На родине Бичурина (Музей "Бичурин и современность")
С.Л. Тихвинский, Г.Н. Пескова 9 сентября 2002 г. исполнилось 225 лет со дня рождения основоположника научного китаеведения в России о.Иакинфа (Бичурина). Талантливый ученый, обладающий огромными знаниями, он сыграл важную роль в изучении Китая. Широтой и разносторонностью научных интересов о.Иакинф значительно превосходил многих западноевропейских синологов своего времени и за долгие годы творческой деятельности внес в изучение стран Востока огромный вклад. Перу монаха Иакинфа принадлежит свыше 100 крупных исследований, статей, переводов китайских исторических, географических и философских произведений. О.Иакинф был китаеведом по призванию, однако круг проблем, которыми он занимался, далеко выходил за пределы китаеведения. Изучению собственно Китая, Маньчжурии, Монголии, Тибета, Восточного Туркестана и Средней Азии он посвятил более 40 лет. Объем его трудов по Китаю огромен, энциклопедически широк, тематика их разнообразна. Но главное внимание он уделял истории, географии, экономике и статистике Китая. Имя о.Иакинфа стало широко известно еще при жизни, а его научный авторитет общепризнан в России и за рубежом. Труды монаха Иакинфа и поныне - важное пособие по истории Китая, Монголии, Центральной и Средней Азии. Отечественные историки посвятили ряд исследований жизни и творческой деятельности выдающегося китаеведа. Однако до сих пор, несмотря на наличие обширной литературы, не написана научная биография о.Иакинфа и не составлена полная библиография изданных его трудов и рукописей2. Настоящий очерк не претендует на исчерпывающее освещение роли монаха Иакинфа в развитии российского востоковедения. Цель его - проследить жизненный и творческий путь о.Иакинфа в хронологической последовательности с привлечением ряда неопубликованных материалов. Хранящиеся в Архиве внешней политики Российской империи (АВПРИ) документы дают возможность раскрыть некоторые аспекты деятельности о. Иакинфа, прежде всего относящиеся к допекинскому и пекинскому периодам его жизни, которые получили меньшее освещение в исторической литературе. Использованные в очерке материалы АВПРИ из фонда Санкт-Петербургского Главного архива, в частности доклады царю, инструкции, донесения, письма и т.п., характеризуют многие важные моменты жизни и деятельности русского ученого. Выходец из семьи безвестного дьячка, чуваша по национальности, о. Иакинф (Никита Яковлевич Бичурин) получил свою фамилию по названию села, где он родился в 1777 г. За время учебы в Казанской Духовной Семинарии, преобразованной в 1797 г. в Академию, он изучил латынь, греческий и французский языки. Его блестящие способности, редкая память привлекли внимание высшего духовенства. По окончании Академии в 1799 г. Н. Я. Бичурин был оставлен в ней учителем грамматики и риторики. Через год он постригся в монахи и принял имя Иакинф. В 1802 г., получив сан архимандрита, о.Иакинф назначается в Иркутск настоятелем Вознесенкого монастыря и ректором Иркутской Семинарии. Однако довольно скоро такая, казалось бы, многообещающая карьера неожиданно оборвалась. За нарушение монастырского устава и конфликт с семинаристами решением Синода в 1805 г. он был отстранен от управления монастырем и лишен архимандритского сана. Затем последовало указание перевести его в Тобольский монастырь учителем риторики в Семинарии без права церковного служения3. В это время в Петербурге готовились направить посольство в цинский Китай, которое должно было известить маньчжурского императора о восшествии на престол Александра I. Однако главной задачей посольства было выяснить возможность установления дипломатических и постоянных торговых отношений между Россией и Китаем. В сентябре 1805 г. посольство во главе с графом Ю.А.Головкиным прибыло в Иркутск. Вместе с ним в Пекин следовала очередная, 9-я Духовная Миссия, возглавлявшаяся архимандритом Аполлосом. Российская Духовная Миссия в Пекине, учрежденная в 1715 г., служила в то время для российского правительства единственным источником достоверной информации о Китае. Ее состав подбирался Синодом и Коллегией иностранных дел4, для каждой Миссии устанавливался определенный срок пребывания в Пекине. Русские миссионеры посылались в Китай не только для поддержания православной веры среди сравнительно многочисленных албазинцев и русских купцов, занимавшихся караванной торговлей через Монголию, но и для изучения языка, истории, культуры, обычаев и нравов народов соседней страны. Российское правительство интересовали также перспективы развития отношений с Цинской империей. Выбор главы Миссии, таким образом, имел немаловажное значение. От его авторитета, образованности, наблюдательности, умения устанавливать отношения с иностранцами зависело многое. Познакомившись в Иркутске с о.Иакинфом, Головкин пришел к выводу, что эрудированный и представительный отец Иакинф был бы более подходящей кандидатурой на пост Начальника очередной, 9-й Миссии, чем недалекий, малограмотный о. Аполлос, с которым к тому же у него не сложились отношения. Используя свое положение и личные связи, Головкин обратился к обер-прокурору Синода князю А.К.Голицыну с просьбой назначить вместо о. Аполлоса "по его неспособности" главой 9-й Миссии о. Иакинфа. В ожидании ответа о.Иакинф оставался в Иркутске. 8 января 1806 г. Голицын, однако, официально уведомил Головкина, что царь отказался отменить ранее состоявшееся решение Синода5. В марте того же года о.Иакинф отправился в Тобольск. Цинский двор выдвинул унизительные условия приема российского посольства. Это вынудило последнее возвратиться из Урги в Петербург. Неудача, постигшая посольство Головкина, отразилась и на судьбе Духовной Миссии, которой в декабре 1805 г. пришлось вернуться в Иркутск и ждать ответа Палаты внешних сношений цинского Китая (Лифаньюаня) о пропуске Миссии в пределы империи. Лишь в мае 1807 г. цинские власти дали свое согласие на ее приезд в Пекин6. Незадолго до этого, 12 апреля 1807 г., по новому ходатайству Ю.А.Головкина был издан именной указ Александра I о назначении о.Иакинфа Начальником 9-й Духовной Миссии. В указе, в частности, говорилось: "Определенного в Пекинскую Духовную Миссию архимандрита Аполлоса, по неоднократным донесениям бывшего в Пекине посла графа Головкина о неспособности его к назначенной должности, также и по принесенной жалобе монашествующих, оставить в Иркутской епархии... находившегося на жительстве [в] Тобольском Знаменском монастыре и исправляющего должность по Семинарии учителя красноречия архимандрита Иакинфа отправить к Пекинской Духовной Миссии для занятия вакансии архимандрита"7. В июне 1807 г. о.Иакинф вернулся из Тобольска в Иркутск. Иркутский губернатор Трескин уведомил цинских пограничных правителей в г.Урге о намерении отправить Миссию в Кяхту в сопровождении пристава Семена Первушина. 31 июля 1807 г. цинские власти ответили согласием принять Миссию8. В паспорте, выписанном на имя Иакинфа, говорилось, что вместе с ним в Пекин направляются священники "Серафим и Аркадий, иеродьякон Нектарий и при них церковники: Василий Яфицкий и Константин Пальмовский, да для обучения китайскому и маньчжурскому языкам ученики: Михайла Сипаков, Лев Зимайлов, Евграф Громов и Маркел Лавровский"9. Коллегия иностранных дел снабдила пристава Миссии Первушина инструкцией, в которой ему предписывалось выяснить причины неудачи посольства Ю. А. Головкина, отношение китайцев к кяхтинской торговле, ознакомиться с внутренним положением страны, а также с состоянием торговли Китая с западными странами, и в частности с англичанами10. В инструкции Синода Начальнику 9-й Миссии определялся 10-летний срок ее пребывания в Пекине и выдача жалованья на пять лет вперед. Выехав из Иркутска в июле 1807 г., Миссия в сентябре вступила в пределы Цинской империи. Ее путь из Кяхты проходил через Ургу, Калган, и лишь в январе 1808 г., после шести месяцев путешествия, она прибыла в Пекин11. В течение всего этого времени о.Иакинф вел путевые записки, изучал монгольский язык. В Пекине архимандрит Иакинф с увлечением занялся китайским языком, сначала разговорным, а затем и письменным. Этот факт отмечал позднее Начальник 10-й Миссии архимандрит Петр (Каменский) в записке Синоду: "Все духовные, и ученики, и сам отец архимандрит, с отменным рвением принялись обучаться китайскому языку, а ученики вместе с ним и манджурскому"12. Сам о.Иакинф в письме обер-прокурору Синода А. Н. Салтыкову в феврале 1810 г. сообщал об изучении им языков: "Время позволяет мне учиться сверх китайского и манджурского еще понескольку мунгальскому (монгольскому), тибетскому и корейскому"13. Овладев разговорным китайским языком, архимандрит Иакинф стал уделять большую часть времени письменным переводам с китайского. Так, в одном из донесений он писал: "Нынешним летом буду учиться садоводству и переводить с китайского. Труднее переводить, нежели говорить на этом языке. Слог письменный от разговорного очень различен"14. Считая важнейшей своей задачей изучение языка, он требовал того же и от своих подчиненных, однако не всегда достигал при этом поставленной цели. Так, в упоминавшемся выше письме в Синод о.Иакинф с сожалением отмечал: "Хотя духовные и все учатся языку китайскому, но приметно, что по мере трудностей, в оном находимых, со временем оставят они скучное сие упражнение и от праздности должны предаться или всегдашней скуке, или рассеянной жизни. Для предупреждения сего предварительно осмеливаюсь испрашивать от Святейшего Синода повеления без исключения всем нам учиться языку китайскому". В дальнейшем он предлагал направлять в Пекин людей образованных, из числа "обучавшихся в Академии наук и художеств", поскольку, по его мнению, "от настоящих при всем их прилежании трудно ожидать многого"15. Опасения Начальника Миссии в значительной степени оправдались. Впоследствии членов Миссии церковные власти обвиняли в том, что они "в течение года, выучив несколько слов для слабого понятия обыкновенных простых разговоров, оставили сие скучное для них занятие"16. Основная трудность в изучении китайского языка заключалась в отсутствии учебных пособий, и прежде всего китайско-русского словаря. И о.Иакинф приступил к его составлению. Он писал в связи с этим: "По сие время не имеем мы порядоченого на китайском и манджурском языках лексикона. Я предпринял написать словарь китайский следующим образом. Покупать все ископаемое, все произрастающее и все живущее, равно и все вещи неизвестные иметь в натуре и на моделях. После сего обучаться или поверхностно проходить разные художества и ремесла, дабы увидеть все собственными очами, точнее узнать значение одной и той же буквы в разных употреблениях и купно иметь сведения о разных вещах. В минувшем году собрано довольно птиц, дерев, цветов, трав и заведен ботанический сад подле моих покоев. Сверх сего занимаюсь собранием лексикона и других нужных книг китайских. В лексиконе моем при переводе букв приобщены будут краткие описания произведений природы, отличных по виду и породе, всех религий и с обрядами, всех узаконений и с обычаями, всех художеств и с орудиями"17. Через четыре года небольшой китайско-русский словарь был составлен. Дополняя и совершенствуя его на протяжении последующих десяти лет своего пребывания в Пекине, сверив его с известным многотомным китайским энциклопедическим словарем "Канси цзыдянь", Начальник Миссии создал словарь китайского языка, который в то время не имел себе равных за пределами Китая. Стремясь глубоко познать Китай, о.Иакинф установил в Пекине контакты с католическими миссионерами, давно жившими в этой стране, с большим интересом изучал труды западных синологов А.Семедо, Ж.Майя, Ж.-Б.Грозье, Ж.-Б.Дюгальда и др. Приобретенные знания помогли ему в дальнейшей работе. Однако это не мешало о.Иакинфу критически оценивать написанное о Китае, стремление некоторых западных авторов высмеивать его обычаи и обряды. Позднее в своих сочинениях и рецензиях он разоблачал католических миссионеров и некоторых западноевропейских ученых, стремившихся представить Китай варварской и невежественной страной и оправдать грабительскую политику западных держав в отношении Китая18, а также выступал против некритического отношения российсских авторов к иностранным сочинениям. О.Иакинф уделял главное внимание китайским первоисточникам и, основываясь на личных наблюдениях, стремился показать подлинную историю Китая, его быт, нравы, познакомить читателя с политическими и философскими учениями этой страны, а не полагаться только на сведения, заимствованные у Запада. Знание китайского языка помогло Начальнику Миссии установить хорошие связи с Палатой внешних сношений, где он пользовался авторитетом; его привлекали для перевода документов и писем, поступивших из различных стран Европы. Прекрасно зная язык, архимандрит Иакинф имел контакты со всеми слоями китайского общества, получал самые разнообразные сведения о Китае. По возвращении в Россию он писал в Коллегию иностранных дел в марте 1822 г.: "Я старался всеми возможными мерами собирать из самых источников точные сведения как о внутреннем состоянии Китайской империи, так и о политических связях ее с окрестными народами"19. Изучение страны, научные занятия поглощали почти все время и энергию архимандрита Иакинфа. "Чтобы вернее достигнуть предположенной мною цели и приобресть не поверхностные, но основательные познания о сем величайшем и многолюднейшем государстве, - писал он в том же донесении, - я признал нужным заняться со всевозможным старанием китайскою словесностию, дабы сим надежнейшим средством приближать себя как к ученым мужам тамошнего края, так и к самым источникам географии, статистики и истории Китайской империи". Круг его интересов не ограничивался этим. "Кроме истории, географии и медицины, - отмечал он, - сколько других предметов, могущих обратить внимание иностранца и любителя древности... Сколько бы открылось новых явлений, если бы пройти здешнюю мединцину и ботанику. Здесь давно прививают оспу... Поэзия китайская имеет свое стопосложение, по ударениям располагаемое... риторика содержит свои правила для сочинений, и сии правила имеют некоторое сходство с нашими"20. За 13 с лишним лет пребывания в Пекине Начальник Миссии прочитал, перевел на русский язык или законспектировал десятки томов "Тунцзянь ганму" - капитального труда по истории Китая, составленного в XII в., различные энциклопедии, статистические описания Китайской империи и ряд других сочинений, а также отобрал материалы для будущих своих трудов. Работы о.Иакинфа, написанные им по возвращении в Россию, встретили широкое одобрение передовой русской общественности. Практическое их значение высоко оценивалось официальными представителями российского правительства. Министр иностранных дел К.В.Нессельроде по поводу двух рукописей о.Иакинфа "История первых четырех ханов из дома Чингисова" и "Описание Чжунгарии и Восточного Туркестана" писал: "Рассмотрев сии рукописи с особым вниманием, я нашел, что в оных заключаются сведения, важные для истории вообще, и не менее нужные для наших торговых и других соображений относительно к областям Средней Азии, издание же оных в свет послужило бы в пользу не только наших ученых, но и Западной Европы, потерявшей непосредственные связи, какие она прежде имела чрез римско-католических миссионеров"21. Незадолго до истечения установленного 10-летнего срока пребывания 9-й Миссии в Пекине в ноябре 1816 г. Начальник Миссии попросил Синод оставить его в Китае на следующее десятилетие, мотивируя это необходимостью более глубокого изучения языка страны. Однако просьба его не была удовлетворена. Главой 10-й Миссии был назначен архимандрит Петр (П.И.Каменский), уже побывавший в Китае в составе 8-й миссии в качестве ученика. Такое решение было вызвано рядом неблагоприятных для архимандрита Иакинфа обстоятельств. Выданные Миссии перед отъездом в Пекин на пятилетний срок деньги были давно израсходованы. Российское правительство, отвлеченное событиями Отечественной войны 1812 г., новых средств не присылало, китайского довольствия явно не хватало, хозяйство пришло в упадок, члены Миссии голодали и требовали полагавшихся на их содержание денег у своего Начальника. Стремясь найти выход из создавшегося положения, Начальник Миссии и с его ведома члены Миссии начали продавать и закладывать принадлежащие ей имущество и земли22. Сам архимандрит Иакинф, которого и раньше мало интересовали церковные дела, ослабил контроль над подчиненными и даже прекратил богослужение. В Синод поступали многочисленные "изветы" из Пекина. Жалобы на поведение Начальника Миссии содержались не только в доносах членов Миссии, но и в донесениях в Петербург иркутских губернаторов Трескина и Пестеля и даже директора Кяхтинской таможни. Сменивший архимандрита Иакинфа весной 1821 г. Начальник 10-й Миссии в Пекине архимандрит Петр (П. И. Каменский) обвинил своего предшественника во всех непорядках. В записке, представленной им в Петербург, об о.Иакинфе и членах Миссии говорилось, что они пренебрегли своими обязанностями. Стремясь показать всю серьезность ошибок Начальника и членов 9-й Миссии, Каменский постарался перечеркнуть и всю научную деятельность Начальника Миссии, утверждая, что о.Иакинф "и языку китайскому, можно сказать, обучался для того, чтобы избавиться от скучного труда и изъясняться жестами и минами. Монахи последовали его примеру"23. По собственному признанию о.Иакинфа, сделанному им уже в поздние годы, "от двадцати до тридцатого года жизни" вел он себя "весьма рассеянно", но уже с "35 лет избрал для себя известные правила, в которых малу-помалу утвердившись", придерживался и в дальнейшем. Рассказывая историю своих злоключений, о.Иакинф упоминает о "непростительной погрешности", которую он совершил, подав жалобу канцлеру на иркутского губернатора Пестеля, о мести со стороны последнего, о доносах на него тех, кто был в Миссии, и Каменского24. 15 мая 1821 г. 9-я Миссия в сопровождении пристава Е.Ф.Тимковского, впоследствии ставшего большим другом о.Иакинфа, выехала из Пекина и в январе 1822 г. прибыла в Петербург. Помимо огромного количества личных научных записей и материалов Начальник Миссии привез с собой 400 пудов ценнейших китайских книг для Публичной библиотеки в Петербурге и училища азиатских языков в Иркутске25. Творческие планы его были градиозны. Он предполагал не только опубликовать материалы по истории Китая, но хотел также познакомить читателя с историей соседних с Китаем народов. Об этом, в частности, свидетельствует его письмо (январь 1823 г.) к директору Публичной библиотеки, действительному члену Академии наук А.Н.Оленину, которому он направил часть своих переводов26. Однако духовные власти, не оценив достонство научных трудов архимандрита Иакинфа, за расстройство хозяйственных дел Миссии сурово наказали его. Петербургская духовная консисториия, где рассматривалось дело архимандрита Иакинфа, обвинила его в недостаточно ревностном отношении к миссионерским обязанностям, непосещении им в течение 12 лет церкви и продаже церковного имущества. Друзья и доброжелатели о.Иакинфа пытались помочь ему. Так, например, генерал-губернатор Восточной Сибири М.М.Сперанский, докладывая министру иностранных дел К.В.Нессельроде о результатах поездки Е.Ф. Тимковского в Китай в качестве пристава Духовной Миссии, просил принять во внимание заслуги архимандрита Иакинфа при решении его судьбы. "По многим обстоятельствам видно, - писал он, - что архимандрит Иакинф приобрел значительные познания в языках китайском и манджурском. Желательно было бы, чтоб ученые труды его приняты были в беспристрастное рассмотрение при суждениях о его поступках"27. В свою очередь, Нессельроде, заинтересованный в чиновнике, в совершенстве владевшем китайским языком, обратился к министру духовных дел и народного просвещения А.Н.Голицыну с ходатайством за о.Иакинфа, в котором отмечал, что тот "по отличнейшим успехам в языке китайском может быть употреблен с особенною пользою для преподавания первоначального учения духовным и светским кандидатам Пекинской Миссии"28. Несмотря на эти ходатайства, церковный суд приговорил бывшего Начальника Миссии архимандрита Иакинфа к лишению сана и пожизненному определению в Валаамский монастырь простым монахом. Не помогло даже вмешательство влиятельного князя А.Н.Голицына. Выслушав его доклад о заслугах о.Иакинфа, Александр I отказался изменить решение Синода, "не признавая справедливым оказать снисхождение к трудам его в ослабление законов"29. Суд приговорил к различным мерам наказания и других членов Миссии30. Так, иеромонах Серафим был сослан в Валаамский монастырь на четыре года, иеромонах Аркадий - в Введенский монастырь на год. 4 сентября 1823 г. о.Иакинф был отправлен на остров Валаам, где пробыл до 1 ноября 1826 г. Находясь там, он, несмотря на строгий монастырский уклад, продолжал заниматься переводами и подготовкой рукописей к печати, обработкой накопленных в Китае материалов. Его личная библиотека, как видно из письма о.Иакинфа широко известному в научных и дипломатических кругах ученому и изобретателю П.Л.Шиллингу, оставалась в Петербурге у некого Михаила Дмитриевича (возможно, Сипакова, бывшего студента 9-й Духовной Миссии, а затем переводчика Азиатского департамента Министерства иностранных дел России), который посылал на Валаам необходимые для работы книги. Многие исследования о.Иакинфа, вышедшие в свет после возвращения в Петербург, были подготовлены на Валааме. Этим он обязан прежде всего своей феноменальной памяти и упорному каждодневному труду. В 1825 г., когда на царский престол вступил император Николай I, друг о.Иакинфа Е.Ф.Тимковский, ставший к тому времени начальником второго отделения Азиатского департамента Министерства иностранных дел России, при содействии П.Л.Шиллинга, также занимавшего влиятельное положение в Министерстве (он числился на "особой должности"), вновь предпринял попытку вызволить о.Иакинфа из ссылки. И не безуспешно. По новому ходатайству Азиатского департамента об облегчении участи о.Иакинфа на этот раз состоялось решение о переводе его в Петербург, "дабы он по знаниям в китайском и манджурском языках мог быть полезен для государственной коллегии иностранных дел" (с предписанием, однако, постоянно проживать в Александро-Невской лавре)31. Резолюция Николая I гласила: "Причислить монаха Иакинфа Бичурина к Азиатскому департменту". После возвращения в Петербург о.Иакинф возобновил научную и литературную деятельность, поддерживал контакты с передовыми кругами петербургских литераторов и ученых, сотрудничал в петербургских и московских журналах. В 1828 г. вышел в свет его перевод с китайского языка "Описание Тибета в нынешнем его состоянии", снабженный примечаниями и комментариями о.Иакинфа, а также картой. Книга получила широкое распространение и была переведена на французский язык. В том же году были изданы "Записки о Монголии", в основу которых положены путевые наблюдения, сделанные о.Иакинфом на обратном пути из Пекина в Кяхту в 1821 г. В них приведены статистические сведения о Монголии, дан обзор истории монгольского народа, а также приложен перевод законов маньчжурских императоров, использовавшихся цинским Китаем для управления монголами. "Записки о Монголии" вызвали широкие положительные отклики и вскоре были переведены на французский и немецкий языки. О.Иакинф был признан крупнейшим знатоком Китая и стран Центральной Азии. Академия наук высоко оценила вклад о.Иакинфа в отечественную науку, избрав его в декабре 1828 г. членом-корреспондентом по разряду литературы и древностей Востока32. В 1829 г. появились еще четыре работы о.Иакинфа. В "Описании Чжунгарии и Восточного Туркестана в древнейшем его состоянии" содержалась характеристика положения в этих районах после насильственного присоединения их к Цинской империи в 1758 г. Книга снабжена алфавитным указателем древних географических названий, которые приведены в соответствии с названиями, принятыми в XIX в. Перевод о.Иакинфа с китайского языка "Описание Пекина" с приложением плана города, составленного самим переводчиком, вызвал большой интерес у читателей и в том же году был издан на французском языке. "История первых четырех ханов из дома Чингисова", составленная на основе китайских материалов по истории походов Чингисхана, существенно дополняла ранее опубликованные в России работы по истории монголов. И наконец, в переводе о.Иакинфа вышло на русском языке "Сань-цзы-цзин или троесловие с китайским текстом", т.е. поучения из трех слов, написанная в Китае в XIII в. своего рода энциклопедия для юношества, содержащая нравоучения официального конфуцианского толка. К нему прилагались предисловие и комментарии автора перевода и литографированный китайский текст, выполненный П.Л.Шиллингом. Труд о.Иакинфа был встречен с большим интересом в России. Его смелую попытку передать китайские стихи на русском языке высоко оценил А.С. Пушкин33. В 1830 г. по предложению П.Л.Шиллинга монах Иакинф(Бичурин) был включен в состав научной экспедиции, которая направлялась в район Кяхты, где находился основной центр русско-китайской торговли34. Он предполагал составить на месте грамматику китайского языка, дополнить и переписать с помощью местных китайцев составленный им тематический китайско-русский словарь и, наконец, "по желанию кяхтинских комиссаров" заняться преподаванием китайского языка, по твердому убеждению о.Иакинфа, "столь нужного для ежедневных торговых сношений с китайцами". Он рассчитывал также собрать дополнительный материал для "Пространного описания Китайской империи", усовершествовать знания монгольского языка. Свои планы о.Иакинф изложил в представленной в Азиатский департамент специальной записке35. Экспедиция, с которой следовал о.Иакинф, часть пути проделала совместно с членами 11-й Духовной Миссии, направлявшейся в Китай. Состав новой Миссии нельзя было даже сравнить с тем, какой пришлось в свое время возглавлять архимандриту Иакинфу. Новые члены Миссии были воспитанниками Петербургской Академии. О.Иакинфу приятно было сознавать, что наконец возымели действие его настойчивые представления в Синод и Азиатский департамент посылать в Пекин людей образованных. На всем протяжении совместного пути он занимался со студентами китайским языком. В Восточной Сибири о.Иакинф не прерывал научных занятий и вел большую работу по изучению состояния русско-китайской торговли. Из Иркутска и Кяхты он посылал корреспонденции в "Литературную газету" и в "Московский телеграф". В них он описывал природу Забайкалья, делился путевыми впечатлениями. Во время поездок по Забайкалью он встречался с ссыльными декабристами и близко познакомился с ними. Особенно тесная дружба связывала его с Н.А.Бестужевым. Декабрист написал акварельный портрет о.Иакинфа и подарил ему сделанные из своих кандалов четки, которые о.Иакинф хранил всю жизнь и лишь незадолго до смерти передал своей внучатой племяннице Н.С.Моллер36. В Кяхте о.Иакинф провел около двух лет. За это время он выполнил большую часть своей программы и оказал экспедиции, по словам П.Л.Шиллинга, неоценимые услуги в изучении возможностей развития русско-китайской торговли. Кроме того, он завершил перевод с китайского языка "Истории Тибета и Хухунора", а также "при упражнении в монгольском языке" перевел словарь "Сань хэ бяньлань", изданный на трех языках: маньчжурском, монгольском и китайском, и расположил его по монгольскому алфавиту. В Кяхте им было основано училище китайского языка. "Двенадцать человек детей кяхтинских купцов, обучавшихся у него около десяти месяцев, - сообщал в Азиатский департамент Шиллинг, - на публичном испытании оказались довольно сведущими в китайских письменах, и даже двое из них несколько могли объясняться на сем языке, чему были свидетелями все члены возвратившейся тогда из Пекина Миссии, которые при сем случае единогласно сознались, что они в знании ученого китайского языка с монахом Иакинфом состязаться не могут"37. Во время пребывания в Кяхте о. Иакинф, по-видимому, под влиянием встречи с декабристами решил окончательно порвать с монашеством. В октябре 1831 г. он подает прошение в Синод о снятии с него духовного сана. П. Л. Шиллинг поддержал его просьбу. Хадатайствуя за Бичурина перед Министерством иностранных дел, он охарактеризовал его как человека, "отлично сведущего в делах Юго-Восточной Азии"38. В свою очередь, Нессельроде, докладывая Николаю I о прошении о. Иакинфа, отмечал его известность "не только в России, но и в Европе, его обширные познания китайской истории, этнологии и словесности". Зная, что правила о снятии духовного сана предусматривали одновременно высылку данного лица из столицы, министр просил не распространять их на о.Иакинфа, ибо, "подвергнув сему монаха Иакинфа, - писал он, - лишимся единственного человека по совершенному знанию его китайского и манджурского языка, а наипаче нравов и обычаев многоразличных народов, Китайской империи подвластных"39. Однако в мае 1832 г. царь отклонил прошение о.Иакинфа, предписав "оставить [его] на жительстве по-прежнему в Александровской лавре, не дозволяя оставлять монашество"40. По возвращении из Кяхты в Петербург о.Иакинф уже в 1833 г. издает "Историю Тибета и Хухунора с 2282 года до р.х. и до 1227 года по р.х. в 2-х частях" с приложением исторических карт северо-восточной части Тибета, алфавитного и географического указателей, а также статей о китайском летосчислении,китайских мерах, весах и монетах. В следующем году вышла в свет его книга "Историческое обозрение ойротов, или калмыков, с XV столетия до настоящего времени" с приложенной к ней картой Монголии, комментариями и именным указателем. Эта работа представляет собой систематизированное собрание китайских и русских материалов по истории калмыцкого народа и является самостоятельным историческим исследованием о.Иакинфа, которое было отмечено в том же 1834 г. Демидовской премией, присуждаемой ежегодно Академией наук за лучшие отечественные научные труды41. Сочинение о.Иакинфа было по достоинству оценено А.С.Пушкиным, использовавшим его при написании "Истории Пугачева". "Самым достоверным и беспристрастным известием о побеге калмыков, - писал Пушкин, - обязаны мы отцу Иакинфу, коего глубокие познания и добросовестные труды разлили столь яркий свет на отношения наши с Востоком"42. Нессельроде в феврале 1834 г. писал, что "обозрение истории калмыцкого народа... найдено во всех отношениях заслуживающим внимания и могущим даже служить важным пособием для отечественной истории"43. Успехи, достигнутые о.Иакинфом в преподавании китайского языка в кяхтинском училище, побудили директора Кяхтинской таможни обратиться в январе 1834 г. в Азиатский департамент Министерства иностранных дел с просьбой вновь направить "хотя года на два учителем китайского языка отца Иакинфа", а также "напечатать составленную им китайского языка грамматику"44. Просьба была удовлетворена45, и в феврале 1835 г. о. Иакинф прибыл в Кяхту, привезя с собой изданную в том же году в Петербурге грамматику китайского языка. Программа обучения в кяхтинском училище, разработанная о.Иакинфом и рассчитанная на четыре года, положила начало методике преподавания китайского языка в России. В первый год предусматривалось изучение китайской грамматики и сравнение ее правил с правилами русской грамматики, "дабы показать, в чем состоит различие китайского языка от русского". В течение второго года помимо дальнейшего изучения грамматики "начиналась разговорная практика по темам, связанным с торговлей". Третий год отводился под "пространные разговоры с разбором переводимых легких статей по правилам китайской грамматики". Четвертый год "кроме упражнений в разговоре на китайском языке" учащиеся совершенствовали свои знания в чтении книг и письменных переводах46. Подводя итоги двухлетней работы в кяхтинском училище, о.Иакинф сообщал в феврале 1837 г. в Азиатский департамент: "По открытии сего заведения я обратил главное внимание на то, чтобы снабдить училище нужными учебными пособиями; на сей конец, кроме изданной мною китайской грамматики, я сочинил 12 разговоров на китайском и русском языках, приспособленных по своему содержанию к здешнему месту; перевел на китайский язык названия всех ввозных и отвозных вещей, входящих в состав кяхтинского торга; вновь сочинил вторую часть грамматики; перевел на русский язык китайский словарь, состоящий из четырех частей"47. Среди перечисленных работ, выполненных о.Иакинфом в Кяхте, особое место занимает китайская грамматика, сыгравшая большую роль в развитии русского китаеведения. В то время она служила практически единственным пособием по изучению китайского языка не только в кяхтинском училище. По ней велось преподавание и на восточных факультетах Казанского и Петербургского университетов. В переработанном виде грамматика китайского языка была опубликована в 1838 г. В многочисленных откликах на "Китайскую грамматику" по достоинству оценивалось ее значение. В 1839 г. за нее о.Иакинфу была вторично присуждена Демидовская премия. Нессельроде в докладе царю в апреле 1838 г. так характеризовал работу о.Иакинфа: "Состоящий при Азиатском департаменте монах Иакинф по возвращении своем из Кяхты окончил печатание второй части составленной им китайской грамматики. Польза сей книги, в которой давно был ощущаем недостаток, вполне оправдалась на опыте при преподавании китайского языка в учрежденном на Кяхте училище; и занимавшиеся при пособии оной молодые люди в несколько месяцев приобретали такие познания в языке, на которые без того нужны были бы целые годы"48. Директор Кяхтинской таможни летом 1838 г., уже после отъезда о.Иакинфа в Петербург, говоря о кяхтинском училище, отмечал, что оно "учреждено" для облегчения и распространения торговых сношений с Китайским государством и для вящего усиления дружеских отношений"49. Преподавание языка по системе о.Иакинфа в Кяхте продолжалось до 1861 г., т.е. вплоть до конца существования училища. С установлением дипломатических отношений между Россией и Китаем появилась возможность изучать китайский язык непосредственно в Пекине50. Годом раньше о.Иакинф перевел с японского языка "Описание монет Китая", дополнив его собственными исследованиями и рисунками китайских монет. В работе использованы материалы китайской энциклопедии "Тушу цзичэн", а также другие китайские источники. Нессельроде сообщал министру просвещения С.С.Уварову в декабре 1838 г.: "Сие описание китайских монет есть самое подробное, какое существует в Китае и весьма уважается тамошними учеными; в Европе же перевода оному доселе не издано. Поэтому труд нашего почтенного синолога имеет для нас двоякую цену, а для занимающихся нумизматическими изысканиями... должен составлять важное приобретение"51. К сожалению, эта рукопись осталась неизданной. По возвращении в Петербург о.Иакинф продолжал начатую в Кяхте научную работу. Своей первоочередной задачей он считал теперь создание труда о Китае, о различных сторонах его жизни, с тем чтобы рассеять бытующее "благодаря европейцам" искаженное представление об этой стране. С этой целью он объединил ряд подготовленных им ранее статей и издал их в 1840 г. в виде книги под названием "Китай, его жители, нравы, обычаи, просвещение". Работа давала довольно полное представление об административном делении Китая, культуре и быте китайского народа. Однако о.Иакинф не удовлетворился сделанным и позднее еще раз переработал это сочинение, дополнив его новыми сведениями. Капитальный труд, изданный в 1842 г., получил название "Статистическое описание Китайской империи". В течение многих десятков лет он служил настольной книгой для китаеведов. Академия наук высоко оценила этот труд о.Иакинфа, в третий раз удостоив его Демидовской премии. Одновременно с изданием главных переводных работ и научных сочинений в соответствии с задуманной программой - "предварительно сообщить некоторые сведения о тех странах, через которые лежат пути, ведущие во внутренность Китая", о.Иакинф писал много статей для различных журналов Петербурга и Москвы. Размах его публицистической деятельности поражал даже современников. Он печатался в "Северном архиве", "Москвитянине", "Сыне отечества", "Отечественных записках", в "Журнале Министерства народного просвещения", "Русском вестнике", "Телескопе". Но особенно тесно он сотрудничал с М. П. Погодиным в "Московском вестнике" и Н. А. Полевым в "Московском телеграфе". О. Иакинфа охотно публиковали и в иностранных журналах. В его статьях затрагивались самые разные вопросы китаеведения. Он писал о просвещении в Китае, о государственном строе, о китайской философии и религии, о земледелии и торговле, нравственности, о живописи. Среди его работ есть "Ежедневные упражнения китайского императора", "Земледельческий календарь китайцев", "Взгляд на просвещение Китая", "Статистические сведения о Китае", "Меры народного продовольствия в Китае". Главная их ценность заключается в том, чтобы они были основаны исключительно на китайских источниках. В последние годы жизни о.Иакинф подготовил к публикации такие труды, как "Земледелие в Китае" (1844 г.), "Китай в гражданском и нравственном состоянии", "Религия ученых и ее обряды" (1848 г.). И конечно, нельзя не отметить достойную уважения титаническую работу о.Иакинф по составлению семи китайско-русских словарей, к сожалению, оставшихся в рукописном виде. Свою научную деятельность он завершил изданием в 1851 г. многолетнего труда "Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена", который в том же году был удостоен Демидовской премии. О. Иакинф уделял большое внимание рецензированию книг и журнальных статей по истории Китая. Разбирая ошибки отдельных авторов, проистекавшие главным образом из-за некритического отношения к иностранным источникам, он всегда сохранял объективность. Так, например, в одной из своих рецензий по поводу трудов о Китае, написанных католическими миссионерами, о.Иакинф отдавал им должное "за множество и за верность сообщенных ими сведений", однако предостерегал от того, чтобы принимать на веру те их сочинения, которые написаны без глубокого знания предмета, например, "О нравственности и религиях китайцев"52. Рецензенты трудов о.Иакинфа, как правило, давали им высокие оценки, подчеркивая их научное значение; журнал "Сын отечества" отозвался о монахе Иакинфе как о крупном "почетном синологе, известном всей ученой Европе, пролившем совершенно новый свет на изучение Китая"53. О широком признании научных заслуг о.Иакинфа за границей свидетельствует, в частности, тот факт, что некоторые из его работ были переданы Министерством иностранных дел России "ученым азиатским обществам Парижскому и Лондонскому и вообще заслужили отличное одобрение как соотечественников, так и иностранцев"54. В 1831 г. о.Иакинф, по представлению французских востоковедов, был избран членом Парижского азиатского общества. Все его сколько-нибудь значительные труды полностью или частично переводились на иностранные языки и были хорошо известны западноевропейским синологам. Так, немецкий востоковед Клапрот, с которым о.Иакинф не раз полемизировал на страницах журналов, отмечал, что о.Иакинф один сделал столько, сколько может сделать лишь целое ученое общество. Французский синолог Станислав Жюльен называл о.Иакинф "одним из опытнейших синологов Европы". А английский писатель Джордж Барроу во время пребывания в Петербурге брал уроки китайского языка у монаха Иакинфа. Авторитет о. Иакинфа в китайском языке был настолько высок, что никто не решался исправлять или уточнять его переводы55. Отстаивая приоритет русского востоковедения в изучении Китая,о.Иакинф выступал с резкой критикой тех, кто слепо преклонялся перед иностранной наукой и культурой. В одной из своих статей он писал по этому поводу: "Если бы мы, со времен Петра Первого и доныне, не увлекались постоянным и безразборчивым подражанием иностранным писателям, то давно бы имели свою самостоятельность в разных отраслях просвещения. Очень неправо думают те, которые полагают, что западные европейцы давно и далеко опередили нас в образовании, следовательно, нам остается только следовать за ними. Эта мысль ослабляет наши умственные способности, и мы почти в обязанность себе ставим чужим, а не своим умом мыслить о чем-либо"56. В другой статье, защищая авторитет русской науки, о.Иакинф резко высмеивал преклонение некоторых историков перед иностранщиной: "Привычка руководствоваться чужими, готовыми мнениями, неумение смотреть на вещи своими глазами, неохота справляться с источниками, особенно изданными на отечественном языке: своему-то как-то не верится, то ли дело сослаться на какой-нибудь европейский авторитет, на какого-нибудь иноземного писателя, хотя тот также не имел понятия о деле"57. Эти суровые суждения о.Иакинфа не были проявлением зазнайства и высокомерия. Прекрасно владея древними языками - греческим и латинским, хорошо зная немецкий и французский, изучив китайский, японский и другие восточные языки, он внимательно следил за работами современных ему зарубежных ученых. Книги и статьи о.Иакинфа привлекали внимание общественных и литературных кругов России. Его имя становится широко известным. На литературных субботах В. Ф. Одоевского, где обсуждались злободневные общественно-литературные вопросы, о.Иакинф встречался с А. С. Пушкиным, И. А. Крыловым, И. И. Панаевым. С Пушкиным его связывала тесная дружба. Он подарил поэту некоторые свои книги с посвящением и переписывался с ним, находясь в Забайкалье. Возможно, под влиянием монаха Иакинфа Пушкин хотел предпринять в 1830 г. путешествие в Китай. Но и после того, как планы, связанные с поездкой, отпали, Пушкин продолжал интересоваться Китаем, не прерывал общения с о.Иакинфом, читал его труды. В альманахе "Северные цветы" за 1832 г. Пушкин опубликовал ряд материалов, связанных с именем и трудами о.Иакинфа58. Конечно, было бы неправильным считать научные и литературные труды о.Иакинфа полностью свободными от ошибок. Отдавая дань его прекрасному знанию китайского языка и первоисточников, разнообразию исследованных им научных тем, богатству приведенных исторических сведений и фактов, нельзя не отметить и недостатки его работ. Увлеченность о.Иакинфа, впервые открывшего для русского читателя богатую и своеобразную культуру, обычаи и традиции Китая, сказалась на идеализации им в ряде работ отдельных сторон общественно-политической жизни Китая, государственного строя и законов маньчжурской монархии, а также в проведении им подчас необоснованных параллелей между Европой и Китаем. В книге "Китай в гражданском и нравственном состоянии" о. Иакинф писал: "Обратим ли внимание на законы Китая - они сорок веков проходили сквозь горнило опытов и вылились столь близко к истинным началам народоуправления, что даже образованнейшие государства могли кое-что заимствовать из них. Со всем тем некоторые злоупотребления столь сильно укоренились, что правительство, вместо истребления оных, только старается разными мерами облегчить зло - неотвратимое последствие тех злоупотреблений"59. В другой работе о. Иакинф, рассматривая государственный строй в Китае, писал: "Правление в Китайской империи монархически самодержавное и вместе с тем ограничено законом"60. Эти ошибочные взгляды о.Иакинфа подвергались серьезной критике со стороны его современников. В. Г. Белинский, в целом высоко оценивший работы о. Иакинфа, указывал на приукрашивание им многих сторон китайской действительности, его стремление показать в идеальном виде "более Китай официальный, в мундире и с церемониями". Белинский критиковал о.Иакинфа также за то, что он представил Китай таким, словно "в нем ничего нет оставленного на произвол судьбы и людей, все отношения определены, все юридические случайности предупреждены и обсуждены, на все существуют положительные законы; машина администрации самая многочисленная и, вместе с тем, строго систематическая; законы нередко отзываются человеколюбием и, по-видимому, представляют верные гарантии жизни, чести, благосостояния честных людей всех званий, от высших до низших"61. Однако такого рода ошибочные положения, содержащиеся в работах о.Иакинфа, отнюдь не умаляют его вклада в изучение Китая. В. Г. Белинский отмечал огромную положительную работу, проделанную о. Иакинфом по сбору фактического материала, благодаря которому "истина так и бросается в глаза". Большую значимость трудов о. Иакинфа признавал даже постоянный оппонент его, востоковед консервативного направления О. И. Сенковский: "Число важных, капитальных фактов, извлеченных им из тьмы китайской грамоты, количество света, пролитого им на самые запутанные вопросы по части истории и законодательства этой любопытной страны, почти невероятно"62. Наиболее полную и точную характеристику о. Иакинфу дал ученый-китаевед Д.И.Тихонов: "Нет нужды приукрашивать или умалять Иакинфа Бичурина: все его научное и литературное наследие следует рассматривать с учетом времени, в конкретный исторический период. Нельзя требовать от него правильного материалистического понимания всех вопросов истории, его заслуга заключалась в том, что он сделал доступными обширные китайские источники, ознакомил русского читателя с Китаем, своими статьями и трудами рассеял ошибочные представления о странах и народах Восточной Азии, решительно выступал против преклонения перед западноевропейскими учеными, отстаивал русскую науку"63. И действительно, благодаря о.Иакинфу передовые люди России получили более широкое представление о странах и народах Азии и особенно об истории, экономике и культуре Китая. Благодаря о.Иакинфу было положено начало российскому китаеведению как самостоятельной науке, свободной от преклонения перед западной синологией. Деятельность о.Иакинфа послужила на благо большего взаимопонимания и упрочения дружественных связей между народами России и Китая. В последние годы жизни о.Иакинф часто болел. В 1848 г. он передал Казанской Духовной Академии, в которой когда-то учился, все рукописи, карты и книги из своей личной библиотеки. Незадолго до смерти о.Иакинф работал над двумя небольшими статьями, которые не успел опубликовать: "Первоначальное пришествие иезуитов в Китай" и "Дом Чингисханов в Китае", вынашивал мысль написать статью о приходе калмыков из Джургарии в Европу. Однако его планам не суждено было сбыться. 11 мая 1853 г. в возрасте 76 лет он скончался в Александро-Невской лавре. Его хоронили на следующий день на Лаврском кладбище, где и по сей день стоит скромный памятник, на котором написано: "Иакинф Бичурин", а чуть ниже вертикальной строкой китайскими иероглифами: "Постоянно прилежно трудился над увековечившими [его] славу историческими трудами". Затем: "Род. 1777 - ум. 1853 мая 11 д."64. И в наши дни о.Иакинф по праву остается гордостью русской синологии. Его научное наследие чрезвычайно обширно. Многие труды и поныне не утратили своего научного значения, а его переводы китайских источников до сих пор используются отечественными исследователями при изучении истории Китая, Средней и Центральной Азии и Южной Сибирири. Жизнь о. Иакинфа - это подвиг в науке, который не может быть ею забыт. -------------------------------------------------------------------------------- * © Авторов 1 Статья опубликована в журнале "Новая и новейшая история" (1977, N 5), а также в кн.: Восток и всемирная история" (1978); печатается с авторскими дополнениями и изменениями. 2 О.Иакинфу (Бичурину) посвящен ряд исследований отечественных ученых: назовем лишь некоторые из них: Погодин М.П. Биография отца Иакинфа Бичурина // Беседы Общества любителей российской словесности при Московском университете. 1871. Вып. 3;Иеромонах Николай (Адоратский). Отец Иакинф Бичурин (Исторический этюд) // Прав. Собеседник 1886; Краткая история Русской Православной Миссии в Китае. Пекин, 1916; Моллер Н.С. Иакинф Бичурин в далеких воспоминаниях его внучки // Русская старина. 1888. N 8,9; Барсуков Н. Жизнь и труды М.П.Погодина. Кн. IV. СПб., 1890; Бартольд В.В. История изучения Востока в Европе и в России. 2-е изд. Л., 1925; Симоновская Л.В. Бичурин как историк Китая // Доклады и сообщения Исторического факультета МГУ. 1948. Вып. 7; Бернштам А.Н. Н.Я.Бичурин (Иакинф) и его труд "Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена" // Бичурин (Иакинф) Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М.-Л., 1950; Думан Л.И. Выдающийся русский ученый-востоковед. Сессия, посвященная памяти Н.Я.Бичурина // Вестник Академии наук, 1953. N 7; Тихонов Д.И. Русский китаевед первой половины XIX в. Иакинф Бичурин // Ученые записки ЛГУ. Серия востоковедческих наук. 1954. Вып. 4. N 179; Горбачева З.И. Рукописное наследие Иакинфа Бичурина // Там же; Скачков П.Е. Письма из Валлаамской монастырской тюрьмы // НАА 1962. N 1; Он же. Очерки истории русского китаеведения. М., 1977; Белкин Д.И. А.С.Пушкин и китаевед о.Иакинф (Н.Я.Бичурин) // НАА. 1974. N 6; Кривцов В. Путь к великой стене (роман). Л., 1972; Он же. Отец Иакинф (роман). Л., 1978; Н.Я.Бичурин и его вклад в русское востоковедение: К 200-летию со дня рождения. Материалы конференции. М., 1977. Ч. 1-2; Мясников В.С. Валаамская ссылка Н.Я.Бичурина // ПДВ. 1986. N 1, N 2; Скачков П.Е. Рукописное наследие русских китаеведов и его значение в истории русского китаеведения. // И не распалась связь времен...: К 100-летию со дня рождения П.Е.Скачкова. М., 1993. 3 АВПРИ, ф. СПб. Гл. архив, IV-6, оп. 124, 1830, д.1, л. 156. 4 Коллегия иностранных дел до 1832 г. существовала параллельно с Министерством иностранных дел. 5 АВПРИ, ф. СПб. Гл. архив, IV-4, оп. 123, 1805, д. 1, л. 467. 6 Там же, л. 254об.-255. 7 Там же, 1-5, оп. 4, 1817-1840, д. 1, п. 3, л. 246-246об. 8 Там же, IV-4, оп. 123, 1805, д. 1, л. 478. 9 Там же, 1-5, оп. 4, 1817-1840, д.1, п. 3, л. 321. 10 Там же. 11 Там же, л. 551-552, 565об. 12 Там же, 1-5, оп. 4, 1817-1840, д. 1, п. 3, л. 358об. 13 Там же, IV-4, оп. 123, 1810, д. 1, л. 81. 14 Там же, л. 83. 15 Там же, л. 85об. 16 Там же, 1-5, оп. 4, 1817-1840, д. 1, п. 3, л. 358об. 17 Там же, IV-4, оп. 123, 1810, д. 1, л. 82. 18 Китай, его жители, нравы, обычаи, просвещение. Сочинение монаха Иакинфа. СПб., 1840. Предисловие. С. III-IV; Иакинф (Н.Я.Бичурин). Замечания на статью Невелина // Москвитянин. 1844. N 9. С. 149153. 19 АВПРИ, ф. СПб. Гл. архив, IV-4, оп. 123, 1810, д. 1, п. 1, л. 176. 20 Цит. по: Скачков П.Е. Очерки истории русского китаеведения. С. 95. 21 АВПРИ, ф. СПб. Гл. архив, I-9, оп. 8, 1828, д. 10, л. 3-3об. 22 Там же, 1-5, оп. 4, 1817-1840, д. 1, п. 3, л. 429. 23 Там же, л. 354, 358об. 24 Скачков П.Е. Письма Бичурина из Валаамской тюрьмы. С. 101-102. 25 Прав. Собеседник. 1886, май. С. 69. 26 Тихонов Д.И. Русский китаевед первой половины XIX в. Иакинф Бичурин. С. 282-283. 27 АВПРИ, ф. СПб. Гл. архив, I-5, оп. 4, 1817-1840, д. 1, п. 3, л. 68об. 28 Там же, IV-4, оп. 123, 1810, д. 1, л. 186-187. 29 Там же, л. 191. 30 Там же, I-5, оп. 4, 1817-1840, д. 1, оп. 4, л. 2-2об. 31 АВПРИ, ф. Департамент личного состава и хозяйственных дел, оп. 464, д. 3226, л. 3; д. 3656, л. 1. 32 Подробно об этом см.: ст. Мясникова В.С. в настоящем сборнике. 33 См.: Белкин Д.И. А.С.Пушкин и китаевед о.Иакинф (Н.Я.Бичурин). С. 127. 34 АВПРИ, ф. СПб. Гл. архив, IV-6, оп. 124, 1830, д. 1, л. 34. 35 Там же, л. 20. 36 Моллер Н. Иакинф Бичурин в далеких воспоминаниях его внучки. С. 285. 37 АВПРИ, ф. СПб. Гл. архив, IV-6, оп. 124, 1830, д. 1, л. 295об. - 296. 38 Там же, л. 131-132, 297. 39 Там же, I-1, оп. 781, 1832, д. 142, л. 4-5об. 40 Там же, IV-6, оп. 124, 1830, д. 1, л. 311. 41 Скачков П.Е. Очерки истории русского китаеведения. С. 105. 43 АВПРИ, ф. СПб. Гл. архив, II-11, оп. 50, 1832, д. 6, л. 68-68об. 44 Там же, II-12, оп. 52, 1831, д. 1,л. 95. 45 Там же, I-1, оп. 781, 1835, д. 145, л. 4. 46 Там же, II-12, оп. 52, 1831, д. 1, л. 33. 47 Там же. 48 АВПРИ, ф. СПб. Гл. архив, II-11, оп. 50, 1832, д. 6, л. 104. 49 Там же, II-12, оп. 52, 1831, д. 1, л. 8. 50 Там же, II-12, оп. 52, 1862, д. 1, л. 3. 51 Там же, I-1, 1838, д. 148, л. 8-9; II-11, 1832, д. 6, л. 142. 52 Иакинф (Н.Я.Бичурин). Замечание на статью Неволина. С. 149-153. 53 Сын отечества. Т. V. Кн. 1. Отд. IV, прим. ред. 54 АВПРИ, ф. СПб. Гл. архив, I-9, 1824, д. 7, л. 80-80об. 55 Бернштам А.Н. Н.Я.Бичурин (Иакинф) и его труд "Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена". С. XVI. 56 Москвитянин. 1844. N 3. С. 170. 57 Финский вестник. 1847. N 5. Разд. IV. С. 3. 58 Белкин Д.И. А.С.Пушкин и китаевед о.Иакинф (Н.Я.Бичурин). С. 126. 59 Иакинф Бичурин. Китай в гражданском и нравственном состоянии. Ч. I. СПб. 1848. Предисловие. С. II-11. 60 Иакинф Бичурин. Статистическое описание Китайской империи. СПб., 1842. С. 220. 61 Белинский В.Г. Полн. собр. соч. Т. XI. Пгр., 1917. С. 155-157. 62 Библиотека для чтения. Т. 91. 1848. С. I. 63 Тихонов Д.И. Русский китаевед первой половины XIX в. Иакинф Бичурин. С. 304. 64 Бернштам А.Н. Н.Я.Бичурин (Иакинф) и его труд "Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена". С.XIV. Cодержание Предыдущий раздел Последующий раздел