20 ноября 1945 года в Нюрнберге начал работу процесс века – международный трибунал над бывшими руководителями гитлеровской Германии. Свыше полувека его итоги считались незыблемыми. Однако в последние годы все чаще стали появляться псевдоисторические изыскания, отбрасывающие тень на выводы и решения суда над нацистами. Предпринимаемые в определенных кругах попытки пересмотра результатов Нюрнбергского процесса прокомментировал в своем интервью журналу «Парламентское обозрение» член Комитета Совета Федерации по международным делам Николай Федоров.
Сенатор от Чувашии отметил: «При желании можно усомниться во всем. Даже в собственном существовании. А при наличии заданной мотивации под сомнение ставятся очевидные, бесспорные факты. Попытки переоценки Нюрнбергского процесса, его результатов есть ничто иное, как составная часть международной кампании по пересмотру итогов Второй мировой войны, решений Ялтинской и Потсдамской конференций.
Изначальная несостоятельность попыток поставить под сомнение, а тем более перечеркнуть правомочность Нюрнбергского процесса ясна, я уверен, любому компетентному и добросовестному юристу. Ведь речь, по сути, идет о том, чтобы выбросить из истории, отказаться от одного из крупнейших судебных процессов, чьи решения сыграли важнейшую роль в развитии современного международного права, мировой правовой системы. Логично спросить – а что далее? Реабилитация преступников и преступных организаций?
Суд в Нюрнберге нередко называют «Судом истории», так как он не только юридически закрепил окончательный разгром фашизма, но и осудил фашизм как идеологию. Его материалы известны самой широкой общественности не только в странах антигитлеровской коалиции, но и во всем мире. Что там можно поставить под сомнение? Показания свидетелей, в том числе бывших узников нацистских концлагерей, о преступлениях нацистов на захваченных территориях? Так время показало, что список учиненных гитлеровцами зверств, озвученный на процессе, требует значительного дополнения. Но сей факт лишь усугубляет вину осужденных.
Что касается правовой стороны вопроса, то критика звучала и во время самого процесса, и после него, и в нынешние дни.
Конечно же, юридические недоработки были (на этот счет имеется немалое количество научных трудов). Однако, тому есть объяснения. Достаточно вспомнить, о чем говорил главный обвинитель от США Р.Джексон: «Никогда еще в истории права не делалось попытки включить в рамки одного процесса события целого десятилетия, происходившие на целом континенте и касающиеся ряда стран, бесчисленного количества людей и происшествий… Несмотря на масштабы этой задачи, мир потребовал немедленных действий. Надо было удовлетворить это требование, даже в ущерб профессиональному мастерству».
Уместно, думаю, здесь напомнить и о позиции премьер-министра Великобритании У.Черчилля, который призывал казнить главных нацистских преступников без суда. На что советский лидер, на совести которого были массовые репрессии собственного народа, но который любил порой предстать перед мировым сообществом в тоге ярого поборника права и справедливости, ответил, что «должно быть…соответствующее судебное решение. Иначе люди скажут, что Черчилль, Рузвельт и Сталин просто отомстили своим политическим врагам!»
Развязывание Германией войны повлекло за собой вопиющие нарушения международных договоренностей, геноцид, массовое уничтожение людей, как гражданских, так и военнопленных в концлагерях - все это было широко известно мировой общественности, требовало правовой оценки. Что и определило беспрецедентный по масштабам и процедуре характер суда. Поэтому вполне естественным было появление некоторых юридических новшеств, неизвестных ранее практике судопроизводства
Так, в параграфе 6 и 9 Устава трибунала было установлено, что субъектами обвинения могут также стать определенные группы и организации. В статье 13 суд признан полномочным самостоятельно определять ход процесса.
Новым стало положение о том, что, как обвиняющая сторона, так и защита получали возможность ставить под сомнение компетентность суда, который признавался судом конечной инстанции.
Можно назвать и другие новации, которые некоторыми юристами, прежде всего, германскими, не воспринимались или воспринимались с трудом.
Высказывались также сомнения в моральном праве ряда обвинителей и судей, в том числе и советских, обвинять и судить нацистов, так как они сами были причастны к политическим репрессиям.
Немецкое католическое духовенство, не возражая против необходимости суда и осуждения преступников, отмечало, что применявшаяся во время процесса «особенная форма права» привела к множественным проявлениям несправедливости в процессе денацификации и отрицательно сказалась на морали нации.
Примечателен, однако, тот факт, что еще до судебного рассмотрения действий обвиняемой стороны мировое сообщество и большинство населения Германии не сомневались, что процесс закончится признанием вины подсудимых.
Таким образом, выдвигаемая критиками Нюрнбергского процесса аргументация ни в малейшей степени не умаляет его исторической значимости для мирового сообщества. Ибо это, как я уже сказал, процесс беспрецедентный, уникальный. Если вдуматься, это первый процесс, на котором мировое сообщество выступило с обвинением в адрес идейного и политического движения, руководителей другого государства с позиций общечеловеческих ценностей. Это процесс с очень сильной идеологической и политической составляющей.
Значимость Нюрнбергского процесса неопровержима, прежде всего, потому, что был создан прецедент подсудности высших государственных деятелей международному суду. Можно сказать, что именно с этого момента берет начало история международного уголовного права. Вынеся обвинительный приговор главным нацистским преступникам, Нюрнбергский трибунал признал агрессию тягчайшим преступлением международного характера. Принципы, закрепленные в Уставе трибунала, подтверждены решениями Генеральной ассамблеи ООН».