 |
МИХАИЛ ШМЕЛЕВ: «ОЧЕНЬ ХОТЕЛОСЬ УЗНАТЬ, ЧТО БУДЕТ ПОСЛЕ ВОЙНЫ»
Михаил Петрович Шмелев, генерал-майор в отставке, член Товарищества офицеров "Сыны Отечества".
На стене кухни в его квартире висит листок бумаги, на котором принтер компьютера вывел несколько рифмованных строк:
«Будь приветлив всегда.
Не грусти никогда.
Будет трудно – крепись.
Будет ветер – не гнись.
Будет больно – не плачь.
Глаз в ладони не прячь.
Если грозы – иди.
Если слезы – сотри.
Если страшно – держись.
Помни, жизнь – это жизнь!»
-С какого момента вы поняли, что рождены для военного дела?
-Я всегда мечтал о мирной профессии, но пришлось стать военным.
Прожил уже восемьдесят два года, так что в жизни повидал все, что только можно было увидеть.
-Расскажите о семье, в которой вы родились.
-Родился я во Владимирской области в 1925 году, 21 декабря.
-В день рождения Сталина?
-Да…Есть такой город Гусь-Хрустальный, недалеко от него - поселок Воровского. Там я родился.
Жизнь в детстве была очень трудная, тяжелая.
Мне было несколько лет, когда умер наш отец, который работал на заводе мастером. Он был уже в возрасте, участник гражданской войны, имел ранения, пережил очень много.
С матерью нас осталось четверо детей. Она трудилась разнорабочей.
И прежде жили скудно, неважно, а когда из жизни ушел отец, жизнь стала совсем невмоготу.
С пяти лет я все хорошо помню.
Земли были неважные, очень даже неважные, песчаные. Труд затрачивался большой, чтобы заработать на кусок хлеба.
-Как вы оказались в Чебоксарах?
-Получилось так, что к матери подошел другой мужчина, происхождением из Чувашии. И она вышла за него замуж. Забрала нас, четверых детей, и увезла.
В 1932 году я оказался вместе с двумя братьями и сестрой в Чебоксарах.
Отчим, Алексеев Иван Дмитриевич, у которого было двое своих детей, оказался довольно хватким человеком, мастеровитым, мог, как говорится, топор в руках держать.
Он в Чебоксарах работал завхозом добровольного спортивного общества «Спартак».
Летом там была водная станция. Сейчас уже никто не представляет, что это такое. А я помню. При лодочной станции было что-то вроде бассейна. Лодки сдавались напрокат за деньги.
А зимой отчим занимался заливкой катков, ремонтом стадиона. Вел все хозяйство «Спартака».
Начальником добровольного общества был тогда некий Сомов…
Старший мой брат работал парикмахером и достиг такой высокой квалификации, что оказался первым дамским мастером на все Чебоксары.
-Сколько тогда в столице Чувашии насчитывалось жителей?
-Чебоксары до войны были небольшим городом – сорок тысяч населения. По местности весь город располагался там, где сейчас драмтеатр. Внизу были два садика, и вокруг них простирался весь город.
-А кем работала сестра?
-Старшая сестра собирала грибы, ягоды. Учиться ей почему-то не удалось.
-Где стоял ваш дом?
-Жили мы на берегу Волги непосредственно, где «мыс любви». Прямо под ним. А наверху стояла школа. Там больница еще была, не знаю, сейчас функционирует или нет.
Вот там мы и жили.
Работали вместе с отчимом. Занимались рыбалкой. С точки зрения питания, нужды особой уже не испытывали.
Доставали каждый себе на кусок хлеба, и каждый помогал другим в семье.
Жили не очень зажиточно, но по сравнению с тем, что было во Владимирской области, неплохо. Не голодали.
В 1932 году я пошел в школу. Ее только открыли - школу номер два имени Горького.
Парень я был самостоятельный. Пятиклассником сам ездил в Москву – покупать брюки. Ездил на поезде, зайцем. Все бы хорошо, только спать негде. Даже в туалете на Казанском вокзале не спрячешься и не поспишь, потому что его постоянно уборщицы моют.
Много лет спустя я как-то вместе с матерью на своей черной «волге» поездил по Москве, показал ей и места, в которых ночевал в детстве.
…Закончил я семь классов в 1940 году.
Поскольку семья была большая, все воспитание сводилось к тому, чтобы детей приучить к делу, чтобы они доставали копейку.
-Вы тоже зарабатывали деньги?
-Мальчишкой я работал на водной станции, билеты продавал за вход.
Школьником я много помогал семье доставкой дров. Тогда в городе газа не было, все дома отапливались только дровами. На берегу Волги заготавливали прибившиеся к берегу бревна, продавали их и питались.
-Что делали после окончания семи классов?
Как только закончил семь классов, мать сразу предложила: «Давай–ка в техникум».
В Чебоксарах тогда был один техникум: кооперативный.
Я говорю: «Согласен».
И поступил в 1940 году в техникум.
В 1941 году началась война. Техникум закрыли. Мои довоенные университеты на этом закончились.
До осени 1942 года я еще по возрасту не подходил для фронта.
Что делать?
Поскольку люди пошли на войну, специалистов не хватало, меня взяли на работу товароведом. В трест «Росглавхлеб».
-Чем занимался товаровед?
-Выполнял функции агента по снабжению. Ездил везде, если надо там, скажем, патоку достать, определенные сорта муки. Обеспечивал материалами трест хлебопечения.
Мы привыкли думать, что хлеб - это вода и мука. Ничего подобного! Там свыше пятидесяти компонентов надо иметь, чтобы испечь хлеб.
Но пекли не только хлеб. Хотя была война, но для определенной публики, для пациентов больниц пекарни выпекали и пирожные.
Приходилось ездить и доставать.
К примеру, я ездил в «Красный профинтерн» - паточный завод под Ярославлем - и отгружал, отправлял грузы в Чебоксары. Пятнадцатилетним мальчишкой! Семь классов и курс техникума за спиной.
И до ноября 1942 года я так работал. Помогал семье.
Подошел срок уходить в армию. Была сформирована команда из Чебоксар и отправлена в Воткинск, куда эвакуировали третье Ленинградское пехотное училище. С группой чебоксарцев попал туда.
Сказали, что учеба будет шесть месяцев. Но потом оказалось - не шесть, а девять месяцев: в войсках начало развиваться снайперское движение и училище из пехотного сделали стрелково-снайперским.
Я его и закончил.
Мне предложили остаться, быть командиром взвода.
Я, конечно, не согласился.
-Почему?
-Потому что у меня, как и у многих тогда, видимо, был такой настрой.
Я думал: «Как же так? Если останусь сейчас командиром взвода, война закончится, как на меня будут смотреть, если останусь вне боевых действий?»
Уже 1943 год, «Курская дуга» прошла…
И я отказался наотрез.
И не один я, со мною еще несколько человек отказались, поехали на фронт.
-На какой фронт вы попали?
-Попал я на первый украинский фронт, в 1130-й стрелковый полк. С ним и прошел войну. С момента, как попал в часть, до конца войны.
Участвовал в боях на Украине, в Западной Украине, Польше, Германии и Чехословакии.
Дважды ранен.
Закончил войну под Прагой.
После училища нам присвоили звание младшего лейтенанта. А к концу войны я был старшим лейтенантом.
Война закончилась.
-Как вы встретили день Победы?
-День Победы мы встретили под Прагой.
Ждали сообщения о том, что война закончена.
Каждый день на фронте мы чувствовали, где находимся, с кем соприкасаемся, как развивается вся международная обстановка. Она была как на ладони, всем известна.
Прошли гигантские операции: Висло-Одерская, в которой я непосредственно участвовал, Львовско-Сандомирская, Берлинская.
Мы сначала были нацелены на Берлин, но позже нас отвернули.
Когда форсировали Одер, чувствовалось дыхание мира, вот-вот закончится война. И в один прекрасный день утром…Не то, что мы спали и проснулись. Спать и не приходилось, все время кто-то бодрствовал на ногах.
Кто-то шумит: «Кончилась война!»
Как-то автоматически все произошло.
Этого ждали, естественно.
Воспринято сообщение было с огромным энтузиазмом, большой радостью. Даже трудно сейчас выразить словами, насколько это было интересно, мощно.
-Были на войне моменты везения?
-Таких моментов было много. Я не скажу, чтобы сотни, но десятки, не меньше.
Вот один эпизод, никогда не могу его забыть.
Я был уже командиром роты автоматчиков. На территории Польши воевали. Перешли в наступление и наступали. Выполняли боевую задачу и наткнулись на немцев.
Там же не так, что вот солдат идет, и за ним кто-то идет. Если немец не удержался, он отходит и занимает новый рубеж, встречает. И вот мы шли-шли, раз – немцы! Мы остановились. Я командовал ротой автоматчиков при штабе полка, там были штабные разведчики, связисты.
Мы остановились, начали разбираться, разведчиков – вперед.
Это было утром. Дело к завтраку. А завтрак подтаскивали в торбасах, котелках, в чем могли, подвозили из тыла. Была дана команда: «Позавтракать!»
Старший начальник говорит: «...Не все, сначала – вы, несколько человек». Потом подошла моя очередь. И только я отошел, метров триста надо было отойти в тыл, не больше – налет артиллерийский.
Я прошел, ничего, меня не задело. Позавтракал, возвращаюсь, смотрю…Там, где с рацией сидели связисты, разведчики, автоматчики, там где я сидел – одни куски мяса.
Все уничтожено.
Надо было мне пойти в тот момент на завтрак!
…Был еще такой момент, ночью.
Проверял посты. Стрельба все время идет, обстрел. Иду, хоть бы что. Ну, там разрывается снаряд, там.
Потом – бах, около меня, осколки визжат!
Как я остался цел, не знаю. Невозможно понять: разрывается снаряд рядом, буквально в пяти метрах, даже, может быть, меньше. И веер осколков - во все стороны. И ни один не задел!
-Как вы это объясняете?
-Не знаю. Чем хотите, тем и объясняется.
Теория вероятности, значит!
Человек – такое животное, живучее.
…Еще эпизод запомнился.
Как был я парламентером у немцев.
-Вы знали немецкий язык?
-…Нет, в то время язык не знал еще. Потом, после войны, выучил, мог объясняться с немцами.
А тогда дело было в Польше. Проводилась Силезская операция. Силезия – богатый промышленный, угольный район…Мы наступали: шестидесятая армия и наш полк. Шла Висло-Одерская операция. Войск сконцентрировалось очень много с нашей стороны, немец вынужден был отступать. Но не по всему фронту. Где-то отступает, а где-то дерется, держится.
И получилось так, что мы вырвались далеко вперед. Слева от нас – немцы, и справа - немцы.
А я – командир роты автоматчиков.
И возникла вот такая ситуация.
Что делать? Непонятно.
Бойцы предлагают рискованное решение: выйти в тыл немцев и сагитировать их, чтобы они ...сдались!
Я подумал, говорю: «Хорошо, давайте попробуем».
Взял с собой переводчика - старшину Фадеева, группу автоматчиков, человек пять.
Подняли белый флаг и пошли к немцам на переговоры.
-Как вас встретили?
-Они же все - в лесу. Никто не стоит вот так на дороге.
Вышли мы с белым флагом, от них тоже к нам вышли навстречу несколько человек. Солдаты. Из офицерского состава никто не вышел.
Мы начинаем беседовать. С взведенными затворами, конечно.
Если начнут стрелять, момент - и все, никого нет.
…Но представьте себе, мы их, этих людей, сагитировали!
Они считали, что война уже проиграна, отступали лавинами.
Вечером люди, с которыми мы вели переговоры, вывели прямо на командный пункт нашего полка тридцать человек. Сдались.
Конечно, тридцать человек - мало, единицы.
Тем не менее, пройти в тыл к немцам и с таким маленьким количеством людей убедить их сдаться.
Убить, конечно, могли запросто. История знает много случаев, когда парламентеров расстреливали.
…Поскольку наше направление было не главное, мы вели бои местного значения, эпизод прошел незамеченным. Но для меня он очень важен. Это было испытание всех морально-физических качеств. Забыть - невозможно. И то, что пришлось выполнять такую задачу, считаю, большая честь и большое достоинство. Гордость большая и абсолютное бесстрашие.
А на войне никто не боялся, кстати говоря.
Видно, это в психологии заложено. Никто не думал о худшем. Хотя все видели: сегодня одного товарища убили, другого ранили, люди ежечасно выходят из строя.
Но никто не боялся.
Все думали: «А что же будет после войны?»
Не знали, что будет. А вот узнать очень хотелось. Если не уберечь себя в бою, то не удастся узнать, что будет после войны.
Вот какая штука была.
-Любопытство?
-Нет, не любопытство. А хотелось узнать, ради чего мы воюем. И чем это кончится. Что будет.
Вот в основном настрой был такой. И у меня лично, и у многих других.
-После войны вы решили продолжить военную карьеру?
-Я не планировал быть военным, никак. Почему-то меня с молодости мирная работа затянула.
Думаю: «Нет, я пойду по своим стопам, хоть техникум и не закончил, но закончу экстерном, и буду работать на гражданке».
Не получилось.
-Какая причина?
-Мои сверстники, 1925 года рождения, тогда еще служили, потому никто меня, старшего лейтенанта, отпустить не мог.
Меня и не отпустили.
Судьба сложилась так, что я волей - неволей стал военным.
-Как продолжили учебу?
-Поскольку училище военного времени в мирное время как бы и не считается, то надо иметь среднее образование, чтобы двигаться по военной линии. Нормальное военное среднее образование.
Пришлось, работая в войсках, экстерном заканчивать военное училище.
Я его закончил за полгода. А потом меня послали на курсы усовершенствования офицерского состава.
Вроде бы, среднее и военное образование у меня было официально оформлено.
Но - школа и всего один курс техникума - это что такое, в переводе на русский язык? Это восемь классов…Ну, учитывая, что в техникуме программа - насыщенней, то девять классов. Но все равно, аттестата зрелости нет!
Надо заканчивать среднюю школу, получать аттестат зрелости.
После войны нас отправили вместе с дивизией в Закавказье. В Армении я был командиром роты и ходил в вечернюю школу. Закончил ее экстерном: некогда было посещать занятия. Закончил десять классов. И военное, и гражданское образование уже соответствовали тому, чтобы я мог думать об академии.
Что я и сделал.
Поступил в Академию имени Фрунзе, на общевойсковой факультет.
После окончания академии меня направили в войска, в Вышний Волочок - командиром батальона.
В Вышнем Волочке я задержался пять лет. По должности у меня продвижение было нормальное.
В московской Таманской дивизии освобождалось место, и по конкурсу меня взяли начальником оперативного отделения штаба Таманской дивизии. Заместителем начальника штаба дивизии, по существу.
Затем - штаб Московского округа, там я был всего год.
Добился права поступить уже в Академию Генштаба. Поступил. Закончил Академию Генштаба.
Служба пошла по проторенной колее.
Ряд должностей, которые прошел, давали возможности для дальнейшего роста.
Служил я и в Генеральном штабе, и в Главном штабе сухопутных войск, и за границей - в группе войск в Германии.
В основном, вращался вокруг больших начальников - там, где решались задачи планирования операций боевых действий и управления войсками.
Ну, и под занавес меня пригласили в аппарат министра обороны.
Четыре года я работал при министре генералом для особых поручений. Два года – с Устиновым, год - с Соколовым; потом Руст прилетел и Соколова сняли, поставили Язова, я работал с Язовым.
В 1988 году я уволился по возрасту и по болезни.
Везде я побывал. Нет такой точки, где бы ни был. Когда работал в Генеральном штабе, проводились большие ответственные учения стратегического плана. Приходилось решать самые насущные, самые важные для обороны страны задачи - конечно, вместе с товарищами, соответствующим аппаратом.
-Кто вам помогал по службе?
-В службе никто не помогал. Совершенно некому было помочь. Абсолютно.
Все, что мной достигнуто, достигнуто просто своим трудом.
-Как и когда вы создали семью?
-Женился я капитаном в 1949 году, в Чебоксарах.
Жена у меня - племянница Зои Ананьевны Андреевой, известного тогда общественного деятеля Чувашии.
Но родственники жены к моим делам никакого отношения не имели.
-Как познакомились с будущей женой?
-Да очень интересно познакомились.
Мужчина - с 1925 года рождения. Война закончилась в мае, мне тогда еще двадцати лет не было.
Можете себе представить?
…Молодой человек оказался в отпуске, пошел на танцы.
На танцах и познакомились. Влюбился сразу молодой поручик.
Жена моя была интересная женщина, воспитывалась в строгой семье и под опекой.
Привлекла меня своей красотой. Она была метиской. Отец – чуваш, мать - русская. Переплетение крови.
Сама Зоя Ананьевна, кстати – чувашка по отцу, а мать у нее – русская.
…Всю жизнь вместе: куда я, туда и жена.
Родилось двое детей. Один сын родился сразу - на второй год после женитьбы, в 1950-м, в Кировокане. А второй сын родился в Вышнем Волочке, когда я уже закончил академию.
Квартирный вопрос тогда был очень сложный, потому разрыв в возрасте между детьми - девять лет.
А если бы были возможности квартирные, могло быть совсем и по- другому.
Один сын сейчас - полковник в отставке. Работает в Научно-исследовательском отделе Академии имени Жуковского, как гражданский специалист. Второй – тоже полковник, служит в Москве, в системе военкоматов.
Жена четырнадцать лет назад умерла. Болела диабетом, и потом - переброски, перемещения они тоже, видимо, здоровья не могли добавить.
Она была очень хорошей матерью, все отдала детям, семье.
Я ведь до сих пор мог и жениться за эти четырнадцать лет. Но когда посмотришь, что у тебя было и что ты можешь иметь…
Соблазн не состоялся. Потому холостякую.
-Сейчас аналитики не исключают приход военных к власти. Как вы это оцениваете?
-Если военные придут к власти, что это даст? Милитаризацию даст стране. Или уклон в милитаризацию.
Как военный человек я не могу сказать, что это будет плохо. Но объективно если смотреть на вещи и обстановку… Если где-то можно было узду придержать, у нас сейчас все сейчас отпускают, отпускают.
Начальник Генерального штаба Балуевский фигурирует уже в некоторых вопросах там, где творится политика.
Если военные будут у власти или близко к власти, несомненно, военный уклон в мышлении - он проявится.
Если оценивать обстановку в целом и учесть, насколько распоясались «товарищи» и надо бы их как-то придержать, может быть, военному человеку и неплохо взять бразды правления.
-В качестве преемника номер один все СМИ называют Сергея Иванова.
-Лично я к Иванову отношусь положительно.
Он все-таки работал во внешней разведке, грамотный и в политическом, и в юридическом плане. Он говорит медленно, взвешивая каждое слово, это не каждому дано. Это - результат того, что он работал на серьезной должности, которая близка к военной.
-Разные страны демонстрируют разные направления развития. Есть Китай, США, Англия, Франция, Германия, Япония…У каждой – свой курс.
Какой курс вам кажется наиболее приемлемым для России?
-Думаю, лучший вариант для России демонстрируют шведы.
У них – мирная страна. Их жизненный уровень - на первом месте в мире. Больших разрывов в оплате труда нет. Какая у них может быть революция, кому она нужна? Люди работают и получают то, что положено!
Учиться у них надо. А воевать все время и думать о войне, не дело…Думать-то, разумеется, надо и быть готовым к войне – несомненно. Но по жизненному уровню если посмотреть, то Швеция - пример для нас. Я там не был, но читал об этой стране, разговаривал со шведами.
А Финляндия чем плохая? Мы ее задавили в одно время, а сейчас с нею все торгуют, она нас учит уму-разуму.
Есть чему у них учиться, с них и надо брать пример, идти по их пути.
-Как сейчас поддерживаете контакты с Чувашией?
-Контактируем с республикой через товарищество офицеров «Сыны Отечества». Я с ними - как неотъемлемая часть.
С Президентом Чувашии Николаем Васильевичем Федоровым несколько раз встречался. Два года назад была у нас с ним встреча, на шестидесятилетие Победы. С небольшой группой я был на переднем плане. Я - участник войны; им интересно, и мне интересно. Тем более, я город знаю, какой он был когда-то, имею возможность сравнивать с тем, каким он теперь стал.
-У вас – огромный опыт. Не пробовали ли писать книги?
-Книг я не писал. Я работал в армии, все время на высших штабных должностях. Надо было писать разборы учений, выступлений…
Вся служба моя посвящена штабным делам. Потому писать книги было некогда.
Собирался, но не получилась.
-Какие задачи перед собой ставите?
-Перед собой задачи ставлю поддерживать наших товарищей во всех вопросах, в том числе бытовых. Проводим встречи, консультации, думаем, как лучше сделать, на кого выйти, кому помочь.
Взаимодействуем с молодежью непрерывно. Перед празднованием Дня Победы группа большая выехала в Чувашию, люди разъехались по районам, школам, колхозам, в которых когда-то работали, учились. С молодежью беседы проводили.
-Что вам доставляет наибольшую радость?
-Радость в жизни связана с потомством. Она зависит от того, в каком состоянии дети, как они себя ведут, как направлены, как выполняют задачи.
У меня два сына - военные, для меня важно это все, я посвятил им большую часть своей работы. Стараюсь помогать им, направлять их, житейские вопросы решать. Все делаем вместе.
У меня есть два внука, они закончили высшие учебные заведения, работают. Военной тяги у них никакой нет.
Есть у меня две внучки. Одна закончила вуз, трудится, ее работа связана с компьютеризацией. Другая внучка поступила в институт, учится.
Главное - чтобы у них все было хорошо.
|