«Важнейшее понятие – честность»
Иосиф Александрович Дмитриев, театральный режиссер
-Когда и где вы родились?
-27 июня 1947 года в деревне Юськасы Цивильского района Чувашии.
-Ваша сегодняшняя должность?
-Режиссер Кокшетавского театра Казахстана.
-Расскажите о своих новых спектаклях, поставленных в театрах Чувашии.
-В ТЮЗе в 2006 году поставил «Уйах синчен юкнескер» - «Упавшие с луны» шведского автора Свенсона, в своем переводе на чувашский. Потом поставил «Карлсона, который живет на крыше» - пьесу Ольги Прокопьевой с музыкой Лолиты Чекушкиной. Сейчас, в сезоне 2007-2008 года, поставил мюзикл «Ромео и Джульетта» на музыку казахстанского композитора Евгении Терехиной. Мюзикл оформила художница Ольга Ешкова, хормейстер – Любовь Казанцева, балетмейстер Алина Яшина.
В главных ролях заняты Ольга Михайлова и Надежда Садовникова, они играют Джульетту, а Ромео играет Леонид Яргейкин.
Я работал и в других театрах Чувашии: в Академическом драматическом театре поставил свой дипломный спектакль – «Хула камичесем» - «Провинциальные анекдоты» Александра Вампилова и «Осенний сад» американского драматурга Лилиан Хелман, в своем переводе с английского.
В Кокшетаве ставил пьесы Антона Чехова - «Чайку», «Вишневый сад», пьесу Мухтара Ауэзова «Хан Кине» - она о трагедии казахского хана, который стремился объединить три казахских жуза, то есть рода, в одно целое. Спектакль получил звание лауреата международного театрального фестиваля в Алматы.
-Вы – еще и известный литератор, переводчик, поэт, исследователь.
-Я - автор монографии о театральных формах в чувашском национальном обряде. Цель работы - исследование обрядовых форм, раскрытие их религиозного мифологического содержания с точки зрения новой науки – этнотеатроведения.
Сейчас занимаюсь переводами со шведского, выпустил сборник в альманахе фестиваля «Скандинавия-Поволжье» на чувашском и русском языках, опубликовал поэму Кристиана Лундберга «Свет и счастье из ничего». Совместно с Геннадием Айги и Евой Лисиной был переводчиком поэмы шведского поэта Харри Маркинсона, лауреата Нобелевской премии, на чувашский язык. Она напечатана в типографии «Чувашия», хорошая книга получилась.
-Где вы учились?
-Окончил ЛГИТМИК: актерский факультет, кафедра Георгия Александровича Товстоногова. Учился у педагога Аркадия Иосифовича Кацмана.
Потом закончил класс Завадского Юрия Александровича в ГИТИСе, учился у преподавателя Бенкендорфа Сергея Александровича.
Эти люди уже ушли. Я им очень благодарен за то, что они меня научили правилам поведения в жизни и творчестве.
-Что за правила?
-Если коротко: не врать, быть жестким к себе, а других людей воспринимать как равных, они не хуже и не лучше тебя. Надо уметь прощать людям, актерам.
Кацман, который был правой рукой Товстоногова, отличался безжалостным отношением к себе в творчестве. Не жалел себя. Его принцип: не плакаться, не рыдать.
А Завадский научил меня, как жить с людьми в обществе.
Кацман учил быть художником, а Завадский - человеком. Я тогда был очень прямой, безжалостный к другим, но научился мягкости в отношениях.
-А что значит «быть художником»?
-Это значит знать ремесло. Надо просто думать о том, какой ты гениальный художник, и мечтать, какой гениальный спектакль поставишь. Но знать ремесло, прежде всего.
-Что еще?
-Если от бога дано какое-то свое отношение выявлять к миру, то я просто обязан это делать.
Например, мы готовили статьи об обучении чувашскому языку в молодежной газете. Тема далекая от театра, но в ней - мое отношение ко многим важным вещам.
Как актер и ученый, я не обязан переводить со шведского. Но если вижу, что и по тематике, и по способу подачи шведская поэзия, шведское мышление, шведская культура интересны для нас, нашего чувашского читателя, то я просто обязан это сделать.
Ремесло – святое дело. Один актер сказал: «Я выхожу на сцену светить». Но если не владеешь речью и пластикой, чем же будешь светить?
Внутренние качества, идеологические требования, преследование какой-то своей идеи обязательно должны существовать. Но чтобы эту идею воплотить, нужно мастерство.
…Стараюсь каждый день читать на шведском, чтобы переводить с него.
-Интерес к шведскому у вас оттого, что часть чувашского населения имеет скандинавские корни?
-Нет. Когда я, благодаря Геннадию Николаевичу Айги, поехал в 2000 году на поэтический фестиваль в Мальме, это Южная Швеция, я влюбился в эту страну и решил изучить ее язык. Просто потрясающе: немногословный, вроде бы, народ, а поэмы – по сто страниц и больше.
Начав со словарем переводить стихи Кристиана Лундберга, понял, что человеческая, социальная, духовная активность поэта просто на пятьдесят голов выше нашей социальной активности, нашей социальной ангажированности - хотя мы очень много говорим о Чувашии, ее искусстве, политике, а на самом деле - очень слабы внутренне.
А в Швеции есть внутренний стержень во всей культуре.
-И в чем он, стержень?
-Не знаю, как это сформулировать.
-…В патриотизме?
-Нет, шведы боятся, пугаются всяких патриотизмов, лозунгов, призывов. По Кристиану: он пишет только то, что ему интересно. Он честен перед собой, а, следовательно, честен и перед своими читателями.
-Стержень – в честности?
-Я думаю, да. Вот как честно они относятся к экологическим проблемам! Не просто на словах, а на самом деле оберегают природу; точно так же они оберегают и себя, свои души. Честность - лозунг лозунгов.
-Но российскую публику вряд ли можно обвинить в слабой социальной активности.
-Российская публика не социально активна, она социально зла и агрессивна. Это не активность.
-Как вы это различаете?
-Активность – способность не только других побуждать к чему-то, но и самим что-то делать.
Никакой активности у российской интеллигенции в социальной жизни я не вижу. Только агрессия и полный конформизм.
-В чем же, по-вашему, должна выражаться социальная активность?
-В своей позиции по отношению к социуму, а не к своей выгоде в этом социуме.
-Они, шведы, что, бессребреники?
-Нет, они не бессребреники, но и не шикуют. Все живут ровно, хорошо.
…Я говорю о той поэзии, которую я перевожу: это честная поэзия, честный взгляд.
Ее авторы стараются держаться как можно дальше от лжи.
-Чего не хватает чувашскому обществу, социуму?
-Не хватает честности и перед собой, и перед другими.
Для меня честность - основное понятие.
…Наверное, сказывается результат обучения у Аркадия Иосифовича.
-Но обвинять всех людей в нечестности – чересчур!
-Вот перед выборами повышают зарплаты, пенсии. Честно?
-Ну, это работают конкурирующие команды имиджмейкеров, они решают, делают ходы. У них - свои правила. Это же не значит, что все российские люди - не честные.
-Я и не обвиняю всех людей. Я говорю: как только где-то появляется какой-то лозунг, призыв, это уже нечестно.
-Значит, вы предлагаете лозунг «Давайте, обойдемся без лозунгов!»?
-Нет, это тоже будет не честно.
-Тогда что?
-Тогда наш разговор – он тоже нечестный.
-И что тогда?
-Тогда что…Тогда просто надо…
-…Я просто хочу продемонстрировать абсурдность подхода, который сейчас вами высказывается.
-Мы на разных, видимо, социальных подушках мыслим.
Я, как художник, совершенно свободный: работаю, ставлю спектакли, как могу, требую от актеров то, что вижу, и мне платят за это деньги. Я считаю, моя честность в том и заключается, что любую работу стараюсь делать наилучшим образом. Как тебе это объяснить?…Я не халтурю, не создаю конъюнктуру. Если это должно быть красиво, значит – будет красиво.
…Мы говорили о литературе - честной и нечестной.
Та, которая вся на поэтических лозунгах, изначально не может быть честной.
Мы говорим о литературе, театре, искусстве.