День Победы – он у каждого свой. Кто-то в этот день вспоминает радость вернуться домой или дождаться близких с поля боя, увидеть их живыми. Это такое острое, щемящее чувство, которое и через 60 лет не может померкнуть. А к кому-то приходит печаль о дорогих сердцу людях, которые сложили свои головы на фронте или ушли из жизни позже  - от ран, болезней. И тогда снова плачешь, как много лет назад.

Среди тех, кто не дожил до Победы, и мой отец, Мануил Федотович Гречко. Что я знаю о нем? Он был командиром, обучал солдат. Войсковая часть стояла недалеко от поселка Вурнары в селе Орауши. Там и познакомились мои родители. Они полюбили друг друга. Но вскоре бойцов перебросили на фронт…

В юности я училась в Вурнарском совхозе-техникуме. Нас посылали на уборку картофеля в Орауши. Обедом кормили прямо в поле, каждому по списку выдавали картофельное пюре и молоко. Дошла очередь до моей фамилии, и раздатчица, молодая женщина, спросила:

- Случайно ты не дочь командира Гречко, который у нас был начальником?

Сейчас бы все отдала, чтобы найти эту женщину и узнать побольше о своем отце. А тогда я ничего сказать не могла, поскольку ничего не знала о своих родителях. В раннем детстве я потерялась от матери. Росла в интернате. Разыскали меня родные позже. Став взрослой, я решила найти своих родителей. В Военном Архиве СССР мне сообщили, что мой отец погиб в Дубровинском районе Витебской области. Это в Белоруссии. Там шли такие страшные бои, что горела сама земля. Наши солдаты уходили на врага, зная, что идут на верную смерть.

После войны в этих краях 5 лет не могли обрабатывать землю – все было заминировано. Случалось, что грибники погибали в лесу, наткнувшись на мину. И до сих пор еще жители Дубровинского района находят гранаты, мины. Деревня Боброво была почти полностью сожжена. Погибших некому было хоронить. Наши убитые бойцы лежали друг на друге. Был один учитель, который чудом остался жив. Он выносил солдат и офицеров, копал для них могилы. Сначала поставил на могилах деревянные кресты, а позже, уже перед смертью, на месте сгнивших крестов посадил деревья. Вот под этими деревьями и сделали потом братскую могилу – одну на всех. К тому времени деревенские жители, оставшиеся в живых, уже вернулись на родину, отстроились заново, припомнив, кто с кем рядом жил до войны.

Вот в этих краях я в 1970 году и разыскала своего отца. С тех пор меня несколько раз приглашали в Белоруссию как дочь погибшего командира. Я выступала в школах и клубах. Здесь чтят память тех, кто освобождал Белоруссию и отдал за нее свою жизнь. Интересно, что в Белоруссии до сих пор школьники ходят с красными галстуками и отдают пионерский салют. Красные галстуки видны издали – и сразу что-то такое хорошее вспоминаешь, давно забытое, из детства.

У меня хранится несколько писем моего отца. Он отправлял их своим родным в город Свердловск, куда они были эвакуированы с Украины. В одном он пишет сестре: «Да, жалко товарищей, особенно Гришу Карпенко… Я, выходит, живучее их всех оказался». Но он ошибался – вскоре и его ждала гибель.

Не знаю, как бы сложилась моя жизнь, будь у меня родители – что теперь гадать. В детстве я всегда смутно чувствовала, что мне не хватает их тепла. Но меня всегда окружали хорошие люди, у меня были замечательные учителя. Я смогла получить образование и стать полезной для других, как говорится, достойным членом общества. Смею надеяться, что за свою жизнь я не посрамила памяти моего отца – командира, погибшего на фронте.

Нина Гречко

Время № 10, 2005.