А. Фукс, К.Фукс. Записки о чувашах

Октября 20-го. Не было семи часов и совсем еще рассветало, как я ехала уже на Чувашский базар, называемый семик, в 10-ти верстах от нашей деревни (Этот базар находится на Московской дороге в поле, как и многие другие Чувашские базары, или торжки. Чуваши не любят прилива посторонних жителей в их селения). Старостиха и ключница сидели напротив меня в коляске и рассказывали мне очень много любопытного о Чувашах, особенно ключница, которая жила пять лет в Чувашском селе, и столько знает интересного, что ежели бы ты сидел на моем месте, то бы от восхищения расцеловал ее. На базар мы приехали очень рано, и я должна была войти в постоялый дом, где добрая хозяйка дала мне особенную комнату. Чрез час вышла я на базар, когда он был уже во всем своем блеске; множество телег, одна возле другой, по двум сторонам, представляли какую-то аллею; у всякой телеги стоял Чувашин и у каждого дымилась в роту трубка; В телегах ничего не было: на них приехали Чуваши повеселиться. В долине стоят два поднавеса, один против другого, покрытые соломою и разделенные на несколько частей одними тонкими столбиками: это ряды и лавки. В многочисленных лавочках были разные товары, например, кожи, подошвы, овчины, говядина, рыба, а более всего табак. Самые лучшие лавки были с женскими товарами, где довольно красиво висели на веревочках бисер и разные пронизинки, а на столах лежали разноцветные шелковые, шерстяные и бумажные тесьмы, снурки, ленточки разных сортов и множество других принадлежностей для наряда Чувашек. В других лавках торговали Чуваши, сидя на рогожках или на кожах. Как отвратительно видеть, что тут же, где продавалась говядина и рыба, вместе лежали яблоки и листовой табак. Чувашки в пестрых головных уборах, в бисерных ожерельях, разгуливали по базару и толпились у лавок, в которых продавались их наряды. Но увидя меня, они кинулись все ко мне и уже от меня не отходили. Я с любопытством рассматривала их головной убор, который у женщин называется кашпа, а у девок, другой формы — туфья; они все унизаны оловянными, в виде монеты, кругленькими штучками; но на богатых кашпы и туфьи украшены настоящими монетами. Старинных денег я не заметила, видела несколько монет Петра 1-го, а все более времен Елисаветы и Екатерины. Древних продолговатых копеек очень много, и что они не фальшивые, я заключаю по тому, что между ими большая часть со Славянскими буквами, по чему и можно их отличить от фальшивых. Новинск 21-го Октября. Отправя к тебе письмо на почту, я поехала кататься и заезжала в две Чувашские деревни, нарочно в те, где меня не знали и не ожидали. Большая часть жителей занималась молотьбою; я была на многих гумнах и долго с Чувашками разговаривала, ходила по многим избам, видела всех женщин за работой. Все почти пряли шерсть: я думаю, ты знаешь, что они лен и конопли также точно прядут, как шерсть в кудельках на прялке, а не на гребне; они большие мастерицы отработывать и вычесывать кудель. Странно, что Чуваши, не смотря на их дикое состояние, не имеют подобного Татарам любопытства. Ты заметил, что проезжая Татарскую деревню, увидишь множество Татар, особенно женщин, выбегающих на улицу смотреть проезжающих. Бегут назади, стараются опередить коляску. Чуваши напротив: никто не кинулся смотреть меня, не бегали за мною; даже ребятишки без удивления на меня смотрели, хотя наверное можно сказать, что коляска с форрейтором, никогда не бывала в их деревне. Это знак, что у них нет врожденного любопытства. Я писала к тебе, и исполняю мое обещание, все последнее время бытности моей в деревне посвятить для твоего удовольствия, то есть для описания Чуваш. Я это и делаю, ни одной минуты не проходит даром, и все стараюсь видеть сама. Ехавши из Казани, писала я к тебе из деревни, и в моем письме сделала ма-шинальное заключение, что богатого Чувашина можно только отличить по новым воротам и по множеству анбаров, настроенных на дворе. Мое замечание очень справедливо. Я говорила с Исправником и с Священниками, сама ездила по деревням, но слышала и видела все одно и то же. — Богатство Чуваш состоит в хлебе, пчелах и скоте; у иного Чувашина найдется хлеб, собранный его дедом. Но богатого Чувашина от бедного можно отличать только по большому двору и по множеству анбарушек. Избы у бедных и богатых одинаковы: тесны и черны от дыма. Женщины, бедные и богатые, опрятно одеты; запачканно и масляно одеты ребятишки. Вчера я, по крайней мере, обошла 20 дворов, бедных и богатых, и не нашла между ними никакой разницы: даже их домашняя жизнь одинакова; богатый Чувашин так же дурно ест, как и бедный. Редкий Чувашин из множества скота уделяет что-нибудь для своего стола; все у них идет в продажу: яицы, масло, скот — все продают и берегут деньги для беды. Любимая их пища — обыкновенный хлеб и хлеб из яшкалды (ячменная мука) и сырунги, сделанные из творогу. Квас также делают в редких домах. У них для питья приготовляется сквашенное, как уксус, молоко, которое они мешают с водой и пьют вместо квасу. Ныне многие Чуваши сеют картофель, и любят его есть, — садять также капусту. Я очень старалась узнать об их семейной жизни; но она единообразна и незанимательна. Нельзя Чуваш назвать вовсе дикими; однако можно решительно сказать, что они дети природы, и, по их образу жизни, следует заключить, что природа производит больше людей добрых, нежели злых, и что чувство добросердечия им врожденно. Редко найдешь между Чувашами злого человека; они по сие время, как дети, не понимают, что такое добро и зло, порок и добродетель; слепо следуют влечению своего сердца, которое редко ведет их ко злу. Редко между ними бывают ссоры, еще реже вражды; но, ежели уже они очень рассердятся, то какое удивительное у них мщение! Чувашин идет к своему неприятелю, и, желая навлечь ему беду, давится у него на дворе: бедные! не знают другого мщения, как жертвовать своею жизнию, чтобы причинить беду врагу своему. Я тебе уже сказала, что беда в их мнении значит попасть под суд. Чуваши не знают несчастья выше этого. Сохрани Бог этой беды! Не только дом, ей подвергшийся, но и целая деревня страдает от нее. Ныне, благодаря Бога, под благодеятельным правительством Чуваши живут покойнее. В Чебоксарском уезде они очень любят Исправника. Робость и суеверие суть врожденные свойства Чувашского народа: приезжайте в их деревню подальше от большой дороги, потребуйте подвод, теленка, курицу и что вам угодно; бедные Чуваши, не спрося, кто едет и праве ли требовать лошадей и всего без денег, начнут суетиться и, дрожа от страха, готовы отдать все, что имеют. Как не скажешь: бедные Чуваши! Суеверие их также довольно странно: например, ежели у них печется хлеб, то они беспрестанно заглядывают в печь, наблюдая, не треснет ли у которого хлеба корка, и ежели это случается, то тотчас из печи хлеб вон и в овраг. Ежели они напьются из речки, или из колодезя, или из ключа воды и почувствуют себя дурно (что летом от жара очень часто), то опрометью бегут домой, берут денег, хлеба, яиц и бросают туда, где пили. Сверх того у них множество подобных суеверий, которые я хочу описать особенно. Костюмы чувашские тебе известны. Женщины одеты довольно опрятно (на них всегда чистые рубахи). Ты никогда не встретишь женщину с босыми ногами. Чувашки считают таким же грехом и стыдом показать свои ноги, как Татарки лицо, или еще более: у них даже в одной семье не увидит мущина голых ног женщины. Девки иногда ходят простоволосыми, но женщина считает за стыд открыть голову, даже перед своими родными. Чувашки вообще все рукодельны, не так как Татарки, из которых богатые никогда ничего не делают. Напротив, Чувашки чем богаче, тем рукодельнее: они мастерски вышивают по счету шелком свои рубашки и такими трудными узорами, что даже дама, мастерица шить по канве, полюбуется их работой. Меня более всего удивили легкие Чувашек роды и сохраненная после них сила; они, как только родят, в ту же минуту идут сами топить баню, моют своего ребенка, варят пиво и в тот же день принимаются за все работы. И поэтому правда, что привычка вторая природа. Главная торговля Чуваш хлебом, кожами, овчинами, салом и яйцами, которые они в большом количестве привозят на лодках в Казань. Вот тебе краткое описание Чуваш. Без сомнения, есть из них дурные, вздорные и злые люди; они же большие охотники до вина, а вино и самого кроткого человека бунтует. Воровство также за ними водится, но воровство самое незначущее. Чуваши, живущие на больших дорогах, уже сделались умнее или, как они говорят, обрусели. Доволен ли ты мною сего дня? — Завтра еду в город. Октября 22-го. Я была сего дня у обедни и после у отца Архимандрита Чебоксарского Троицкого монастыря. Я видела у него два очень похожие портрета Казанских архиереев Амвросия Протасова и Ионы. Они дали нам предмет к продолжительному разговору с Архимандритом. Он был любим обоими и я рассказывала ему, (что он знал и сам) как Иона любил тебя, и не мог без тебя жить не только в Казани, но даже возил тебя с собой по разным пустыням на богомолье. Но могу ли я забыть Преосвященного Амвросия! Я описывала его попечение о душе моей во время опасной моей болезни, его заботы о моем выздоровлении. И мы согласились, в чем согласны все, кто хорошо его знал, что редко встретишь мужа духовнее, добродетельнее и приветливее, на такой высокой степени. Об уме его и познаниях знает вся Россия. Октября 23-го. Я нимало не жалею, что ездила в дурную погоду за 15 верст, смотреть чувашскую свадьбу; и не раскаиваюсь, что пять недель прожила в разлуке с вами: настоящий день вознаградил меня за беспокойство и за скуку. Чувашская свадьба так забавна, что Русские и Татарские ничего не значат перед нею. Вот тебе самое подробное описание. В семь часов утра выехала я в Чувашскую деревню, в девять часов уже была там, прямо въехала в дом к отцу невесты и нашла все готовым к свадебной церемонии. Двор был выметен, как можно чище, и вокруг всего положены на столбиках доски наподобие скамеек, точно так, как у фигляров в балаганах для зрителей. У одной скамейки привязаны две облетевшие березки, и на одной из них повешена хорошо вышитая Чувашская рубашка: это место устроено для отца и матери невесты, которые тут чинно сидели, не трогались с места и даже на меня, неожиданную гостью, не обратили внимания. Множество Чуваш и Чувашек сидели на скамьях и пили пиво. Невесты не было дома, она ездила по деревням прощаться с своими знакомыми и с подругами (невеста у них за три дня до свадьбы начинает ездить прощаться и продолжает это до самого венца). Тишина продолжалась не более получаса; вдруг я услышала шум, гуйканье, звон колокольчиков и писк пузырей; шумная толпа, как неприятели, ворвалась в ворота. Это приехал жених с своим поездом за невестою. По крайней мере, человек 25 въехало на двор верхами, за ними везли сороковую бочку пива и бочонок вина (это жениховы напитки для невестиной родни); верховые, не сказав ни с кем ни слова, начали скакать вокруг скамеек и, сделавши три круга, остановились. Посаженный отец (дружка) слез с лошади, поговорил с отцом и отдал ему калым. Отец показал место, устроенное для жениха у нового анбара. Жених также слез с лошади, и с поездом своим сел в назначенное ему место. Началось потчиванье жениховым пивом и вином. Погодя немного, опять начался шум колокольчиков и пузырей. Это приехала домой невеста с своими подругами, на двор въехало несколько кибиток, а пузырные музыканты верхами. Невеста была в синем кафтане под покрывалом. Жених, увидя ее, вскочил с места, высадил ее из кибитки, и почти на руках понес в избу; все ее подруги пошли за ними. Жених возвратился тотчас назад и опять сел на свое место. Я также вошла в избу и услышала там музыку другого рода. Невеста начала плакать и выть так громко, что надобно было заткнуть уши, а ее родные стали плясать и гайкать, чтобы ее утешить. Невеста подходила ко всякому порознь, обнимала каждого и плакала во весь голос — подносила пиво, и до тех пор не уходила, пока не положат ей в чашку денег. Разумеется всякий, как можно скорее, клал в пиво грош или копейку, чтоб от нес отвязаться; она в ту ж минуту вынимала из чашки деньги и клала за рубашку. Целый час продолжалась эта плачевная церемония. Наконец девки вывели невесту на двор, подвели к отцу и матери проститься; тут опять начались слезы и вопли. В это время жених у крыльца охорашивал для невесты оседланную лошадь, посадил верхом, а девки покрыли таким широким и длинным покрывалом, что оно доставало до копыт лошади; концы покрывала были вышиты красивыми угольниками и на всяком угольнике висели кисти. Две посаженные матери (свахи) также сели верхами; и они были в синих кафтанах, с блестящими чрез плеча перевязями из фальшивых монет. В одно мгновение человек тридцать вспрыгнуло на лошадей. Жених одною рукой взял повод невестиной лошади, а другою правил своею; невеста сидела, спустя руки. Таким образом съехали со двора и отправились в путь. Пузыри и кибитки последовали за ними. Я ехала в коляске близ жениха и невесты. Как скоро выехали из деревни в полевые ворота, то все остановились. Жених вынул плеть и хлестнул невесту три раз так больно, что она при всяком разе охала (это делается для того, чтобы она забывала девичью волю и привыкала к чужой стороне). Надобно было проехать две версты до жениховой деревни; по их обряду заезжают в деревню к жениху, чтоб надеть на невесту кашпу (головной женский убор). И я со свадебной церемонией приехала к женихову отцу. Невесту отвели к соседу в избу (у Чуваш на одном дворе домов пять разных семей. Это также доказывает их миролюбие), нарядили ее в кашпу, а жених и поезжане пировали в свекровой избе, пили и веселились с час. В церковь поехал опять жених с невестой верхами и за ними только три кибитки. Я не поехала в церковь и дожидалась возвращения в одной избушке с гостями. Немного погодя, приехал посланный звать нас в парадную избу, которая была приготовлена для принятия молодой; впереди стоял стол, ко всем четырем ножкам стола привязаны сухие березки (летом, разумеется, зеленые), на одной березке также висела рубашка, а за столом сидели жениховы отец (мать умерла), вокруг стола все родные. Новобрачные приехали скоро, молодая под большим покрывалом вошла со свахами в избу и села у печки. Свекор (отец жениха) не только не встретил молодых, но даже не пошевелился на месте. Жених остался убирать свою и женину лошадь. — Входит в избу дружка, держа в руках, в сажень длины, палку, к концу коей привязан пребольшой крючок; он с этой палкой обежал очень скоро три раза кругом избы, встал против молодой и крючком снял с нее покрывало. Свахи взяли ее под руки и повели на брачную постель в новую анбарушку. Довольно долго не возвращалась молодая, наконец пришла; на одной руке у нес висели подарки, другая рука была вся обернута полотенцем. Свахи расставили на нарах (широкие лавки) множество маленьких деревянных чашек, столько счетом, сколько в избе сидело родных. Молодая во всякую чашку положила денег и налила пива. С первой чашкой и с сшитою рубашкой подошла она к свекру; он принял чашку и подарок, а молодая отошла к печке и встала на одно колено, потом приняла чашку у свекора, взяла другую, и также с подарком подошла к тетке, а сама опять встала у печки на одно колено. Таким образом она обошла всех родных и вставала на колена раз пятнадцать. Не успела бедная отдохнуть, как свекор заставил ее варить салму и велел самой идти за водой. Свахи и гости все засуетились, потому что варить салму и принести воду составляет у них немаловажную принадлежность к свадебной церемонии. Золовка (сестра жениха) тотчас положила на плечо коромысла с ведрами, за ней пошла молодая, сваха и множество женщин. Я также, не смотря на дождь и сумерки, пошла за ними; все - пришли к речке, сестра женихова почерпнула в ведра воды и поставила, молодая толкнула ногой и пролила воду, золовка почерпнула в другой раз, молодая пролила опять. Наконец в третий раз золовка почерпнула и понесла сама. Молодая пошла за нею, догнала ее, поцеловала, дала денег, сама взяла у нее ведра и принесла в избу. Здесь новобрачная начала у печки месить салму, ей все помогали и салма скоро была готова; ее поставили на стол перед свекром, принесли несколько длинных деревянных рогулек, наподобие вилок и этими рогульками вынимали из чашки салму и ели все с таким благоговением, как небесную амборзию (это знак, что молодая вышла замуж девицей благополучно, а в противном случае свекор велит салму бросить собакам). После всех этих затей началась попойка и пляска. Сколько ни было в избе гостей и родных, все плясали и пели, то есть гайкали: даже дряхлые старухи, у которых не было силы ни плясать, ни петь, хлопали в ладоши и кричали. «Что еще будет, Андрей Васильевич?» — спросила я моего приятеля, старика Йомсу. «Ах, матынька! много будет! славно будет!» «Да что ж такое?» — «Ашать (есть) будем пироги, мясо, яицы.» Узнав, что свадебные обряды все кончились, я отправилась домой. Ноября 24-го. Целую ночь вчера писала к тебе, но забыла сказать о сватанье невесты. — Ежели отец задумает женить сына, то приглашает с собой близкого родственника и едет с ним в деревню, где есть на примете невеста. Приехавши к ее родителям, спрашивает, согласны ли отдать дочь за его сына; и ежели согласны, то тут же уговариваются о калыме. Чем богаче невеста, тем более калыма. Чуваши награждают своих дочерей лучше русских крестьян. Чувашии уделяет дочери от всего, что имеет; он дает ей корову, несколько овец, всех дворных птиц по паре и кибитку с лошадью и со всей упряжью. Приданое невесты состоит более в шитых рубашках; за богатою дают по сту рубашек. У Чуваш нет сундуков и коробок; Приданое кладут в кадки, которые нарочно для того делаются с крышками и с замками. Вот тебе Чувашская свадьба. В будущем письме опишу поминки: завтра после обеда отправляюсь смотреть их. Новинск, 23 Октября. Еще было очень темно, петух только что начал петь третью песню, все еще спало в нашем доме, как вдруг я услыхала страшный стук у ворот; это был мой Йомса, Андрей Васильевич, который, испугавшись дурного времени, подумал что я не приеду на поминки и приехал опять просить меня. Как не приехать? Готова пешком идти, чтобы только видеть такую важную церемонию. Я и вчера не потеряла дня даром, ездила не далеко в Чувашскую деревню смотреть, как они молятся, начиная в первый раз есть новый хлеб. У них это делается таким образом: обыкновенно в хлеборобные годы, когда старого хлеба у всех достает до нового, они хлеб начинают молить в деревне все в один день. Как скоро кончится у всех молотьба, то во всяком доме наростят из нового хлеба солоду, наварят пива, в день назначенный для моленья, испекут из новой муки хлебы и в этот день ничего не едят. Вся родня собирается в избу к старшему в семействе и начинают молиться. Я приехала в деревню довольно рано; при мне приготовлялись к молению: положили на стол непочатый хлеб и солоницу, принесли большую чашку пива и поставили возле хлеба; между тем Чуваши и Чувашки входили друг за другом и садились рядом. Вошел какой-то старик, (вероятно Йомса) и они все встали; старик подходил ко всякому и назначал богов, кому молиться: одному Торе (главный бог), другому матери бога, третьему сынку богову, четвертому лесному богу, дорожному богу, богу, покровительствующему скотине, солнышку, матери солнышка и проч. Потом отворив дверь, все встали лицом к ней, т.е. к востоку, (у них все избы дверьми на восток) и начали по своему молитвы; моление продолжалось с полчаса, потом принесли столько маленьких деревянных чашек, сколько было в избе людей; старик налил во всякую чашку пива и роздал их всем; молящиеся опять оборотились к двери, что-то поговорили и начали пить, разрезали хлеб и ели по кусочку, потом сыновья их, жены и дети подошли к отцам и матерям, поклонились в ноги, говоря: мы просим Бога, чтобы вы были живы, и чтобы Бог привел на будущий год опять вместе молить новый хлеб! Наконец меньшая сноха хозяина стала подносить всем пиво, и началась пляска, а я поехала домой. — Сего дня в пять часов отправляюсь к Андрею Васильевичу. Что-то там увижу любопытного? Октября 26-го. Вот я видела и чувашские поминки: в сумерки приехала я в деревню к Андрею Васильевичу; он меня встретил у ворот, и повел к себе в дом, где вся семья его меня ожидала. На широких лавках были положены белые длинные узенькие подушки и разосланы войлоки, меня посадили вперед и началось чудесное угощение: принесли в старинной медной чаше пива, которое невозможно поднести ко рту, потом подали яичницу, жареную курицу, яиц и ватрушки с картофелем. Зная Чувашскую неопрятность, противно было смотреть на все их блюда; но, чтоб не огорчить хозяев, должно было отведать от всякого кушанья. Поминки приготовлялись в другой избе и дожидались ночи, чтоб начать их. Когда уже совершенно стемнело, позвали и привели меня в ту избу, где поминали: это был дом сына Андрея Васильевича, который недавно умер. Я уже нашла всю церемонию в порядке, по всем лавкам сидели Чуваши и Чувашки, у дверей поставлен стол, на котором стояло несколько чашек и блюд с разными кушаньями: пирогами, ватрушками, сырчиками из творогу, молочною кашею, но не было ничего мясного. У самых дверей на лавке возле стола две пустые чашки и к стене перед чашками прикреплены свечки. — Сколько умерших в семействе, столько и свечек, свечки сучены особым манером; они делают их сами. Первой стал поминать сын умершего таким образом: подошел к столу, взял ватрушку, отрывал кусочки и клал в пустую чашку, говоря: «Батюшка! мы тебя поминаем, вот тебе хлеба и разныя кушанья, все перед тобою, только не беспокой нас, не ходи к нам!» Потом брал пирог также маленькими кусочками и клал в чашку, говоря те же слова, положил несколько ложек каши, после почерпнул ковшем пива и выливал понемногу в другую пустую чашку, все говоря те же слова, наконец обтер руки полотенцем и сел на свое место. Также точно начала поминать и дочь, потом родные и все, кто был в избе, всякий утирая руки полотенцем, которое держал сын. Эта процедура продолжалась, по крайней мере, два часа, и когда кончилась, то сын взял чашки, в которые за упокой клали кусочки и понес их на двор, выложил все куски у ворот и кликнул собак, которые с жадностию поминали покойника; чужих собак отгоняли. После горестной церемонии тотчас началось веселье: явился музыкант с пузырем, другой с гуслями, стали беспрестанно подавать пиво и пошла пляска, которая отлична от Русской. Женщины плясать бальшие мастерицы; меня более всего рассмешило то, что они, поминая покойника, не крестились и никому не кланялись, а начиная плясать, делали это; каждый, хотевший плясать, вставал среди избы, крестился и, поклонившись на все стороны, начинал прыгать. Переставши плясать, также крестился и кланялся в ноги, отцу, матери или старшему из родных. Я также получила поклонов десяток и уехала, пожелав им за упокой веселиться; ибо это веселье продолжается у них до рассвета. Они ходят из одной избы в другую к родным и к знакомым и везде повторяют одно и то же. Я теперь немного поняла Чувашскую мифологию; у них, как у Греков, над всеми есть бог. — Я упомянула, писавши о молении хлеба, что у них они очень уважают бога житниц, которого называют Теркуля; в некоторых деревнях есть особенные анбары, где молятся Теркуле. Прошлого года одного Чувашского села Священник рассердился на суеверие своих прихожан и велел продать анбары с Теркулями; два из этих анбаров купил крестьянин из деревни моего брата Николая Андреевича, и что ж? Ломая анбары, нашел в щелях и в углах рублей пятнадцать денег, которые Чуваши приносили в жертву; даже и теперь многие из Чуваш приезжают к крестьянину и кладут в углу его анбара деньги, а недавно пустили в этот анбар курицу и утку. Моление их в кереметях совершается не так часто, — не более раза в год и тогда бывает большая церемония. Кереметь у них то же, что у нас приход; несколько деревень имеют одну кереметь. Когда надобно молиться в керемети, то из всех принадлежащих к этой деревне, собираются старики и идут к Йомсе, спрашивают, какого надобно купить скота для жертвы (по их выражению: молить), собирают деньги и покупают, что он прикажет, — обыкновенно быка, телят, баранов и разных птиц. В день моления собираются из всех этих деревень в кереметь, и близ нее в долине ставят стол, на котором кладут хлеб, соль и ножи, колоть скот, ведро с водою и ковшик. Тут начинают молиться на восток; после молитвы подводят к столу быка. Йомса черпает воду ковшем из ведра и льет на спину быка; ежели бык встрепенулся, то его тотчас закалывают; а ежели нет, то опять начинают молиться, чтобы бог принял жертву; после сей молитвы другой уже старик льет воду на спину быку и по очереди продолжают это до тех пор, пока бык вздрогнет; с другой скотиной и даже с птицами поступают так же. Часто случается, что бык или баран вовсе не вздрагивают; в таком случае берут других, а этих никак не закалают для моленья. Обыкновенно бывает приготовлено множество котлов, чашек, ложек; ибо тут же, где колют жертвы, варят и мясо, и все это, как бы освященное, съедают. Подобное моление бывает чаще по домам, с такими же церемониями, Чувашии, который пожелает молить быка, еще при рождении обрекает его для этого предмета. Когда исполнится ему три года, он делает повестку во всей деревне и назначает день для жертвы; в тот день все Чуваши, желающие присутствовать при церемонии, должны сходить в баню, и, ничего не евши явиться в дом, где готовится жертва. На дворе делается такое же приготовление, как в керемети: ставится среди двора стол, хлеб, соль и ведро с ковшем; быка так же точно по очереди поливают водой, как в керемети, и также, при трепетании, тотчас колют, а при неудаче отлагают до другого дня. Всякой, кто должен поливать быка водою, прежде усердно молится; и как скоро бык вздрогнет, то, заколов его, мясо разделяют по всем домам в деревне. Телят, баранов и птиц Чуваши молют одни в своей семье и едят их мясо так же, как будто святыню. По замечанию моему, Чуваши имеют большое уважение к мертвым; потому что они уверены, как Египтяне, что мертвые имеют между собою сношение, и даже могут приходить и беспокоить живых, ежели им не сделают должной почести. Этому доказательством служат многие примеры; но я прежде расскажу тебе об их обрядах при покойниках. Ежели кто умрет в семействе, то умершего в ту же минуту выносят во двор, обмывают тело, одевают, как он наряжался в праздники, кладут в гроб и опять вносят в избу. В гроб тихонько от священника кладут все, что нужно было для живого: трубку, табакерку с табаком; ежели умерший был ремесленник, то полагают все нужные к его ремеслу инструменты. Женщинам и девицам так же кладут нужное для их рукоделья; ежели которая хорошо вышивала, то кладут холст, шелк и иголки; а ежели хорошо пряла, то прялку, кудель и проч. Но всем вообще кладут в гроб несколько денег, и от этого случались пресмешные проишествия. Наша ключница жила лет пятнадцать среди Чуваш и знает множество подобных анекдотов; но я тебе опишу один. В одной богатой семье умер отец, его похоронили как должно, и положили в гроб сто рублей денег; это было летом в Июле месяце. Некоторые проказники, узнав, что в гроб Чувашину положено много денег, разрыли могилу, раскрыли гроб, вынули деньги, и, чтобы позабавиться на счет своих проказ, посадили мертвого в гроб, и давши ему в одну руку карты, а в другую штоф вина, сказали детям, что отец их в могиле пьет вино и играет в карты. Бедные Чуваши, пришедши на кладбище, увидели в самом деле отца их с картами и со штофом; они просили, увещевали его оставить это, положили вторично н гроб денег и зарыли могилу. Проказники не упустили случая воспользоваться деньгами, опять разрыли могилу, взяли деньги и уведомили родных, что покойник не перестает делать то же (они думали, что всякий раз будут класть деньги); но что же сделали Чуваши? Они пришли на кладбище, взяли отца, держащего в руках карты, положили его и наказали по-своему, уже без денег заколотили гроб и плотно зарыли могилу. Без сомнения, безденежный покойник более не разрывался и не играл в карты. Поминки у Чуваш бывают четыре раза в год, весной, летом, осенью н зимой. Три раза, как я видела и изъяснила в моих письмах, а четвертый раз весною в семик. В этот день они поминают на могилах покойников, и эти поминки бывают параднее других. Обыкновенно Чуваши привозят с собою на кладбище вино, пиво и разные кушанья. Половину всех припасов кладут и выливают на могилы, а другую половину сами выпивают и веселятся с плясками; даже оставляют на могилах много одежды, рубах, кафтанов и женских нарядов. На эти поминки н Русских собирается не менее Чуваш; первые обыкновенно, по окончании праздника, забирают с собой все, пожертвованное Чувашами покойникам. Хлебом и съестными припасами кормят домашних птиц, а одежду носят сами; впрочем это делают только бедные из Русских мужиков. Новинск, 1-го Ноября. Как страстной любительнице поэзии, мне хотелось знать Чувашские песни, но Чуваши их мало знают; их песни спрятаны в их воображении. Когда они едут лесом, то поют не приготовясь, песню лесу: припоминают, как они в нем гуляли, рвали цветы, брали ягоды вместе со своей любезной. — Плывут по реке и поют хвалу ей. Едут по дороге — и ее воспевают и все случившиеся на ней были и небылицы. Однако ж они мне спели свою любимую песню: Адя инге вурмана Хора сирла пустярма, Хора сирла пыл бекех, Эза инге чон бекех. Песня с правильным размером и стопами удивила меня. Я в одну минуту ее перевела: Пойдем, сноха, в лес гулять, Малину с тобой собирать; Малина сладка, как мед. Тебя, сноха, краше нет. Очень кстати послать сего дня к тебе песню, которую я получила от Д.П.Ознобишина. Чирш турынча куку авдать; Ирашлык ра подян авдать; Сюмюрть турынча шипчик авдать: Перин авдать кильмясти? Хора Васька тилей бор, Боян синыч хой ги бор, Пер сом окся сюрь сом мар. Сюрь сом окся пинь сом мар. Сар пер хирзам Сар удына кайны. Сар сюмыр кильны, Сар вара пер кюпся Хирзам алы тимязыр Кюпся туры сюрлыман; Кочи алы тимязыр. Хири кукыр хобарман; Адя пир хирзам лармашкын Шижи шырибак тора бор. Она котлаза барыб сима шкын. На елке кокует кокушка; Во ржи перепел кричит, А на черемухе соловей свистит, Так нам ли не хочется попеть? Черному Ваське счастие служить, Но богатому много забот: Один рубль не сто рублей, А сотня не тысяча. А беспечные девушки Пошли за цветами, Пошел на них ровный дождь, И вместо цветов набрали они шкерды. Ежели бы девки не брали шкерды, То цвести бы она не стала: Ежели бы парни не лелеяли девичьи косы, То и рости они бы перестали. Придите-ко девки ко мне в посиделки, Есть у меня сырчики наподобие мышиных орешков; Их накрошивши, вас я поподчиваю. Новинск, 8 го Ноября. Вот какова привычка: я назначила завтрашний день к моему отъезду, и целый день грустно. Не страшно ли это? Я еду к тебе, к моей С..., еду в Казань, где все живет, что мне любезно; оставляю деревню, где совершенно ничто не занимало ни моей души, ни сердца, а тоскую, тоскую до того, что не знаю, куда деваться. Как я обрадовалась, когда сказали мне, что мой почтенный Андрей Васильевич с сыновьями приехал провожать меня. — Он привел с собою некрещенного Чувашина. Угостивши их как водится, я начала с ним разговор. Ты знаешь, сколько я хлопотала, чтоб узнать понятия Чуваш о Боге, но никак в этом не успела; их богословие так же многобожно, как у Греков и Римлян. Не понимая Бога, они ищут его не только во всякой стихии, но даже в лесу, на дороге, на всяком перекрестке, во всяком углу избы своей, в анбарушках. Для любопытства я некоторых богов записала: Тора — бог главный. Тора-Аможе — мать его. Пиликсе — помощник бога. Пиликсе Аможе — мать его. Аслади — бог грома. Аслади Созимбе — бог молнии. Хоар — злой дух при дороге. Эсрель — смерть или дух, который вынимает душу из затылка, и душа после смерти идет не к Торе, а к Эсрелю. Хвель — Солнце, которое они считают за бога. Хвель Аможе — мать его. Силь — бог ветра. Силь Аможе — мать его. Кебе — духи, их охраняющие, как бы ангелы. Кебе Аможе — мать их. Шалуга Ара — бог дорог и перекрестков. Ирих — кусочек олова, привешенный к рябиновой ветке, которую всякой год меняют, а старого Ириха с веткою бросают в реку. Как странно! у всякого бога есть мать; я спрашивала: кто отец? они не знают. | Чебоксары, 30-го Января. Я не доехала, а долетела птицей до своей деревни; в пять часов я уже была в маленькой теплой комнате, и насилу могла отогреться от мороза. Я в этот вечер ни к чему не была способна, не могла заняться хозяйственными делами, а еще менее Чувашами. От дороги, от холода и от несносной рассеянной городской жизни, я, утомленная, бросилась на покойную деревенскую постель и заснула крепким сном. По утру, встав -очень рано, и поговоря о деревенских делах, тотчас послала за Йомсой Андреем Васильевичем, который чрез полчаса приехал. Свидание наше было очень трогательно на счет его сына, который (так он думает) по моей просьбе был избавлен от рекрутства, тогда как он не годился на службу. — Бедный старик упал мне в ноги, потом обнял меня и плакал, как маленький ребенок. Я сама плакала и вместе смеялась, бывши действующим лицом такой смешной трагикомической сцены. Успокоив и угостив моего Йомсу, принялась я за твое поручение; однако ж многие твои вопросы остались без ответа, даже некоторых Чуваши не понимают. Итак, на заданные тобою вопросы я отвечаю в таком же порядке. 1. Я с большим вниманием смотрела на Чувашские лица; но, по моему мнению, у них нет такого верного отпечатка в физиономии, в чертах лица и в черепе, как у других народов, напр, у Калмыков, Вашкирцев и Киргизов; их лица как у всех Европейских народов, живущих к Северу. Из двадцати Чуваш вы не найдете двух лиц, одинаких между собой; у одного широкое, у другого узкое, у иного продолговатое, овальное и проч. Глаза у иного маленькие, у другого большие, и то продолговатые, то круглые; носы также разные: длинные, широкие, сплюснутые, и даже есть с горбом; губы тоже разные, а зубы очень белы, однако ж часто болят. — Женщины сходственнее между собою; они все почти с круглыми лицами, с высокими скулами и с маленькими глазами. Но в них есть исключение: вы найдете женщин очень красивых с правильными чертами; они более бывают черноволосы. — Я знаю, ты не будешь доволен моим описанием Чувашских лиц — что ж делать, ежели я не родилась прилежной ученицей Лафатера, Камиера, Блуменбаха, Вирея? 2. Чувашские деревни все почти построены на хороших местоположениях, при речках на возвышениях, и при всякой деревне хоть маленькая роща. Чувашские деревни не бывают очень велики: 25, 30, 40 дворов — это самые большие. Однако ж в Цивильском уезде есть деревня Норваши, где 90 дворов. Деревушки по 7, 8, 9 дворов называются околотками; избы выстроены без всякого порядка, как у Татар и на одном дворе бывает много избушек, где живут не только родные, но и посторонние. Всякая изба поставлена дверьми на восток; перед избой маленькие сени, род галлереи и даже не покрытые. — Расположение в избе, как у Татар; кругом широкие ланки, называемые нарами. — Изба от копоти черна и с глянцем, будто бы покрыта черным лаком. Сигань, или Сиганча называется у печки сделанная, на манер очага, печурка, где всегда висит котел, в коем варят яшку, салму, яицы и все кушанья. 3. Ты желаешь, чтобы я узнала подробности Ириха. Чуваши ни о чем так подробно не умеют рассказывать, как об Ирихе. Его делает Йомса, растопляя олово и выливая его в формочку. Ирих не простой кусок олова, но маленький идол, с руками, ногами, глазами и величиною с вершок. Ириха всегда ставят в клетях, молятся ему и приносят жертвы. Жертва Ириху по Чувашски называется Нимер, по Русски кисель, приготовленный из яшной муки с маслом и с водою; еще приносят ему в жертву пресные лепешки. Ириху молятся, когда болят глаза, зубы, уши, или когда бывают сыпь и вереды. По прошествии десяти лет, определяют в жертву Ириху барана. — Рябиновую или шиповную ветку, на которой висит Ирих, всякой год переменяют, бросая старую в воду, а сам Ирих всегда остается. 4. У некрещенных Чуваш жрец называется муллою. Как скоро ребенок родится, тотчас посылают за муллою, который сам моет ребенка теплой водой в начевках (маленькие корытцы) и отдает бабке; другая женщина, как бы кресная мать, принимает ребенка, надевает на него рубашку и отдает матери, даря ее деньгами. Муллу выбирают миром из почетных стариков, и он непременно должен быть вдов. 5. Мой знакомый Йомся не знает, каким образом обрезывать курицам голову при свадебных обрядах. В Чебоксарском уезде этого нет. Чуваши говорят, что во всяком уезде разные обряды. Здесь куриц молят на кладбищах и пускают живых в кереметь. 6. На твой вопрос: что за бог Бородонь у Чуваш? Йомся Андрей Васильевич отвечает, что такого бога нет. 7. Бигамия, или двуженство, у некрещеных позволяется; однако ж говорят, что нет ни одного некрещеного Чувашина, который бы имел двух жен. 8. Йомси особенного платья у себя не имеют; они даже при жертвоприношениях бывают в простых рубашках, равно как и женские Йомси. 9. Йомся колдун, жрец и лекарь, все один. Они лечат обыкновенно травами, кореньями и наговорами. Липовый цвет, кукушкины слезы, девисиль считаются в числе лекарственных трав. — На кукушкины слезы они обыкновенно ворожат. Ежели корень встречается о пяти пальцах, как рука, и соединен с другим, то это хорошо, а ежели корень отрывается порознь, то дурно. 10. Йомси ворожат разными средствами: иные на уголь, на соль и на хлеб, другие берут воск, воткнув в него иголку и повесив на нитку мотают. Иные смотрят на деньги, положа их в воду. — Но по каким признакам они распознают хорошее от дурного, не сказывают, да, я думаю, и сами не знают. Йомси женские делают одно и то же. 11. О Бирках, то есть Чувашских буквах, и тамги, не имеют они и понятия; а кто знает писать и читать по-Русски, того называют Тиек, т.е. писарь. 12. Верста, по-Чувашски сехром. Они не мерят дорогу по своему, но считают нашими верстами и знают, что прежде была верста в 700 сажень, а теперь пятисотенная. Телюксель чалаш 700, Сицесель-чалаш 500 сажень. 13. Обряды по умершим точно такие, как я тебе описывала в первых письмах. — Чуваши говорят, что на самых старинных кладбищах могилы вырыты поперек, то есть головами к Северу, а ногами к Югу. 14. О керемети подробного описания найти невозможно нигде, кроме Северного архива за 1827 год. — Что такое Мамаль, мои Чуваши не понимают. Что такое Ирзам? тоже не знают. 15.Мазар значит кладбище, которое Русские называют мазарки. 16. В Чебоксарском уезде нет обряда, чтобы отец женихов снимал с головы молодой своей невестки покрывало длинным пирогом (Тастар). Его снимает дружка длинной палкой, как мною и описано в письме о Чувашской свадьбе. Может быть, так делают в других уездах. 17. У некрещенных Чуваш ставят на кладбищах столбы каменные и деревянные. На старинных даже есть из дикого камня и уже вросшие в землю. 18. Чуваши имеют четыре музыкальных инструмента: пузырь — шипра; гусли — гусля; гудок — кобись; дудка, делаемая из кленового дерева — Шихлыч. 19. Сады Чуваши разводят и любят садоводство, но в них их плодовитых дерев нет никаких, кроме яблонь, рябины, редко вишни, но много дерев диких. 20. Название месяцев: Мон-кирлачь — Январь. Кисинь-Кирлачь — Февраль. Норс-ойх — Март. Пок-ойх — Апрель. Акк-ойх — Май. Сю-ойх — Июнь. Сертна-ойх — Август. Вуд-ойх — Сентябрь. Аон-ойх — Октябрь. Эба-ойх — Ноябрь. Чук-ойх — Декабрь. Тебе хотелось перевести название их месяцев по-Русски; но этого Чуваши, не зная хорошо Русского языка, сделать не умеют; надобно спросить Русского священника, знающего хорошо Чувашский язык. 21. Крещеные Чуваши празднуют Пасху, Рождество, Николин день, Троицу и праздник своего прихода. 22. Орень, кислое молоко, делается так: молоко кипятят в котлах очень долго, потом наливают в лянгозы (род бураков или деревянных кувшинов), студят и заквашивают старым оренем; потом, слив в кадки употребляют в пищу и, мешая с водой, пьют вместо квасу. — Квас Чуваши делают очень редко, пьют больше воду, а богатые пиво. 23. Коштаном называется тот Чувашин, который в деревне всех бойчее и знает Русский язык. Они всегда посылают коштана хлопотать по делам деревенским и во всем с ним соглашаются. 24. Крещеные Чуваши ныне не едят лошадиного мяса, а прежде ели. — Некрещеные же едят и поныне. 25. Чуваши не знают, откуда они и чем были прежде; однако же знают, что Казань прежде принадлежала Татарам. 26. Название недельных дней: Тунды-кон, Понедельник; Утлари-кон, Вторник; Шуман-кон, Среда; Йон-кон, Четверток; Кнарни-кон, Пятница; Ерна-кон, Суббота; Шумат-кон, Воскресенье. 27. В Чебоксарском уезде Чуваши пашут все сохами, а в Цивильском многие сабаном или плугом. 28. Хороводов у них не бывает и молодежь забавляется только пляскою. 29. Синьзя праздник в конце Июня месяца. 30. Они дарят друг друга, как Русские, всем, чем могут, но гораздо щедрее; даже дают в подарки лошадей, коров и дорогие рубашки. 31. Они вообще называют себя Чувашами. Анатри Чуваши — значит Чуваши Низовые. 32. Печи топят, когда холодно, два раза в сутки; но обыкновенно один раз. 33. Холст Чувашский не красивее крестьянского Русского, но гораздо крепче и для этого его больше покупают. Холсты бывают льняные, посконные и конопляные. 34. Между крещеными и некрещеными разницы в одежде никакой нет, и никак не можно различить их. Вот тебе, что могла, все написала, и это стоило большого труда: мой Йомся, Андрей Васильевич, от старости сделался так безтолков, что никак меня не понимает, а я его еще менее. Новииск, 2-го Февраля. В восемь часов утра я послала за другим Йомсей — колдуном, который приехал ко мне уже в шесть часов вечера. Йомся колдун Иван Дмитричь ни мало не походил на Йомсю Андрея Васильевича. — Он имеет Русское лицо и говорит очень хорошо по-Русски. Мы с ним довольно скоро познакомились; но он совсем не откровенен, говорил со мной так, как бы усердно был предан нашей церкви. Когда я его спросила: где он научился ворожить и узнавать будущее?, то он чрезвычайно удивил меня, сказав, что в Петербурге. — И потом начал рассказывать историю своей жизни: как он в младенчестве лишился отца и матери, вырос на чужих руках и двадцати лет от роду поплыл работником на судах в Петербург, и, увидев такой чудесный город, остался в нем, нанявшись в дворники; после перешел к другому хозяину, торговавшему в мелочных лавочках и был там три года сидельцем. У этого хозяина жил с ним в одно время солдат, Киевский уроженец, у которого мать летала сорокой и научила сына волшебной науке; но, видно, чародейская сила не избавила его от солдатства. И у этого-то воина учился Иван Дмитричь таинственной науке. Он думал возвысить себя в глазах моих, рассказывая, что образовался в столице; но мне было это досадно: я хотела видеть колдуна Чувашина, а не Малороссиянина. Однако ж нечего было делать: я просила его мне отгадать, не загадывая ничего. Иван Дмитричь велел подать стакан воды, дал мне грош, чтобы сама бросила его в стакан. Я это сделала, и он очень долго смотрел в воду, говоря по-Чувашски очень тихо, потом стал мне проповедывать в двусмысленных словах, так что рассказ можно было толковать в хорошую и в худую сторону. Но когда я настаивала решительно сказать мне: да, или нет, то он всегда отвечал: сомнительно! сомнительно! — Но каково было мое удивление, когда он, между прочим, объявил, что у нас в доме сделалась пропажа. Забывши о пожаре, бывшем близ нашего дома и пропажах в то время, я уверяла его, что этого не было — разве без меня? — нет! отвечал он, тому уже полгода, как у вас пропали часы. Тут я вспомнила о часах, пропавших у нас во время пожара. Спрашиваю людей, не говорил ли кто-нибудь о пожаре, о пропажах? — Утверждают, что никто не говорил ни слова. Представь себе мое удивление. Ты знаешь, что я не только Чувашскому Йомсе, но и жрецам Египетским и Оракулам Греции и даже самой Пифии не поверила бы; однако ж несколько часов была в мучительном изумлении. Наконец тайна открылась: староста разговаривал с проводником Йомси о пожаре и о пропавших часах тогда, как колдун Иван Дмитричь отогревался в людской избе на печке. Вот тебе и Чувашские гадания, которые ты так любопытен был знать. Чебоксары, 3-го Февраля. Я приехала в Чебоксары на веселье. Была вчера на званом вечере, и сего дня еду на другой. Я удивилась: на вечер приглашены были не многие, а двенадцать дам танцовали. — Мне очень хотелось, в угодность тебе, написать что-нибудь о Чебоксарах, хотя Статистика не женское дело. — Лучше же заняться ею, чем сидеть целый день, поджав руки. Город Чебоксары стоит на правом берегу Волги при речках Чебоксарке и Сугутке или Кайбалке, построен Царем Иоанном Васильевичем в 1556 году; но в 1699 и 1773 был истреблен пожаром. Ныне в нем 11-ть церквей и две пустыньки за городом, домов более осми сот и довольно каменных; жителей до 4600 душ. Здесь пристань и богатая торговля хлебом, также медом, салом и воском, а в низовые города и лесом. В Чебоксарах можно найти всех ремесленников; есть колокольный и юфтянной заводы и проч. Ты желал знать, нет ли чего в Чебоксарах любопытного относительно древностей? Я ничего более не нашла кроме вала, который показался мне любопытным. — Вал находится при выезде на Московскую дорогу; начинается от Волги и простирается на 400 сажень до высокой горы; он шириною в сажени четыре, посреди его ровное место для свободного выхода. — В какое время сделан вал, кем и для чего? Об этом ни История, ни даже народное предание не говорят ни слова. Но я очень рада, что узнала о Чебоксарах Легенду (Чебоксары называются по-Чувашски Шобашкар). До построения города жили в этом месте два главные Чувашские Йомси, Чебак и Сар. Где теперь находится Соборная церковь, там была пребольшая кереметь, в которой жил Чебак; Сар жил также в керемети, где теперь построена Владимирская пустынь. Чуваши говорят, что когда Русские начали строиться, то поднялась ужасная буря, гром, молния, дождь, град. Ветром ломало деревья в керемети и обитавший в нем злый дух со свистом и с криком вылетел из него. Вот от чего производят имя Чебоксар. Казань, 30-го Октября. Сердечное тебе спасибо, милый друг, за весьма любопытное твое описание Чувашской свадьбы. Я умею ценить этот труд, зная, какие препятствия представляются путешественнику, желающему проникнуть в тайны домашней, а еще больше религиозной жизни сего полудикого народа. Без сомнения несравненно было удобнее во времена Палласа и других, прошедшего века, путешественников описать древние сего народа обычаи. Не поскучаешь, думаю, ежели я тебе передам все то, что об этом народе доныне писано. Между тем, как ты находясь у них в гостях, будешь заниматься замечанием их образа жизни, я с удовольствием займусь в моей библиотеке чтением книг, содержащих в себе сказания об этом народе. Выписка моя будет как можно короче. Упражнение в этом сколько-нибудь успокоит мое сердце, встревоженное твоим отсутствием: когда два любящих друга в одно и то же время занимаются одним и тем же предметом, несмотря на расстояние места; то это, по моему мнению, взаимное и той и другому доставляет удовольствие. Я знавал человека, который во время беременности своей жены, сам чувствовал то же, что чувствуют женщины в сем состоянии. И сколько мужей, во время истерических припадков жен своих, делают такие же, как они в сем положении гримасы! — веришь ли ты этому? — По крайней мере, я занимаюсь моими Чувашами, как и ты ими же. Паллас в своем по России путешествии в 1768 году говорит, что Чуваш, в Оренбургской губернии живущих, гораздо большее количество, нежели находящихся на правом берегу Волги. Я не согласен с его мнением: ибо в уездах Чебоксарском, Цивильском и Ядринском обоего пола находится их около 300000 душ. — Слишком значительное число, особливо, когда к сему присовокупить и живущих в Симбирской, Пензенской и Саратовской губерниях. Что касается до некрещенных Чуваш, то их больше находится в Оренбургской, нежели в Казанской губернии. Некрещенных здесь около 1800 душ, в 6-ти или 8-ми деревнях. Паллас говорит еще, что кроме языка, жены Чувашские заимствовали последний от Татар костюм свой. Тебе известно, что у них есть свой собственный покрой им приличной одежды, не имеющий никакого сходства с Татарским. Тот же автор наконец говорит, что будто они смесь с Татарскою кровью. Напротив, Чуваши весьма различествуют от Татар и лицом и станом и даже отличаются от всех Финских поколений. Повествование Палласа о Чувашских обрядах основывается только на одних пересказах ему других. Георгий в своем путешествии в 1774 году доставляет нам более о Чувашах сведений. Он говорит о них, как о народе многочисленном, которого большая часть в 1745 году принуждена была принять Христианскую веру, но еще сохраняет свой собственный язык, происходящей от Финского, свои обычаи, свой костюм и свое суеверие. В образе жизни сего народа последовала необыкновенная перемена: орды скотоводцсв сделались хлебопашцами, однако ж городов они терпеть не могут, живут в деревушках и более в лесистых ущельях. Они различного роста, по большей части худощавы, бледны и неловки, однако не ленивы; ум тупее Черемис, коим впрочем уподобляются во многом, особенно в нравственном отношении. Их селения, во всем сходствующиеся с Черемисскими, содержат в себе от 10 до 30 домиков; домашний их скарб чрезвычайно прост, а потому они очень неопрятны. Некрещеные Чуваши употребляют в пищу мясо хищных зверей и птиц, даже падаль; крещеные же в выборе пищи несколько с ними различествуют, однако же не пренебрегают лисицами. Первые терпеть не могут свинины, а последние, мало по малу, ныне к этому кушанью привыкли. Некоторые Чуваши подражают Русским поселянам в том, что садят в своих огородах капусту. Из всех писателей, повествовавших о Чувашах, я почитаю Георгия лучшим. Все, что за 50 лет назад писано было о сем народе, можно найти в книге, под названием: Описание всех, обитающих в России народов, изданной в 1799 г. при Академии наук. Две, при описании Чувашского народа, в сей книге находящихся картинки, имеют достаточное с подлинниками сходство. Из этой самой книги приведу я здесь кстати некоторые, касательно Чуваш, места, а именно: — «чуваши представляют себе состояние человеческое, после смерти, двояким: честные люди переселяются в страну изобилия, в коей надеются найти своих родственников, также скот и все имение свое, и при том гораздо в лучшем состоянии; злые же люди будут, по их мнению, странствовать в холодных и бесплодных степях, как кости без тела. В ссорах своих они не употребляют никаких клятв, но единственно держатся своего слова; когда же надобно им присягать пред судьями, то кладут им в рот по немногу соли и хлеба, при чем они говорят: чтоб мне и этого у себя не видеть, ежели я лгу, или в слове своем не устою. Рекрутам дают хлеб чрез сложенные крестообразно тесаки, и это служит для сего народа, вместо обыкновенной в России для прочих Христианских народов, присяги». Академики Фалк, Лепехин и Капитан Рычков не говорят почти ничего особенного о Чувашах в своих путешествиях. Историограф Миллер во время путешествия своего по Сибири в 1733 году провел несколько времени в Казани, для собрания сведений о языческих народах, в Казанской губернии живущих. Наблюдения его напечатаны в собрании известий, к Российской Истории принадлежащих, 1758 года, том 3. Это сочинение в Русском переводе особо напечатано, с картинками. При Миллере был Русский переводчик, чрез которого он собрал многие об этом народе сведения; но автор пишет, что он сам не бывал ни в одной Чувашской деревне; об этом пожалеть надобно: тогда было бы удобнее получить любопытнейшие об их язычестве известия. Я не хочу делать выписки из книги Страленберга, содержащей в себе одно пустословие о вышеупомянутых народах. В книге, довольно любопытной, под названием: Описание каспийского моря изд. Г.Соймоновым в С.Петербурге 1763 года, говорится, что Император Петр 1-й дал повеление Казанскому Губернатору, дабы он немедленно послал 5,000 Чуваш в работу к устью реки Куры, где предполагалось построить крепость, и в Персидскую провинцию Гилань, куда они немедленно и отправлены; но что после с ними произошло, о том в Истории ничего не упомянуто. Точнейшее сочинение, относительно Чуваш, издано и помещено в Северном архиве 1827 года. Я выпишу оттуда для тебя некоторые места, кои мне показались занимательнее прочих. Народ, известный в России под именем Чуваш, имел прежде свои жилища вниз по реке Волге и составлял древних Болгар. — Чуваши, вообще, лицом бледны, в делах не расторопны и в образе жизни грубы. Они склонны к разным суевериям и многобожию; легковерны, предприимчивы, но при том робки и смирны. Главным их упражнением бывает хлебопашество и прочие земледельческие работы; рукоделий же, или ремесел никаких не имеют. Летом они живут в анбарах, выстроенных из хорошего леса; зимою же в избах черных и темных, потому, что свет проходит в избу в небольшую, полукруглую дыру, вырезанную возле двери, а хотя и находятся еще два маленькие волоковые окна, сделанные в стенах на восток и север, но отворяются весьма редко; живущие же в отдалении от Русских, оконниц не имеют. Вместо кроватей, служат им широкие нары, так же как и Татарам, где не очень бедные из Чуваш спят на перинах. Чуваши не зная письма, не имеют у себя и законов письменных. Но закон естественный, начертанный у каждого в сердце, заставляет их сожалеть о несчастном, давать помощь просящему и не желать того другому, чего себе не желают: почему они и почитают за грех всякую обиду. Они весьма добродушны, и, не привыкши изъявлять свое усердие на словах, оказывают его на самом деле: кто бы к ним не заехал, если он показывает особый вид постоянного и обходительного человека, всегда бывает ими принят с радушием и угощаем всем, что у них на тот раз случится. — Чуваши весьма чувствительны и признательны к благодеяниям, им оказанным; ибо они изъявляют нелицемерные знаки своей благодарности за то, не только одним благодетелям своим, но и родственникам их даже чрез долгое время после смерти первых. — Муж имеет у них полную власть, а жена должна повиноваться ему во всем без всякого прекословия. От сего не бывает у них почти никаких семейственных ссор. — Чуваши думают, что и их злые божества и керемети живут на земле в лесах. Главный из них Вырлы Ирзам, по мнению Чуваш, не имеет начала и старше всех прочих. Пребывание свое имеет Цивильской округи близ деревни Выли в лесу при озере, кои посвящены ему Чувашами. Там, внутри загородки, сделаны три жертвенника для приготовления ему жертвы, и три здания для приношения их; вообще, там наделано всех требищ, более обыкновенного; загородка обставлена множеством пчелиных ульев, из коих вынимая мед, жрец делает из него напиток и приносит в жертву сей керемети. Из двух его сыновей, один, Сивя-Зинзы Ирзам, живет на реке Свияге, а другой Челназинзы Ирзам, на реке Чильне. Последнему делаются молодыми людьми, отданными в рекруты, разные обещания, чтобы он помог им благополучно окончить службу и возвратиться на родину. — Чемен (собственное имя Чувашина), по сказанию Чуваш, был житель деревни Юхмы в Буинском округе и почитался от народа Йомзой. При смерти, он завещал своим родственникам, чтобы они по кончине не хоронили его на общем кладбище, а положили в поле на особом месте им от него указанном; и что он будет у них Ирзамом. Родственники исполнили его завещание. Чуваши же, по суеверию своему, включа его по смерти в число злых богов, считают из всех самым злейшим, так, что, по мнению их, за малейшее неисправление жертвы, даже такой, которая тягостна небогатому человеку, он производит порчу и прочие неизлечимые болезни. Почему приносят они ему в жертву только одних больших животных; а замужние женщины по аршину холста, который они почитают непременным долгом напрясть и выткать в одни сутки. Ни одна невеста, живущая близ этой деревни, не смеет выйти замуж, не принеся Чемену жертвы, и даже, иногда случается, по извещению Йомзей, должна бывает заколоть вдруг и принести ему в жертву баранов до двенадцати. Чуваши, поссорясь между собой, ходят в кереметь Чемена, и принеся ему жертву, просят об отмщении своим неприятелям: они верят, что Чемен, услыша их мольбу, наносит последним нестерпимые болезни. Другие, напротив, стараются удовлетворить Чемена великими жертвами, чтобы не умереть от злых болезней, хотя бы и должны были разориться от тех жертв. Чуваши думают о злых своих божествах вообще, что они имеют жен и детей; и когда по размножению жителей и умалению пахотной земли, некоторые люди выходят из деревень и селятся на новых местах, тогда, по их мнению, и сии злые духи переходят с ними и ездят оттуда каждую ночь в великолепных колесницах к своим сродникам для свидания». Доктор Эрдман в своем описании города Казани 1822 года сообщает нам довольно интересные, впрочем не новые, относительно Чуваш, сведения. Он, между прочим, говорит, что в образовании тела их и самого языка находятся признаки Финского происхождения. Они росту среднего, говорит автор, лицо имеют плоское и бледное, глаза черно-серые с ресницами весьма узкими, бороду мелкую, а волосы черные и несколько кудрявые. Впрочем он присовокупляет, что они заимствовали от Татар много касающегося до их телесной формы и образа жизни. После этого вопрос: каким образом это могло случиться, ибо они никакого физического сношения с Татарами не имели? Известие о Чувашах, живущих в Казанской, Симбирской, Оренбургской и других губерниях. Смотри Казанский вестник за 1829 г. Чуваши добродетельны и терпеливы. Если кто обидел другого, то обиженный, не в силах будучи своими руками управиться с обидевшим, оставляет его и забывает свою обиду. Они тогда только строго вступаются за оскорбление, когда бывают пьяны. В сем последнем случае садятся на одну телегу, вместе спинами, чтобы не видеть лица друг у друга — и едут судиться к писарю в волостное правление; но первый, встретившийся на дороге, питейный дом решает тяжбу: здесь они делают складчину, купят вина, напьются, поклонятся в ноги один другому раз по пяти, опять садятся рядом и скачут назад в деревню с песнями. Замечания на статью: известие о Чувашах, напечатанную в Казанском вестнике за 1829 год. Сочинение Г.Анорова в Казани против предыдущей статьи. Обе весьма интересны, несмотря на то, что обе писаны с пристрастием: первая против сего народа, а последняя против автора сего сочинения. — Из сочинения Г.Анорова приведу, кстати, маленькое его замечание: Чуваши живут несравненно лучше многих Русских крестьян. Их деревни суть собрание в одном месте нескольких хуторов, или усадеб. Улиц правильных нет; зато едва ли найдете у Русского крестьянина такую чистоту на дворе и такой здоровый воздух, как у Чувашина. Постройка их для глаз не красива, но красота и перспектива нужны в городах, а поселянину во всем удобство; у Чувашина же все под руками: дом с гумном и всеми анбарами; земля пашенная под боком, а не так, как у Русских. Иногда верст за 15; лес близко, хлеба вдоволь остается и с значительною продажею на пристанях для обеих столиц; нищих между ими почти нет. Статистическая записка о народах, населяющих Саратовскую губернию. См. Московский телеграф, 1833, № 13. (Стат. описание Саратовской губернии Л. Лео-польдовым. 1839, стр. 41.) Саратовские Чуваши, переходцы из Пензинской губернии, живут и уездах Кузнецком и Петровском. Физиономия их походит на Татарскую. Между ними очень мало светлорусых и рыжих, но почти все черноволосые. Женский пол довольно пригож. Жилища Чуваш похожи на Татарские: двери дома на восток, с навесом или сенями, лавки в избе широкие, печь складена по правую сторону без трубы; постели скудные, сплетеные из травы. О Чувашском языке, сочинение Протоирся Вишневского. Язык Чувашский состоит из слов, собственно Чувашских, Татарских и весьма малого числа Русских. Чуваши, не имея письма, сохраняют язык свой по преданию. Одному удалению от просвещения надобно приписать то, что язык их с течением времени не обогащается, или не теряется совершенно. Заволжский муравей, 1832, № 20-й. Ты видишь, друг мой, как скучно выписывать из книг сведения о целом народе. Не лучше ли, как ты делаешь, путешествовать по их жилищам, быть у них в гостях, с твоим добрым характером и любопытным умом узнавать от них самомалейшие подробности в образе их жизни. — Смотри, не влюбись в какого-нибудь из Чувашских молодцов, хотя от них и попахивает дымом. Мне сказывали, что они очень ревнивы. Правда ли это? Казань, 5-го Ноября. С того времени, как ты перевела маленькие Чувашские песенки, в коих есть чувства и даже тонкости, тебе хотелось знать, друг мой, через меня, существует ли у этого народа какая-нибудь письменность, или, лучше сказать, тебе хотелось узнать Чувашскую литературу. Позволь мне сделать маленькое к этому приготовление. — Язык Чувашский очень беден. В словаре, предо мною на столе лежащем, находится только 1646 слов, а считая коренные слова, не выйдет и 1000 слов. Кстати скажем здесь, что народ необразованный не имея отвлеченных идей, натурально не может иметь и названий оных; впрочем для вещей, подлежащих чувствами, имеет довольно много имен. Кроме сего, Чуваши чуждаются всякого с другими народами сношения. Тот из них почитается образованнейшим, кто езжал по большим дорогам, возил Русского на Нижегородскую ярмарку, бывал в уездном или губернском городе, или от Чебоксар до Рыбинска тянул лямкою судно. Отставной солдат, из них, возвратившийся на родину, есть редкий феномен. Он рассказывает о своих походах или геройских подвигах часто по одному хвастовству, изъясняясь для знающих по-Русски на Русском языке, по причине недостатка слов в своем природном. Итак, язык Чувашский, беднейший в своем начале, и теперь остается таким же. Чтоб сколько-нибудь пособить бедному своему языку, уже в течение времени много приблизившемуся к Татарскому, они берут для предметов, им до ныне еще не известных, Татарские слова; находят у них даже некоторые слова арабские, без сомнения, от Татар полученные. Это служит доказательством, что Чуваши были прежде в ближайшем с Татарами сношении, нежели с Русскими. Но при всем том они взяли некоторые из Русских слов, искаженные по их складу, напр, авын — овин, вуру — вор, клема — клеймо, книгге — книга, копуста — капуста, крань — граница, крапле — грабли, кюсле — гусли, лапка — лавка, лохань — лаханка, мор — мор, пошмак — башмак, присок — присяга, сала — село, салад — солод, салдак— солдат, сватой — святой, сога — соха, хысна — казна, черггю — церковь. Могла ли ты думать, друг мой, чтоб и вы, Русские, взяли несколько слов из этого бедного языка в ваш богатый словарь. И вот на прим. лошадь, от их лаша, лари от их слова ларас — сидеть, сани, от их сюна, и другие подобные слова. В языках их много описательных слов: напр. Адыл-кос, полынья; (Адыл — Волга, кос — глаз). Игге-хюри — крыса; (игге — веретено, хюри — хвост до слова выходит такое животное, у коего хвост подобен веретену), хори-корак, грач, хори — черный, корак — ворон, пос-торат — гребень у петуха (то, что на голове стоит). Немич-пурза, бобы, Немецкий горох; и таких, кои изображают звуки природы: Чаггак — сорока, муггыр — бык, сил — ветр, чан — колокол, корак — ворона, кыч-кырас — кричать, и мн. д. Вот все, что доныне писано на их языке Русскими буквами: 1) Катехизис, сочинения Преосвященного Митрополита Платона, в Москве, 1804 года, церковными буквами. 2) Катехизис, сочинения Митрополита Филарета с Священною Историею, печатан в Казани 1832 г. гражданскими буквами. 3) Грамматика Чувашского языка, печатана в С.Петрбурге, при Академии наук, без обозначения года, в 4 д. листа. Такая же грамматика, в рукописи Протоирея Талиева в Казани. 5) Грамматика и словарь Чувашского языка Протоиерея Вишневского. Казань, 1836 г. 6) Проповедь о воспитании детей, на Чувашском языке, священника Ядринского уезда Алексея Алонзова, печатана в С.Петербурге 1819 года. 7) О цели библейского общества воззвание, с Русского переведено на Чувашский Священником Базилевскнм, печатано в С. Петербурге. 8) Св. Евангелие, на Чувашский язык переведенное при руководстве Казанского Преосвященного, священно-служитслями Казанской Епархии, печатано в Казани 1820 года. Ценсором сего перевода был вышеозначенный Протоиерей Талиев. 9) Краткий сравнительный словарь на 7-ми языках, Латинскими буквами, а именно: на Татарском, Чувашском, Черемисском, Вотякском, Мордовском, Пермском и Зырянском, собранный Историографом Миллером в бытность его в Казани 1733 года; и находится в его собрании для Российской Истории, т.3. 1758 года. Из всего этого ты видишь, любезный друг, что у сего народа не находится ничего, похожего на литературу: ибо они не имеют ни букв, ни преданий исторических, но ограничиваются одними народными песенками, — большею частию унылыми. Хотя же ныне и есть в волостях грамотеи, но эти грамотеи суть волостные писари из Чуваш, и пишут только начальственные приказы, — Русским языком. Казань, 12 го Ноября. Политеизм Чувашский так запутан, что для распутания его потребно большее показание, нежели Чувашского Иомзы или колдуна. Ты очень хорошо угадала: друг мой, что мы гораздо лучше понимаем Чувашский политеизм, нежели их суеверные богословы. Для народа, от натуры робкого, и ко всякому феномену природы чувствительного, для жителей северных лесов, живущих между свирепыми зверями, где эхо повторяет заунывные звуки голоса и животных и людей, очень натурально, каждый феномен природы принимать за силы сверх естественные. Многие путешественники заметили, что жители холодных и сырых климатов показывают воображение, слишком возвышенное, и чрезвычайную раздражительность нерв. Чуваши с незапамятных времен жили в непроходимых тогда дубовых и березовых лесах, по реке Волге. Здесь они находились в очень маленьких партиях (селитьбах); народонаселение у них было малочисленное; они не имели, в течение многих веков, никакого понятия о других народах, доколе Татары кое-как их не покорили; но победители не имели никакого влияния на их веру. Чуваши изобрели себе особенную религию, которая для сих детей природы есть самая натуральная, и, без сомнения, древнейшая, ежели, как полагать надобно, не получили они ее чрез предание из Малой Азии. Система Чувашской религии имеет два основные начала, злое и доброе. Добрый гений не требует жертвы, и она не дастся ему потому, что он добр и не накажет. Его благодарят за добро, от него получаемое, но не боятся. — Злой же гений, мучение, как они думают, всей вселенной, требует беспрестанной жертвы, потому что он беспрерывно преследует людей, и не нарушает их спокойствие на короткое время, единственно за покорность, ему оказываемую, и за жертвы. Добрый называется Тора, а злой Кереметь. Первый не имеет храмов; а последнему посвящено место в лесах, близ ключей, кои носят на себе его имя; даже в самых домах ему приносят жертвы. Как Чуваши не могут иметь понятия о блаженстве, без жен; то они посему придали их и своим божествам. Эта мысль счастливая: ибо добрая жена есть совершенный ангел, как их Тора Ама, которой молятся он и при трудных родах и о семейственном счастии; — но какое чудовище, думают они, есть злая жена, какова у Керемети, которая в тысячу раз хуже своего мужа, и которая причиняет бедствия при болезнях. Каким образом полудикий Чуваш может иметь понятие о происхождении вещей? — Он даст своим божествам мать, — т.е., по нашему, природу. Вот напр. Тора Амоша и проч. Чуваши от природы медлительны и не имеют острого зрения, и эти же свойства приписывают своим богам. По сей причине дают им помощника (пюлюхс), который два вышеозначенные начала уведомляет о всех действиях. Они также думают, что сих начал дети, которым даются разные имена и разные должности (кебе), при перемене места им сопутствуют. Сии божеские существа нижнего разряда летают, бегают, ездят верхом, в телеге, в санях по всем направлениям, и суть главные пружины и члены оных двух главных начал. Наконец, сами Чуваши, по смерти своей, могут быть слугами этих нижних божеств, смотря по тому, как они себя отличали при своей жизни жертвоприношениями. Чуваши не идолопоклонники. У них нет идолов и ничего такого, чему бы они молились. Их Ирих, или веточки, связанные из рябины, в каждом доме над дверьми находящиеся, служат им для удаления недоброжелательного духа, вредящего как они думают, достижению супружеской цели. Подобные сему талисманы бывают у многих народов. Ежедневная их молитва есть следующая в моем буквальном переводе: Тора помилуй! Тора не оставь! Всевышний Тора! Спаси земного Царя, Сыновей, дочерей! Хлеба, меду. Тора дай! Пить, есть, Здоровья Тора, дай! Скотом здоровым Наполни дворы Лошадьми двор,Коровами двор, Овцами двор,Тора, дай!Странника, издалека Приходящего и уставшего от пути в дом пустить,Тора, дай всегда!От черта свободи,Выгнав его, о Тора! Казань, 15-го Ноября. Ты изъявила мне, любезный друг, желание познакомиться с Чувашским языком; ты слышала, какие успехи в сем языке сделал я в короткое время с пособием моего превосходного наставника Петро-Павловской церкви Протоиерея В.П.Вишневского. Он мне сообщил Чувашский словарь, им же сочиненный. Ты желаешь, чтобы я на самое короткое время был твоим школмейстером, дабы ты могла иметь маленькое понятие о свойстве этого языка; но, смотри чтоб я не навел тебе скуки. С твоего однако ж позволения попробую хотя на одной страничке кое-как исполнить твое желание. Как Чуваши не имеют собственных букв, то их волостные писаря употребляют Русские буквы, да и самое Евангелие, переведенное на их язык, напечатано Русскими же буквами. Почти все их звуки можно означать посредством богатой Руской азбуки, кроме трех двоегласных о, ьй, у — кои соответствуют Немецким о, i, u. Их буква г сходствует с твердым Латинским G; но при всем этом, Чуваши уверяли меня, что мало понимают читаемое Русским священником на их языке Евангелие, — доказательство, что или звуки их мы не можем правильно произнесть, или самый перевод недостаточен. У них нет слов, начинающихся с буквы Г, Ф, Ц; но наоборот они имеют многие слова, кои начинаются странным тоном с Ы. напр. Ыж — сердце, гнев; Ылтын — золото. Родов имен у них также нет. Множественное число делается чрез прибавление слога сам, напр, ябала — вещь, ябаласам — вещи; сумах — слово, сумахсем — слова. П. Сирла — ягода. Сирла-сам — ягоды. Р. Сирла-нын. Сирла-замын. Д. Сирла-на. Сирла-зане. В. Сирла-на. Сирла-зане. Т. Сирла-ба. Сирла-замба. Здесь употребляется много вольности: род. падеж вместо нын имеет иногда ын; дат. падеж иногда — не. Прилагательные не склоняются. — Уравнение делается таким образом: шора — бел, шорарарах — белее; равазыр шора — чрезвычайно бел. Кажется, любезный друг, дело грамматическое идет довольно легко; — а глаголы, о глаголы! побольше требуют трудов; однако ж не столь трудны, как ваши Русские. Достанет ли у тебя терпения со мною спрягать по-Чувашски? Итак, начнем. Настоящее время: Абе каладып — я говорю. Абер каладпыр — мы говорим. Азе каладын — ты говоришь. Азер каладыр — вы говорите. Вул калат — он говорит. Вулзам калассе — они говрят. Прошедшее несовершенное: Калана — говорил, и т.д. Прошедшее совершенное: Каларым, Каларын, Каларе - сказал Каларымыр,Каларыр,Каларес - сказали Будущее совершенное: Калып,Калым,Кале - скажу Калыбыр. Калыр, Калес - скажем Причастие: Калагган — говорящий. Деепричастие: Калаза — говоря. В отрицательных глаголах у них есть странность. — Легко сказать по нашему: я тебя люблю, милый друг, а трудно вымолвиться не люблю. По по-Чувашски это сказать гораздо труднее. Они кладут отрицательную частицу в сердце своего глагола. Как тебе это кажется? По-Русски так: я не люблю, по-Чувашски: я лю-не-блю. Лучше я дам тебе образец, как у них спрягается отрицательный глагол: Йорадас — любить. Йорадатып — люблю. Йорад-мас-тып — не люблю. Йорадатын — любишь. Йорад-мас-тын — не любишь. Йорадат — любит. Йорад-мас-т — не любит. Позволь тебя спросить: что ты, как стихотворка, лучше любишь, часть ли речи грамматическую, по-Русски предлог, или, по-Чувашски, послеположение. Не дожидаясь твоего ответа, думал бы я, что не худо и то и другое. Покажется ли тебе такой: мы говорим: сквозь дверь, а Чуваши: дверь сквозь. Граф Иван Потоцкий уверял ученых, что он нашел ключ к народной Генеалогии посредством чисел. Но Чувашское счисление, если не ошибаюсь, противоречит его мнению; ибо их счисление составлено из звуков двух разных народов. Кенигсбергского Университета Профессор Фатер, в своем Митридате, собрал несколько сотен переводов с молитвы: Отче наш. Это он сделал для того, чтоб показать сродство между разными различных народов языками. — Прилагаю здесь два перевода с этой молитвы на Чувашском языке с буквальным подписанием Российского текста: Адий пирин, gюльсам-синче бориза турагган! Отче наш небесах на стоящий живучи! ят самым ясла болдыр, кильдыр самым пыгыс, санын ирек болдыр имя твое большое да будет, да придет твое царство, твоя воля пюльт-синче, сир-синче да. Колленги сюкур пирень бар пире паян; да будет небе на, земле на также. Нынче хлеб наш дай нам сегодня; казяр пире пирен барымзане, епле апер — да кася адпыр хамыр оставь нам наши что должны платить, как мы также оставляем барымлазма; олдав-шпе ан — курдь пиря, сюлах пиря вул озалрам, что должно нам платить; обман в не веди нас, избавь нас ран. Санын болат пыгысь, вый — да, ят — да, умюрне. Чин. сего зла от. Твое есть царство, сила также, имя также, вечное. Справедливо. Казань. Перебирая листочки журнала моего путешествия в Нижний-Новгород, куда я, по Высочайшему повелению, в 1831 году послан для принятия мер к прекращению повальной болезни холеры, я нашел некотрые замечания касательно Чебоксарского уезда и Чуваш, кои, по желанию твоему, здесь выписываю, и с удовольствием тебе сообщаю. Странно показалось мне, что на большой дороге из Казани до Нижнего я не нашел ни одного места, с которого бы можно было снять хороший вид сельский. Земля слишком единообразна. Она представляет или равнину, занятую пашнями, или мелкий лес, нимало не привлекательные. Вид на Волгу также пустой и дикий; — это потому, что левый берег ее не удобен к обрабатыванию, а растут одни только кустарники. — Но глаз наш, среди такого единообразия, некоторым образом утешается приятным взглядом на маленькие Чувашские деревеньки, коих домики, там и сям разбросанные и окруженные высокими и густыми деревьями, дают, правда, вид несколько дикий, но для взора привлекательный. По Русскому обычаю, мы отправились из Казани ночью. В двух верстах от города в сумерки, заметили на левом берегу Казанки памятник в честь убиенных при взятии Казани воинов, воздвигнутый 22г. тому назад. Среди обширной долины он, по своей могильной конструкции, не производил великого действия. Это род пирамиды, где находится церковь, поставленная на фундамент из костей; весною, когда Волга соединясь с Казанкою, представляет как бы море, эта пирамида выигрывает видом своим. — Далее, за Казанкою, лежит при городе слобода Ягодная с своими кожевенными заводами, которые ежегодно приготовляют товара до миллиона рублей. Мы проехали Морской слободой, где за несколько лет назад строились фрегаты для Каспийского моря; но ныне сия работа прекращена. Проехав мост чрез Казанку, отправились по мелкому кустарнику и песчаной почве в Куземетево, где переменили лошадей, и скоро приехали на Васильевский перевоз чрез Волгу. Не смотря на волнение реки, нас переправили скоро и благополучно. Теперь от правого берега Волги идет чрезвычайно трудная дорога по глубоким пескам. По левой стороне видны горы, у подножия коих светлеется Свияга, недалеко отсюда в Волгу впадающая. На полу-горе виднеется небольшой монастырь, называемый Макарьевскою пустынью; там и настоятель и несколько монахов. Весною для богомолья в эту пустынь ежедневно собираются из Казани купцы и мещане на лодках, и отсюда получают пропитание жители города Свияжска. Местоположение Свияжска прекрасно. Гора, на коей он стоит, имеет овальную фигуру. Там больше церквей, нежели хороших домов. В одном из двух монастырей почивают мощи Чудотворца Германа. Жители Свияжска ленивы, бедны и склонны к пьянству. Мне сказывали, что зимою жены у них кормят своих мужей, и за то требуют чрезвычайной от мужей себе покорности; напротив того весною и летом мужья, получая доход от перевоза, берут уже верх над своими женами, и ежели сии в это время не расположены им повиноваться, то употребляют силу. Дорога от Свияжска до Тюрлемы очень хороша. Это селение Чувашское с маленькою деревянною церковью. Мы удивились силе, с какой Чувашские женщины косили, не смотря на то, что это самая трудная работа. Здесь почва земли очень хлебородна. Дорога от Тюрлемы до Чувашской деревни Аккозиной идет волнообразно. По большой дороге видишь красивые аллеи из берез, кои однако ж производят две неприятности: препятствуют глядеть на обе стороны, и гораздо более держится на дороге грязь. Бедно одетые Чувашские девушки подносили нам на продажу землянику. Аккозино расстоянием от Казани 91 вер.; здесь находится этап для ночлега арестантам, в Сибирь пересылаемым. Между сим селением и русской деревенькою Вороново, на реке Цнвиль растет маленький, незначущий дубовый лесок. Около Пихчурина, селения Чувашского, местоположение холмисто. Проехав 135 верст от Казани, мы наконец увидели себя в Чебоксарах. Этот городок лежит, большею частью, в оврагах. Здесь видишь многие из старинных церквей. Улицы довольно узки и не чисты и все строение представляет какую-то безобразную груду домов. Базар наполнен был одними только Чувашами, кои почитают этот город как бы Чувашскою резиденциею. Отправившись из Чебоксар, проехали мы дубовым, на 30 в. в длину простирающимся, довольно узким лесом. Дубы не высоки, имеют не здоровый вид с испорченною вершиною, так, что я не видел ни одного дерева, которое бы походило на Немецкий настоящий дуб. Дубы, посеянные в царствование императора Павла, т.е. назад тому 40 л., имеют ныне не более толщины, как в человеческую руку. Проехав 22 в., мы ночевали в Чувашской деревне Старый Сундырь, по причине дождя и сильного тумана. И здесь и там находятся маленькие пашни. — Холера не проникала к Чувашам, чему причиною, вероятно, были их дымные избы. — Чуваши употребляют в коликах золу, разведенную в простом вине, а в корчах горючую серу, насыпанную на хлеб. В простудах купаются они в реке, после чего тотчас бегут в лес и рубят дрова, чтобы поры кожи открылись. — На дороге мы нашли пикеты из Чуваш, и маяки с соломенными факелами; это бывает только во время Нижегородской ярмарки для предохранения проезжих от грабежей. Скоро очутились мы в Русской деревеньке, Сундырь-Базар. Здесь каждый Четверг собираются Чуваши для торговли, где мы видели много их женщин с некоторым, только им свойственным, на груди украшением, похожим, будто бы на талисман, и который весь покрыт мелкими старинными серебрянными копейками. Между прочим заметили два разные вида лица у этих девушек; блондинки имеют Финский, а черноволосые Калмыцкий очерк лица. По черным онучам и коротким юбкам можно их распознавать издалека. Слышна была кое-где их волынка, и они друг друга подчивали любимым их простым вином. — Здесь для живописца и натуралиста лучшее место срисовывать их телесные формы и костюм. Около Сундыр-Базара местоположение холмисто и растут дубы. Мы приехали утром в деревню, называемую Виловатый враг. Деревни их всегда находятся от большой дороги в сторону, или в овраге, или почти в лесу. Здесь граница Чувашским селениям. — Первая отсюда деревня Чердак населена Черемисами, коих женщин мы видели ехавших верхом. Скоро прибыли мы в Черемисскую деревню, Ямангашь. Местоположение здесь довольно возвышенное, и речка Юнга прорывает ужасные в глине ямы. Везде видны известковые камни. — Отсюда начинается Нижегородская губерния, что означено каменным столбом. Но остановимся! — я слишком далеко заехал; пора обратиться к тебе, милый друг, и сказать с Виргилием: Мы протекли большое пространство, И пора уже дать отдых утомленным коням. Казань, 8-го Ноября. Сообщил бы я тебе статистические картины Казанской губернии, ежели б не знал, что статистика для женщин есть статья скучная. Она составлена из цифр; с вами надобно говорить о любви, — амур не любит цифр. При всем этом известно мне, что тебе не будет противно узнать, какие и сколько народов обитают в Казанской губернии. Здесь уже цифры необходимы; но их будет немного. По последнему счислению, в Казанской губернии живет почти миллион людей, составленный из 6 разных народов. Для вернейшего обозрения я лучше поставлю маленькое вычисление: 1. Россиян ................................ 504, 930. 2.Чуваш: а) Христианских ....................... 269,942. в) Языческих .......................... 1,816. 3. Татар: а) Магометанских ...................... 105,425. в) Христианских ....................... 31,045. 4. Черемис: а) Христианских ....................... 66,650. в) Языческих .......................... 1,007. 5. Мордвы: а) Христианских ....................... 11,317. в) Языческих ............................ 60. 6. Вотяков: а) Христианских ....................... 4,866. в) Языческих ........................... 533. Всего обоего пола .................. 997,591. Кажется, довольно будет для тебя этих цифр: боюсь наскучить тебе дальнейшим вычислением других, подобных предметов. Но в заключение сего, скажу тебе кстати, милый друг, что ни один еще статистик не вычислил, сколько потребно поцелуев и подарков для поддержания супружеской любви! Казань, 20-го Ноября. Ты не можешь, друг мой, представить себе, какое участие беру я в судьбе нашего простого, доброго и кроткого Чувашского народа. Я желал бы найти способы к его усовершению, и, кажется, одни только сельские священники могли бы на себя принять сию, столь сану их приличную и важную, обязанность — очистить Чувашскую нравственность от суеверия. По этой причине писал я ко многим в Чувашских селах священникам, и от одного только из них получил письмо, из коего нечто сообщу тебе собственными его словами. Более всего они (Чуваши) верят своему Йомсе и прибегают к нему в болезнях и в несчастиях, посещающих домы их. Этот Йомся, судя по важности дела, предсказывает им, каких богов надо умилостивить, и чем именно: велит ли им заколоть лошадь, корову, овцу, или одну из дворовых птиц, однако такую, которая была бы куплена на Торжке, или инде, без торгу, а по назначению цены от продавца: ибо в противном случае, жертва не будет иметь никакого действия. Ежели, по исполнении всех, Йомсою назначаемых, обрядов не будет в просимом успеха, тогда Чуваши отправляются в село Ишаки, и в тамошней церкви ставят свечи Чудотворцу Николаю, или идут в свою ближнюю приходскую церковь, и там, по совету Йомсы, ставят свечку Русскому Богу. По их суеверию, человек, живший на сем свете достаточно, и там будет жить также, а имевший какой-либо промысел здесь, и там будет иметь такой же. Покойники, от старого до малого, обоего пола, по их мнению, собираются с 7 кладбищ, и, переходя с кладбища на кладбище с музыкою и пением, играют свадьбы, но так, что будто люди их видеть не могут, а лошади и собаки видят. Когда в продолжение такой пляски кто из живых людей, или какое животное попадается им навстречу и не успеет как-нибудь от них уклониться, то непременно умрет, ежели не ускорить умилостивить их жертвоприношениями. Казань, 25-го Ноября. Сообщаю тебе собранные мною сведения о Чувашских обрядах, при похоронах их покойников. Хотя эта материя женщинам не очень приятна, но это нужно для полноты начатого тобою так хорошо описания Чувашских обрядов. — Они кладут своих покойников в могилу в полной лучшей одежде, и с шапкою на голове — руки их висят по телу и в рукавицах. С каждым покойником кладут в гроб, во время жатвы, серп, а зимой качадык и ножик. — Ежели он был музыкант, то кладут с ним волынку и т.д. по ремеслу; огниво же, трут и трубку с табаком должно придать всякому. — Чуваши, на молитве, в доме покойника, стоят без шляпы и держат ее под левой рукой; из дому несут покойника в церковь, — с принуждением. Покойника везут до могилы даже летом на санях, гусем, с колокольчиками; а там эти сани бросают. Наши священники не провожают их до могилы. Чуваши, простившись с покойником, крошат на могилу хлеб, и ставят, вместо креста, кол. — В продолжение 6 недель, по четвергам, поминают на дому покойника, а по прошествии этого срока, колют для умершего мущины жеребенка, а для женщины телку. Мясо этих жертв едят дома, оставив головы их на могиле, куда ставят чашку пива с ложкою. Это делается ночью, при сильном огне с музыкою и пляскою. — Платье умершего и перину, на коей лежал, бросают в овраг. Вот тебе краткое, хотя не очень приятное, об этом предмете известие; однако же Чуваши, как видишь, плясали, с музыкою, на их кладбище. Казань, 25-го Ноября. Между тем, как ты обращаешься с Чувашами, я успел, во время моего путешествия, собрать несколько интересных, по моему мнению, прибавлений к твоим наблюдениям. Ты знаешь, что я люблю собирать сведения в кругу простого народа. Чувашский народ разделяется на два главные племени: Вереали и Анатри. Первое живет в Ядринском и Чебоксарском, а второе в Цивильском уездах. Последнее ближе к Татарам как одеждою, так и языком. Оба племени тотчас можно отличить по обуви. У Вереалов онучи черные, а у Анатров белые. Вот мои краткие замечания касательно их образа жизни. Они встают с зарею, умываются кое-как, утираются грязною, давно немытою тряпицею; завтракают, взяв в одну руку кусок черного хлеба, а в другой комок соли, которую грызут, чтоб хлеб был вкуснее; пьют орень, т.е. кислое молоко с водою. Потом женщины топят печь, а мущины идут на работу. У самой печки, где горнушка, висит котел, в который летом кладут они разные травы, особенно шкерду и борщовник, с прибавкою молока и масла, и называют это кушанье болдран; другая у них пища есть яшкал. Это лепешки, из разной муки испеченные; а третья яшка составляется из крупы, молока, капусты и луку; по праздникам же иногда прибавляют к этому курятину с чесноком. Мяса употребляют они весьма мало, от чего у них всегда белы зубы. Всегдашнее их питье вода, а квасу никогда не пьют; у богатых всегда водится пиво. Вообще в приготовлении их кушанья мало наблюдается чистоты. Вечером мущины занимаются плетением лаптей, куря при этом табак, а женщины ткут холст, который хотя и крепче, но грубее Русского. Вместо свеч им служит лучина. Ложатся спать не слишком рано на широких своих нарах, на плохих перинах, и лежат таким образом, что ноги мужа и жены упираются пятами. Они очень мало спят, не более 4-х часов; страстно любят бродить в лесу или весь день быть на открытом воздухе. Говорят мало, пока не напьются. Обходятся холодно, но не грубо с своими женами, кои любят верховую езду. Пред Ильиным днем около трех недель не работают на поле, а только в лесу приготовляют лыки. Они пашут везде сохою, а плугом изредка, и сеют разный хлеб, особливо рожь, ячмень и полбу, но очень немного гречи. Главный их промысел состоит в приготовлении кулья. Детей своих они оставляют без всякого воспитания, а дочерей отдают замуж довольно поздно. Они не подвержены важным болезням, а имеют иногда воспаление глаз от дыму в избах, и весьма часто бывают у них, особливо у женщин, на ногах нарывы от того, что они и во время самого сна не скидают своих онуч. В садах или огородах сеют картофель, капусту и лук. Русских называют Вырыс (Это слово происходит от Татарского Урус; по-Чувашски ко многим татарским словам часто придаются в начале речения буквы, напр. по татарски Урман, лес, по Чувашски Вурман; десять по Татарски Он, по Чувашски Вонна). Кого любят, того называют дос, т.е. приятель, и это слово в их быту служит как талисман, предостережением против всякой обиды. У них приятели взаимно дарят друг друга, таким образом: ежели один подарит рой пчел, то другой отдаривает его напр, сапогами, шапкой и проч. Во взаимных при свидании приветствиях они обыкновенно поступают так: хозяин гостю говорит: ланх бурнатны — здорово живешь? гость отвечает: сыва — здоров; потом тотчас подносит ему кружку пива, приговаривая: тава сана, т.е. здравие тебе! ответ: тава, т.е. спасибо. Оба должны непременно кружку пива выпить. — Народ вообще честен, к обману не склонен, но суеверен и груб. Новый год начинают они с наступлением зимы, и разделяют на 13 месяцев: 1. Йоба-ойх, месяц поминовения Ноябрь; 2. Чук-ойх, м. жертвы Декабрь; 3. Мунь-кырлычь-ойх, большой крутой месяц, (сильно морозная часть Декабря и Января); 4. Кизинь-кырлычь-ойх, менее крутой месяц, часть Января и Февраля; 5. Норс-ойх, месяц оттепели, Февраль и часть Марта; 6. Пожи-ойх, порожний месяц, (от тяжелой работы) Март; 7. Ага-ойх, месяц пашни (для ярового хлеба), Апрель, часть Мая; 8. Сюль-ойх, месяц лета — Июнь; 9. Хыр-ойх, месяц свадеб — Июнь и часть Июля; 10. Уда-ойх, месяц сенокоса — Июль; 11. Сорли-ойх, месяц серпа — Июль и часть Августа. 12. Бидань-онх, месяц льна — Сентябрь; 13. Авын-ойх, месяц молотьбы — Октябрь. Неделя у чуваш имеет также 7 дней, но место Воскресенья занимает у них Пятница. Наименования дней следующие: Арнякон, недельный день. Пятница; Шумат-кон, Суббота; Вырысарне-кон, Русских недельный день — Воскресенье; Тунты-кон, Понедельник; Утлари-кон, лишний день — Вторник; Йон-кон, день крови — Середа; Кизин-арне-кон, младший последний день — Четверток. Вот, что я мог найти в своих записках. Как есть, в таком виде тебе и сообщаю. Я знаю, что ты это можешь гораздо лучше описать, нежели твой друг К. Ф.