиуме, он выступил с речью. Один из членов президиума случайно выдвинул его стул, и Егоров, не заметив этого, грохнулся на пол, сломал позвоночник. До самой смерти ходил, согнувшись, опираясь на клюшку.
Происшедшее можно было расценить как случайность, но суд эти действия оценил как преднамеренные, и тот был осужден сурово. Тем более, как выяснилось на следствии и суде, виновный был сыном кулака. Не помню его фамилии, больше его никто и никогда на театральных подмостках не встречал.
...За этими домами улица Калинина пересекала улицу Ярославскую, переходила через Кайбулку и далее в юго-восточном направлении поднималась в гору, в былые времена называвшуюся Воскресенской.
На Восточной границе Базарной (Красной) площади стоял дом № 2, имевший форму большого куба. Отсюда до самых восточных ворот Троицкого мужского монастыря тянулась цепочка не в линию стоящих домов и складов. Между ними люди проложили зигзагообразные конные и пешие дороги. На плане города конца XIX и начала XX века улицы не было, а только рассыпанный ряд строений. Однако невзыскательные чебоксарцы этот петляющий ряд назвали улицей Рождественской, в честь церкви, стоявшей на берегу Кайбулки. Параллельно Рождественской с западной стороны была ул. Старомосковская (Розы Люксембург), а с Восточной — протекала Кайбулка.
В первые годы Советской власти Рождественскую переименовали в улицу Зиновьева, в 1926—1927 годы — в Союзную. Однако в те же годы в Чебоксарах имелась еще другая Зиновьева, так называли жители Заречной стороны улицу Крестовоздвиженскую. Только в 1927 году отменили это название, Крестовоздвиженскую назвали улицей Кадыкова.
На запад лежал пустырь, впоследствии занятый под парк имени Крупской.
Итак, с Красной площади начиналась улица Союзная — от дома № 2, имевшего форму большого куба. Это здание в ХIХ веке принадлежало купцу Шемякину, а с 1884 года — Дряблову. В советское время в здании размещались общий и финансовый отделы облисполкома, затем Наркомфин и центральная сберкасса. Когда Министерство финансов переехало в Дом Советов, на старом месте разместилось проектно-конструкторское бюро Министерства местной промышленности. Здесь работал мой однокашник по стройтехникуму, очень культурный и вежливый человек Александр Смирнов, русский по национальности, хорошо владевший чувашским. Здание возводилось в расчете на века с метровыми стенами. Сводчатое кирпичное перекрытие подвала (кабак) держалось на колоннах. Поверх настлан пол из толстых тесанных топором досок. Расчетливый хозяин в дворовой части выкроил третий полуэтаж — комнаты для приезжих.
У кубообразного здания главный вход был с южной стороны. Устраивающиеся на ночлег были недовольны теснотой и низким потолком. Настроение сглаживалось открывающимися из окон видом на плошадь и улицу Благовещенскую, радовал глаз и вызывал зависть родовой дом купцов Ефремовых и Благовещенская церковь с красивой колокольней.
На улице Союзной под № 6 стоял дом Александра Христофоровича Ходяшева. Непосредственно за домом протекала Кайбулка, угрожая смыть строение. Под постоянной угрозой обвала восточного берега жило население улицы Набережной Кайбулки. Под такой же угрозой находился магазин Чувашпотребсоюза. По тому же времени магазин считался большим по богатству ассортимента товаров и это привлекало сюда покупателей. Широким спросом пользовался ситец. Помнится, в летнее время покупателям приходилось дежурить круглосуточно: кто-нибудь из семьи, чтобы держать очередь, ночевал прямо на улице. Далее, ближе к мосту, у слияния Кайбулки с Чебоксаркой, стояла Рождественская (летняя и зимняя) церковь. Ее закрыли, и сооружениями пользовалась инвалидная кооперация Чувашкоопинсоюза. В начале тридцатых годов здесь размещалась металлообрабатывающая мастерская «Красный молот». Проектную работу — приспособление здания церкви под мастерскую — выполнили мы с Иваном Самариным — однокурсником первого выпуска строительного техникума. Нашу идею воплотил в реальность другой бывший студент того же техникума — прораб Петр Иванов. Перестройка церкви затруднялась тем, что кирпичный купол поддерживался двумя массивными колоннами. Они занимали много места, столь нужного под производственные площади. В поисках полезных помещений пришлось пойти на устройство перекрытия и создать второй этаж. Колонны были сохранены, а купол принял усеченную форму. Внешний вид мастерской изменился, здание потеряло прежний облик церкви. В войну помещение металлообрабатывающей мастерской передается эвакуированной чулочной фабрике, которая в октябре 1961 года перебазировалась во вновь выстроенные корпуса на улице Калинина. С того времени фабрика получает более широкое назначение и называется чулочно-трикотажной.
Чебоксарец Иван Кузьмич Самарин удостоен ученой степени кандидата технических наук, автор ученых трудов, работал в институте имени С.Я.Жук. Специализировался на сооружении оснований. В науке есть термин «эффект Самарина». Жил и умер в Москве.
...Направимся к старому театру. Как чувашский, он организован в январе 1918 года в Казани, в январе 1920 года в Чебоксарах преобразован в государственный...
Здание драмтеатра — это бывший мочальный склад купца Хлебникова. Его внешний вид становится удобообозримым в тяжелые военные годы. Здание капитально реконструируется по проекту Ф. С. Сергеева. Главный фасад обогащается пилястрами, фронтонами, вензелями и другими архитектурными деталями. В благоустройстве территории активное участие принимали горожане. Они выходили на субботники и воскресники. Перед театром было высажено много деревьев, они разрослись и стали украшением сквера. Фасадное ограждение по Союзной выглядело капитально. Реконструкцией руководили Чувашский обком партии и его первый секретарь И. М. Чарыков.
Театр был любим народом. На его сцене выросла целая плеяда мастеров театрального искусства. В перечне почетного списка И. Максимов-Кошкинский,
О. Ырзем, Г. Парне, К. Егоров, Б. Алексеев, А. Ургалкин, Л. Родионов, К. Иванов, Г. Мадеева, В. Кузьмина, Н. Григорьева, Г. Терентьев, Е. Шорникова,
Н. Айзман...
Александр Дуняк приехал в Чебоксары осенью 1933 года. Русская группа представляла собою филиал Чувашского государственного академического театра.
С именем Александра Александровича у меня связаны лучшие воспоминания о русском драматическом театре. Актер Дуняк был красивым, гордой осанки человеком: стройный, высокий, глаза большие и добрые. Мне казалось, что ему не надо было искать типаж, чтобы сыграть положительную роль, он и по жизни был таким.
Мы с ним были одногодки. Последняя наша встреча была в 1993 году. Тогда он уже плохо видел и мне было больно наблюдать, как он шел, ощупывая палкой тротуар, разговорившись, вспомнили наиболее популярных в годы нашей молодости актеров: Каширскую, Аленцова, Григоровича, Пустовойтова, Слободского, Дворкину, Гусевых, Праудина...
Становлению двух наших театров помогли московские мастера сцены: заслуженный артист СССР и Чувашской АССР М. М. Тарханов, народный артист Чувашской АССР Е. А. Токмаков.
Под воду ушел и цыганский поселок. Верные своему кочевому образу жизни, цыгане облюбовали начало Стрелки. Жили в засыпушках, в летнее время — в палатках.
Среди цыган мне запомнился один «барон». Благородная осанка, статный и привлекательный. Однажды он зашел к нам в управление городской архитектуры, попросил свободный бросовый участок земли.
— Надумал жену приучить к огородничеству. Хватит ей подметать подолом сарафана уличную пыль и заниматься гаданьем.
Мы недоверчиво переглянулись: однажды горисполком уже надули цыгане. За Волгой им разрешили организовать медное и лудильное дело. Новоявленные кустари выпросили ссуду под организацию производства и заготовку сырья, но через некоторое время снова заявились за ссудой. Тогда за Волгу отправили проверяющих. На лесной поляне стояла наспех сколоченная из досок кузница с горном, рядом валялись котлы и самовары. Контролеров оглушили грохотом железа, имитируя дружный труд, стучали тяжелым молотом по наковальне, отбивали молотками дробь по медным котлам. Пришлось выдать новую ссуду, на этот раз — уже под «готовую продукцию».
Проходит время, Чебоксарский рынок уже должен был быть насыщен котлами, столь нужными колхозникам, и самоварами для села и города, но этого не было. Поехали с проверкой. За Волгой контролеры обнаружили следы потушенных костров да кучи мусора. Дело замяли. Обманщиков не искали: догони ветра в поле!
— Напрасно вы мне не верите! — поняв наше замешательство, убеждал нас цыганский барон. — Я не хочу занимать бросовую землю без официального разрешения!
Землицу выделили.
Однажды барон пришел в горисполком хмурый.
— Товарищи, хоть верьте, хоть нет, казните или милуйте: из моей затеи ничего не получилось, — признался он. — Жена стала привыкать к оседлости, к сельскохозяйственному труду. На грядках был лук, росла свекла и морковь. Огурцы зацвели. Но вот цыганки пришли, повыдергали все растения и забрали жену в табор.
Цыган сокрушался так убедительно, что нам стало его жаль. Барон долго не навещал нас. Мы вместе с инженером-геодезистом Антиповым не поленились заглянуть в поселок. Там услышали печальную историю. В поселке появились новые цыгане из кочующего табора и стали уговаривать соплеменников вернуться к прежнему образу жизни. Барон погнал чужих и внезапно выстрелил из охотничьего ружья. Убил человека. Его арестовали.
...Улица Чернышевского начиналась от Союзной, влево, параллельно Чебоксарке. Здесь была пожарная служба города. В деревянном сарае на три выезда стояли конные упряжки. Небольшая каланча. Двухэтажный деревянный дом — общежитие пожарников.
Первая пожарная команда в Чебоксарах появилась в 1880 году в составе семи бойцов и одного брандмейстера. В самом начале располагала одной конной упряжкой. В дореволюционное время пожаротушение выполнялось самими жителями. На углах домов были прибиты дощечки-бирки с рисунком топора, багра, ведра, лесенки — словом, тех предметов, с которыми следовало прибыть на пожаротушение. Домовладельцы жили настороженно. Немудрено: Чебоксары дважды сгорали дотла — в 1659 и 1773 годах. Пожары меньшего масштаба повторялись часто.
17 апреля 1918 года В. И. Ленин подписал декрет об организации государственных мер борьбы с пожаром (с огнем), был учрежден Пожарный совет. С этого начинается общегосударственная противопожарная служба, находившаяся сначала в подчинении местных Советов, позднее — при Наркомате коммунального хозяйства, а в 1934 году — Народного комиссариата внутренних дел.
1 мая 1931 года Совнарком Чувашской АССР решает вопрос о создании управления пожарной охраны при Наркомате коммунального хозяйства республики в составе трех человек. Первым начальником был Сидоров, проработавший в названной должности до 1945 года. Его заменил И.В.Шумилов. Интересная деталь: Игнатий Васильевич как специалист был приглашен в 1919 году из города Вятки.
В 1939 году на улице Карла Маркса строится, а в 1940 году вводится в эксплуатацию новая пожарная часть — депо с обзорной вышкой. После войны надстраивается третий этаж, а вышка постепенно теряет свою ценность, так как город уже выходит за горизонт возможного обзора, устанавливается телефонная связь и сигнализация.
Первая пожарная машина в городе появляется в 1933 году, а на следующий год прибывает колонна нижегородских пожарных машин с командой для оказания помощи по организации противопожарной службы. Опыт нижегородцев оказался кстати: пожарная служба в городе была слабой. Об этом говорит такой факт: в 1931 году две недели горело двухэтажное общежитие садово-огородного техникума. Пожар, возникший в ночь на 29 декабря из-за небрежного обращения с огнем, унес жизнь десяти студенток с возрасте 15—16 лет. Об этом печальном случае сообщила газета «Красная Чувашия» в номере от 4 января 1932 года.
Теперь в Чебоксарах несколько военизированных частей...
На противоположной стороне улицы Чернышевского стояло обветшалое двухэтажное здание. В народе оно называлось Домом воеводы, Домом городского головы, городской управы. В послеоктябрьское время здесь находился сначала уездный, а с образованием Чувашской автономии — областной коммунальный отдел. До постройки деревянного депо, о котором речь шла выше, в здании квартировала первая пожарная команда. Здесь же были первая электростанция, коммунальная баня и т.д. Здание было построено в 1742 г., в 1970 г. снесено.
В этом же ряду находилась церковь Успения. Она была построена в 1763 году в комплексе с колокольней, оградой, парадным входом и одноэтажным домом во дворе.
Успенская церковь имела свое богатое прошлое, была возведена по образцу Успенского собора в Киеве (ХI век), сооружена на средства прихожан в теплом и холодном варианте. В церкви хранилось Евангелие в серебряном окладе. Оно было написано при императоре Павле I в размере в один аршин (71 см) в длину и 10 вершков в ширину, весом один пуд и 30 фунтов. Кирпичная кладка здания выполнялась на известковом растворе и никак не поддавалась разборке, пришлось взрывать.
Газета «Канаш» (№7, 11 января 1930 г.) опубликовала фото «Вынос иконостасов для отправки на склад», а через неделю (№12) дает другое фото «С Успенской церкви снимают колокола». Церковь со своей колокольней, пристроем и оградой с уличной стороны смотрелась красиво. В пристрое находился первый в городе газетный киоск «Союзпечать». Позднее здесь разместился Краеведческий музей. В наше время сохранившаяся часть церкви обвалована, восстановлен купол и водружен крест кузнечной ковки. Нет только реставрированных росписей — закрасили.
Между улицами Розы Люксембург и Союзной находился Театральный переулок. Восточным концом своим он упирался в ограду. На углу Союзной стоял двухэтажный полукаменный дом с мезонином. До революции он назывался питейным домом Антонова с погребом «рейнских» вин в подвале. На первом этаже находился трактир, а со стороны мочального склада «будущего театра» — ямские комнаты, где отдыхали кучера и ямщики, обслуживающие почтовый тракт Нижний Новгород — Казань. На втором этаже и в мезонине были комнаты для приезжих. После муниципализации в 1924 году накануне октябрьских праздников открываются меблированные комнаты «Заря» на 12 кроватей. Гостиницей ведает областное коммунальное хозяйство. В последующем дом полностью передается в ведение Чувашпотребсоюза*.
В 1886 году названный дом принадлежал городу. Уполномоченный от Чебоксарского городского общества Г. Дряблов на торгах 1 декабря выторговал его у мещанина Ивана Семеновича Натарова за 781 рубль, включая 318 рублей — стоимость хранившегося при женском училище кирпича. Деньги предназначались чебоксарскому городскому банку в счет погашения растраты.
До торгов указанный дом находился в арендном содержании марпосадского мещанина Алексея Бельского и был занят трактирным заведением. Бельский подал в Госдуму заявление, чтобы его признали полновластным хозяином дома вместе с лавками и двором. Он брался застраховать все это из расчета 10 тысяч рублей. Видимо, расходы, связанные с оформлением правовых документов, были немалые, поэтому эту сумму предлагалось отнести за счет города, но Госдума определила только срок аренды 3 года. А далее арендатором домовладения становился Антонов.
Рядом в Театральном переулке Совет производственной кооперации строит двухэтажную деревянно-рубленую контору. К тому времени на территории Чувашии действует несколько промысловых союзов.
Кустарное производство Чувашии представляет одну шестьдесят пятую часть кустарного производства России.
У пешеходного мостика, справа, когда путь держишь к Волге, стояло массивное одноэтажное здание постройки ХIХ века. В отличие от сооружений ранних веков, окна были большого размера, с полукруглыми перемычками в торцовых стенах. Под зданием находился подвал, пригодившийся в годы коллективизации под картофелехранилище. Стены подвала покрывались плесенью: сказывалась близость реки Чебоксарки. Стены дома были толщиною в три кирпича, уже не метровые, как строили раньше купцы. В советский период здание облюбовали вначале под медицинский торг, затем под центральную городскую библиотеку. Перед войной библиотека, уже в ранге республиканской, имени Горького перебралась на улицу Константина Иванова в дом ЦИК и Совнаркома. Здесь она справила свое столетие в 1971 г. В годы войны библиотеке пришлось потесниться, книжный фонд убрали в подвал, второй этаж уступили кабинету политпросвещения. После войны в здании бывшей городской библиотеки размещалась гинекологическая больница.
Через улицу — двухэтажный кирпичный дом с закругленным углом, с выходом на перекресток. До революции здание принадлежало Боне. Дом муниципализирован 1 января 1919 года в числе первых в городе наравне с владениями Ефремовых, в то время как многих муниципализация затронула в 1920 г., более поздние сроки. В списках домовладельцев перед фамилией Боне в документах делается приписка «бывший».
В 1917 году еще существовала одноэтажный пристрой к дому Боне. Здесь была почта, сгоревшая в 1918 году. Позднее — гостиничные номера, столовая, ресторан «Венеция», а в последние годы вплоть до сноса — художественная галерея. В 1976 году здание было снесено.
Вплотную к пристрою дома Боне стоял одноэтажный деревянный дом с мансардой и балконом. Старики называли его публичным домом. На месте этих двух сгоревших строений в 1924 году строится 8-квартирный деревянный дом по проекту В. Н. Александрова.
В соседнем небольшом доме с подвалом и складом во дворе находилась контора «Союзутиль». За углом — Чебоксарский пункт «Заготзерно». До коллективизации объем хлебопоставок был небольшой. Росли поставки — и строились новые склады на восточной окраине, в районе радиомачты, за переулком Кувшинский. Зерно доставлялось конным транспортом, а для отправки по воде на крутом спуске к Волге построили эстакаду.
Напротив старого пункта «Заготзерно» в небольшом домике кустарь-одиночка в годы нэпа содержал парикмахерскую. В те годы одеколоном пользовались немногие. О духах говорить не приходится. Людей сдерживал не только денежный фактор, но неприязнь к «буржуазным нравам». Чтобы «уговорить», привлечь клиента, на видном месте висел плакат «Одеколон — не роскошь, а гигиена». В 1926 году простая стрижка головы «под мальчишку» стоила 20 копеек.
Угловой пятистенный деревянный дом ничем не выделялся среди другого жилья. В нем в разное время проживали чувашские писатели Александр Калган и Николай Евстафьев. Дом стал знаменитым после демонстрации кинофильма «Чапаев». О доме заговорили. Прохожие с интересом читали на торцовой стене мемориальную доску «Здесь в 1856—1897 гг. учился герой гражданской войны Василий Иванович Чапаев». Теперь нет дома. А мемориальную доску заспорили. Стали доказывать, что мальчик Чапаев учился в другом, не сохранившемся до нашего времени, здании.
Вот мы и вышли к бывшему кинотеатру «Родина», позднее получившему наименование «Дом молодежи». Перейдем на противоположную сторону. Ниже сохранившейся круглой угловой башенки Троицкого монастыря лежит очищенная от строений площадка. На этом месте стоял пятистенный деревянно-рубленый дом Чувашкино. В таком небольшом здании Максимов-Кошкинский, Тани Юн и их сподвижники создали несколько чувашских художественных фильмов. В более поздние годы дом сменил вывеску на Чувашфото.
Говоря об улице Чернышевского, нельзя не сказать о двухэтажном кирпичном здании с комнатой-мансардой под крышей. В этом доме находился «Морской клуб» ДОСААФ.
Здание до революции принадлежало Бронниковым, в нем располагался трактир с комнатами для приезжих.
Основной штаб осоавиахима был на перекрестке улиц Ворошилова и Плеханова. В послевоенные годы в связи со строительством каскада ГЭС на Волге в ходу была фраза «порт пяти морей». К числу таких городов причисляли и Чебоксары. «Морской клуб» имел свою спортивную флотилию, молодежь активно пользовалась ею. Рядом с «Морским клубом» стоял 8-квартирный двухэтажный деревянный дом постройки двадцатых годов. За домом был лестничный подъем с выходом на улицу Бондарева (Аптечная). Внизу стояло трехэтажное каменное здание. В нем находилась Чувашская школа. Сюда она перекочевала после войны, отделившись от школы № 6, находившейся на углу Ленинградской и Володарского. Чувашской школе определили № 15. Но ей не повезло: что ни год — число учащихся сокращалось. Не помогли и административные меры — обязательное зачисление детей, выходцев из села. Городские чувашские дети сюда учиться не шли. Одно время в здании размещался Чувашский совнархоз. Но он практически там не работал, перебрался на площадь Ленина.
В районе названных строений профессор В.Ф. Каховский с участием студентов Чувашского государственного университета имени И.Н. Ульянова производил археологические раскопки. Толщина культурного пласта доходила до шести метров. Подземные находки дали богатый материал, в числе найденных была берестяная грамота. Археология подкрепила мысль, что Чебоксары как Шупашкар существовали значительно раньше официальной даты 1555 года.
На бывшей улице Чернышевского была еще одна достопримечательность. На повороте Чебоксарки в восточном направлении в сторону Кайбулки, там, где водоворот подмывал корни старых ветел, стоял красивый особняк, до революции принадлежавший Алексею Николаевичу Клюеву.
В моей памяти, ученика 6 класса, сохранилась школа-коммуна, организованная для детей-сирот, воспитанников детских домов. Ее отдельные классы в 1926 году находились на улице Карла Маркса, в здании, построенном австрийскими военнопленными.
После закрытия школы-коммуны в 1933 году особняк на Чернышевской переходит в распоряжение комплексного научно-исследовательского института и научной библиотеки. В годы сталинских репрессий институт стоял на грани самоликвидации, т.к. многие сотрудники были репрессированы. Осталось только четыре человека, с учетом работников по совместительству — восемь человек.
После войны институт переезжает во вновь выстроенный трехэтажный корпус по Московскому проспекту. В 1980 году, в свое пятидесятилетие, за заслуги в научной работе институт награждается орденом «Знак Почета».
За Зеленым базаром и улицей Плеханова параллельно речке Чебоксарке находилась улица Заводская. Отсюда можно было выйти на улицы Гражданская и Богдана Хмельницкого. Ныне Чебоксарка, вобрав в себя воды Трусихи и Сугутки, впадает в залив. Исчезли улицы Трамплинная, Гастелло, Садовая...
Рассказ о старых Чебоксарах был бы неполным, если не вспомнить о молодежи 20, 30, 40-х годов. Люди моего поколения и старше имели большую тягу к знаниям, поэтому стремились к учебе, охотно посещали лекции и доклады, учились в кружках, вели «политбои». Мы одевались более чем скромно. Даже щеголихи нашего времени не знали, что такое шелк, носили куртки из толстого сукна или перешитые из одежды родителей. Девушки ходили стриженными под мальчишек, а юноши не зарастали волосами, стриглись «под польку», «под ежик». В 1950 — 1960 и более поздние годы девушки подстригались под «я у мамы дурочка», «конский хвост», «воронье гнездо», среди парикмахеров славился Екатеринин, к нему записывались в очередь. Парни любили носить, подражая Льву Толстому, «толстовки», Максиму Горькому — косоворотки, в моде были воротники «апаш». Многим нравилось одеваться в национальные одежды, носить узбекские тюбетейки, подпоясываться грузинскими поясами или русскими поясами с махровыми кистями. Вообще молодежь более старшего и моего поколения не любила подражать Западу ни в одежде, ни в танцах, ни в песнях, а если подражала, то только из чувства интернациональной солидарности. Носили костюмы «юнгштурм», пилотки испанских республиканцев. Нельзя умолчать и о том, как молодежь старшего поколения любила щеголять в галифе. Подражали самому «великому вождю всех времен и народов» — Сталину. Рьяные поклонники курили трубки, зачесывали волосы «по-марксистски», даже в жаркую погоду не снимали сапоги — были и такие.
К сожалению, мы не были свободны духом, хотя с первого класса твердили по букварю: «Мы — не рабы. Рабы — не мы!» Но оптимизма нам, однако, было не занимать...