Настоящее издание представляет собой осуществленный ЧГИГН перевод I тома книги Дюлы Месароша "Сборник чувашского фольклора" - "Памятники старой чувашской веры", изданного в Будапеште в 1909 г. объемом в 471 страниц (Meszaros Gyula. Csuvas nepkoltesi gyujtemeny. A csuvas osvallas emlekei. Budapest, 1909. 471 S.).
Месарош Дюла (родился в Венгрии, г. Сакч в 1883 г., скончался в Нью-Йорке в 1975 г.) - венгерский тюрколог, фольклорист и этнограф, музейный работник. В 1904-1906 гг. он в Константинополе изучал турецкий язык. С осени 1906 г. по февраль 1908 г. Д.Месарош находился в научной командировке в Казанской и Симбирской губерниях с целью изучения чувашского языка, фольклора и этнографии. Командировка ему была предоставлена Венгерским комитетом Международного общества (союза) Средней и Восточной Азии. По возвращении из командировки Д.Месарош 25 мая 1908 г. выступил с отчетом на заседании Венгерской академии наук. Отчет под названием "Среди чувашей и татар Поволжья" был опубликован на венгерском языке в журнале "Этнография" (1908. № 19. С.227-238). В апреле 1909 г. его опубликовали на русском языке в "Известиях Русского комитета для изучения Средней и Восточной Азии в историческом, археологическом, лингвистическом и этнографическом отношениях" (1909. № 9. С.60-66).
Не безынтересно процитировать первую часть русского текста отчета Д.Месароша:
"Осенью 1906 г. я был командирован Венгерским комитетом на Волгу, с целью изучения столь важного для венгерской филологии чувашского языка и народа, говорящего на этом языке, главным же образом для собирания чувашского лексического материала на возможно более обширной территории.
Для необходимых подготовительных работ я сначала поселился в Казани, где и прожил до весны 1907 г., пока дороги в Приволжье стали доступны и я смог покинуть зимние квартиры и познакомиться с чувашами в их собственных жилищах. Изучение чувашского языка я начал уже в Казани, занимаясь с учениками тамошней учительской семинарии грамматикой, записями слов и чтением текстов. По мере того, как подвигались занятия, все более выяснялась необходимость ближе ознакомиться с языком приволжских татар, тем более, что чувашский язык в продолжение столетий находился под его влиянием; оно продолжается и поныне, так что без знания татарского языка невозможно основательно изучить чувашский. Итак, еще в Казани я принялся за записи и изучение татарского языка и освоился как с разговорным, так и с литературным языком; до конца путешествия я не прерывал сношений с татарами. Для завершения моих занятий и записей по татарскому языку я отправился ранней весной в татарскую деревню Тюбен Корса, в 75 верстах от Казани, и провел там 11/2 месяца. В продолжение этого времени я дополнил материал для словаря и собрал много образцов народной поэзии, татарских суеверий и формул заклинаний.
Отсюда через Казань я направился вниз по Волге в область распространения чувашского языка, в деревню Симбирской губернии - Тайба Таушево. Она лежит приблизительно в центре южночувашского диалекта (анатри), главным образом того наречия, которое выработалось в литературный язык чувашей, и, по сравнению с северночувашским диалектом (вирьял), в наиболее чистом виде сохранило первобытные особенности. Бoльшая часть лета прошла в записях для словаря и собирании образцов народной поэзии. Я часто делал поездки в крупные деревни по реке Свияге, пользуясь каждой возможностью пополнить мой татарский словарь и собрание народной поэзии, когда случалось попадать в татарские деревни, рассеянные как островки. Я делал это тем охотнее, что у симбирских татар в языке и обычаях сохранилось много древних особенностей, общих с чувашами, и которые мы напрасно стали бы искать у татар казанских. (Среди деревень симбирских татар Буинского уезда многие селения еще в первой половине XIX в. являлись чувашскими. - Р е д.) У татар-мусульман здесь сохранились древние жертвоприношения и молитвы языческого времени, которые русские исследователи до настоящего времени встречали только у татар-христиан.
В конце лета я передвинулся на юг Симбирской губернии, все еще в пределах диалекта анатри, в деревню Улхаш к чувашам-язычникам, которых теперь можно очень редко встретить. В языке их встречается мало уклонений от обыкновенного произношения анатри, зато у них сохранилось много первобытного и остатков язычества и волшебства. Отметить эти остатки - настоятельный долг современного исследователя, ибо они исчезают один за другим, и даже среди стариков начинают исчезать воспоминания о прошлом. Остатки язычества у южных чувашей особенно интересны потому, что первобытная религия народа сохранилась здесь в самом чистом виде; на севере же с давнего времени сказывалось влияние ислама и православия. Я здесь записал весь строй чувашской мифологии с преданиями, молитвами и ж е р т в о п р и н о ш е н и я м и, а так как мне удалось привлечь к моим занятиям чувашского знахаря, то в моих руках оказался богатый и интересный материал по колдовству, о котором мы до сих пор имели недостаточные и неверные представления. Наряду с записью языческих обрядов и церемоний чувашей при свадьбе, рождении и погребении, я пополнил мое прежнее собрание народной поэзии новым богатым материалом.
После этого я покинул область наречия анатри и, пересекая с короткими остановками всю область расселения южных чувашей в северном направлении, вернулся в Казань, частью, чтобы отдохнуть, частью, чтобы сохранить в безопасном месте мое значительное собрание рукописей. Меж тем наступила уже поздняя осень, и я поспешил уехать из Казани, чтобы до морозов успеть подняться вверх по Волге в Чебоксары. Отсюда я хотел начать мою зимнюю экспедицию. План мой был: из Чебоксарского уезда направиться на запад к реке Суре и изучить всю область распространения вирьялского наречия, в особенности те места, где еще не работали собиратели и исследователи.
В Чебоксарском уезде я прожил более двух месяцев и объездил все деревни, на которые указывали полученные мною там сведения, как на наиболее интересные, и в которых лучше всего сохранились воспоминания о язычестве и о старине.
Дольше всего я прожил в Вомпукасси и Пысăк Карачора. В области северного чувашского языка я имел случай наблюдать поразительное богатство отдельных наречий; почти каждая деревня отличается в каком-нибудь отношении от соседей, и я особенно тщательно записывал эти различия и провинциализмы.
Отсюда я направился на запад, в Козьмодемьянский уезд, и по дороге остановился на две недели в Чандере (на карте Сундырь), где уже замечается влияние черемисского языка, которое все усиливается, чем дальше подвигаешься на северо-запад. Пограничным пунктом чувашского языка служит Пошкăрт вблизи Суры; язык здесь в грамматическом строе и фонетике представляет столько уклонений от анатри и вирьялского, что его почти можно считать за отдельный диалект; черемисское и татарское влияния сильно сказываются в нем. Собрав богатый материал по наречиям и образцы народной поэзии, я из Пошкăрта направился на юг в Ядринский уезд, где язык почти не представляет уклонений от обыкновеннного вирьялского наречия. Я проехал весь уезд с более или менее долгими остановками и затем перешел в Цивильский уезд, где пробыл несколько дней в Чуттее (на карте Чутеево); здесь опять область наречия анатри, и приблизительно проходит граница между северными и южными чувашами. Оставался еще Симбирск и знаменитая чувашская школа в Симбирске, ученики которой служат представителями всех чувашских наречий, включая сюда уфимских и самарских колонистов. Меня интересовали главным образом последние, потому что я имел намерение познакомиться, если это стоило, с уфимскими чувашами, но собранные мною сведения и личные наблюдения показали мне, что язык уфимских и самарских чувашей ничем не отличается от языка родины чувашей - правого берега Волги...
В Симбирске окончились мои филологические и этнографические исследования среди чувашей, а вместе с тем - моя миссия, и я стал собираться домой. Захватив оставленные в Казани рукописи, я вернулся в Венгрию в конце февраля 1908 года" (С.60-63).
Далее Д.Месарош характеризует собранные им материалы. Они представлены в двух томах его "Сборника чувашского фольклора".
В конце отчета Д.Месарош пишет:
"В заключение спешу выразить благодарность Венгерскому комитету Международного союза, который своей нравственной и материальной помощью в течение полутора лет способствовал успеху моей экспедиции. С благодарностью вспоминаю всех, в ком встретил доброжелательную поддержку моим научным стремлениям, и прежде всего ученых - господ В.В.Радлова, Н.Ф.Катанова и Н.И.Ашмарина, которым и приношу мою искреннюю благодарность за дружеское отношение и содействие" (С.66).
Надо отметить, что Д.Месарош, прежде чем приступить к исследованию чувашской мифологии, фольклора и этнографии, к записям образцов верований и устного народного творчества, в совершенстве овладел чувашским литературным языком и чувашской разговорной речью обоих основных говоров (наречий) языка. И.Я.Яковлев в своих воспоминаниях "Моя жизнь" отмечает, что Месарош "хорошо знал чувашский язык" (Яковлев И.Я. Моя жизнь. М.: Республика, 1997. С.356). В книге "Памятники старой чувашской веры" Д.Месарош указывает, что в казанских изданиях записи чувашских молитвословий, заклинаний, наговоров, преданий и т.п., сделанные русскими авторами, плохо знавшими чувашский язык, содержат массу ошибок и неточностей. Для записей чувашских текстов Д.Месарош использовал буквы латинского алфавита по транскрипционной системе Э.Сетеле. Примечательно то, что в записях Д.Месароша нет ни одной неточности в транскрипции чувашских слов. Он зафиксировал все нюансы, особенности низового (анатри) и верхового (вирьял) говоров. Известный чувашский лингвист В.Г.Егоров видел значение двух томов "Сборника чувашского фольклора" и в том, что "в книгах Месароша содержится очень много чувашских текстов в транскрипционном виде, записанных в районах верхового и низового наречий. Означенный языковой материал имеет громадную ценность в диалектологическом отношении" (Егоров В.Г. Библиографический указатель литературы по чувашскому языку. Чебоксары: ЧНИИ, 1931. С.16).
Нельзя не привести слова русского текста отчета Д.Месароша о том, с каким увлечением он собирал памятники чувашской мифологии:
"Наиболее ценным отделом чувашской народной поэзии является собрание текстов, относящихся к первоначальной вере их. Я занимался этим вопросом с особенной любовью и изучал возможно подробнее эти скрытые, но зато самые ранние сокровища народного духа. Я собирал сказания и легенды о мифических существах, предания о стихиях, небесных телах, явлениях природы, о животном и растительном царстве. Я записал порядок и последовательность языческих жертвоприношений, праздников и молитв, конечно, в оригинале. Смерть, погребение, празднества в честь мертвых, загробный мир, народные верования и обычаи, связанные с ними, составляют следующую главу в моем собрании. Знахарством и колдовством я также подробно занимался; различными путями мне удалось сойтись со многими знахарями, которые посвятили меня в свою науку, и я записал около 100 заклинаний и магических молитв. Глава о предсказаниях и толковании снов дополняет собранный мною материал по древней чувашской вере" (С.65).
Полтора года провести в Среднем Поволжье с целью исследования и записи обрядов чувашской мифологии и устного народного творчества было для венгерского ученого делом нелегким. И.Я.Яковлев пишет о Д.Месароше: "Он рассказывал мне о том, что при объезде чувашских деревень имел разные неприятности, столкновения с местными властями" (Яковлев И.Я. Моя жизнь. С.356). В венгерском тексте отчета сам Д.Месарош пишет, что в местечке Виçпỹрт ошибочно приняли его за революционера и подстрекателя и взяли под стражу. Однако после представления им открытого письма МИД России с извинениями отпустили его (Месарош Д. Среди чувашей и татар Поволжья. С.227-238).
До появления исследования и сборника текстов чувашской мифологии Д.Месароша древняя религия чувашей в той или иной степени была изучена В.А.Сбоевым (см.: Сбоев В.А. Исследования об инородцах Казанской губернии. Записки о чувашах. Казань, 1856. С.100-145), Н.И.Золотницким (см.: Золотницкий Н.И. Корневой чувашско-русский словарь. Казань, 1875. В самом тексте словаря и на с.142-235 Приложений). В К.Магницким были опубликованы "Материалы к объяснению старой чувашской веры" (Казань, 1881. V, 267 с.). Материалы были собраны им путем непосредственных расспросов чувашей в восточной половине Чебоксарского уезда и через учителей-чувашей Чебоксарского и Ядринского уездов. Автор в предисловии указывает, что "недостаточное мое знакомство с чувашским говором и совершенное незнание языков татарского и арабского, необходмое при изучении быта чувашей", вызвало необходимость помощи со стороны Н.И.Золотницкого и протоиерея Е.А.Малова, пользовавшегося для перевода чувашских текстов на русский язык услугами чувашей Никиты Ефимова и Василия Якимова, проживавших в Миссионерском приюте в Казани. Все это сказалось на качестве материалов. Они в книге В.К.Магницкого расположены без определенной системы.
Д.Месарош в какой-то мере использовал материалы В.А.Сбоева, Н.И.Золотницкого, В.К.Магницкого и некоторых других авторов. В книге Д.Месароша на них сделаны ссылки. Такие материалы занимают не более 10%, возможно, и 5% объема книги "Памятники старой чувашской веры", где более 90% исследовательского текста и записей памятников принадлежат Д.Месарошу.
Д.Месарош в Предисловии к книге "Памятники старой чувашской веры" указывает, что целью составителя было собрать самые главные традиции чувашского язычества для того, чтобы когда-нибудь эти материалы могли послужить полезным источником при сопоставительном изучении религий родственных с чувашами народов. Весь материал книги подан по разработанной автором системе в разделах и подразделах (главах). Укажем разделы, а в скобках - подразделы и главы: О старой вере чувашского народа; Бог и добрые духи (Бог, Хăрпан, Пỹлĕхçĕ, Кепе, пирĕшти, хĕрлĕ çыр, хĕрт-сурт, кил хуçи, Пихампар, хытăм, йĕрĕх); Злые духи (шуйтан, киремет, келе, иййе, эсрейлĕ, вупăр, аçтак, вупкăн); Более мелкие фантастические существа (вите хуçи, вуçни, куйкăрăш, упăте, ар-çурри, улăп, çунатлă çын, пăрахнă ача, как пугают детей); Стихии, небесные светила, явления природы (земля (çĕр), вода (шыв, шу), воздух, огонь (вут, вот), солнце (хĕвел), месяц (уйăх), звезда (çăлтăр), "небесные ворота" (кăвак хуппи), гроза, радуга (асамат кĕперри), северное сияние); Животный мир (лошадь (лаша, ут), корова (ĕне), собака (йытă), кошка (кушак), царь зверей, медведь (упа), волк (кашкăр), рысь (çỹлевĕç), заяц (мулкач), еж (чĕрĕп), сурок (сăвăр), мышь (шăши), петух (автан), курица (чăхă), ворон (çăхан), грач (курак), сорока (чакак), лебедь (акăш), дикий гусь (кайăк хур), журавль (тăрна), сарыч (çумăр кайăк), дятел (ола кайăк), кукушка (куккук), филин (ỹхĕ), ласточка (чĕкеç), соловей (шăпчăк), воробей (сала кайăк), летучая мышь (çара çерçи), змея (çĕлен), лягушка (шапа), сверчок (шăрчăк), бабочка (лĕпĕш), пчела (хурт), оса (сăвăслан), таракан (таракан), муравей (кăткă), паук (эрешмен), божья коровка (вĕç-вĕç кукамай)); Мир растений (деревья, шиповник, камыш, папоротник, рожь); Жертвы (общие, весенние, осенние, эпизодические); Праздники и увеселения (подразделы по названиям праздников); Похороны, потусторонняя (загробная) жизнь (похороны, поминки, потусторонняя жизнь); Колдовство; Знахарство (знахари, болезни, причиняемые злыми духами, порча, сглаз, порча гневом, прочие болезни); Предсказания; Толкования снов; Клятва; Обряды, связанные с родами (роды, наречение имени); Свадебные поверия; Прочие суеверия и традиции (хлеб, деньги, водка, табак, перекресток дороги, баня, метла, ножницы, суеверные дни, суеверные цвета, сакральные числа). К книге приложен прекрасный очерк языческой чувашской свадьбы. Научная ценность перечисленных разделов и подразделов (глав) заключается не только в точном приведении чувашских молитвословий, заклинаний, наговоров, мифов, легенд, преданий, сказаний и т.п. текстов на чувашском языке с переводом на венгерский (в данном издании - с переводом на русский) язык, но и в тщательно выверенном описании обрядов. Нам представляется, что в книге недостаточное внимание обращено на божества Пỹлĕхçĕ, Кепе, Пихампар и некоторые другие (автор признает у чувашей единого Бога и множество добрых и злых духов).
Исследуя чувашскую веру, Д.Месарош выясняет древние корни ее составляющих, которые он связывает с тюрко-алтайским шаманством, указывает на значительные следы в них ислама и некоторое влияние православия на верования верховых чувашей. Он делает следующее заключение, которое, по его словам, доказывается всем материалом книги:
"...Исследования языческой веры чувашей показывают, что большая часть народа когда-то была мусульманами, но в результате позднейшей неблагоприятной политической ситуации связь между ними и мусульманским миром прекратилась и в душе народа неукоренившийся ислам слился с еще не совсем забытым язычеством. Из этих двух составляющих создалось сегодняшнее верование чувашей, в котором местами еще чувствуется и русское христианское влияние".
II том "Сборника чувашского фольклора" Д.Месароша - "Пословицы, загадки, песни, сказки" был издан в Будапеште в 1912 г. объемом в 540 с. (Meszaros Gyula. Csuvas nepkoltesi gyujtemeny. II. Kozmondasok, talalosmondasоk, dalok, mesek. Budapest, 1912. 540 S.). Эта книга - антология устного народного творчества чувашей. Как и тексты I тома, пословицы, загадки, песни и сказки были собраны и зафиксированы латыницей самим автором книги во время его указанной выше научной командировки в Поволжье в 1906-1908 гг. Данный том чувашского фольклора на время издания (1912 г.) по своему объему и точности транскрипции текстов был первым и единственным в научной литературе подобного рода.
Сборник состоит из Введения и четырех разделов. В Введении составитель коротко останавливается на каждом жанре, образцы которых приводятся им ниже, и дает их характеристику, то есть кто, когда, по какому случаю и как исполнял их. Таким образом он характеризует чувашские пословицы, загадки и песни, а также подгруппы песен, а именно: хороводные, посиделочные или прядильные песни, пивные или пировые песни, песни девичьего пива, рекрутские, свадебные, поминальные, рождественские, масленичные и пасхальные песни, такмаки и поговорки в стихах. Это же деление отражается и в структуре книги. В I разделе приведены 472 пословицы, во II - 205 загадок с отгадками, в III - песни всех видов, в общей сложности 645, а также 10 такмаков. Все чувашские тексты переведены на венгерский язык.
В Введении лучшими из материалов сборника автор называет чувашские народные сказки. Они и по объему занимают его большую часть (278 с.). Опубликованные в сборнике сказки Месарош делит на героические (16 сказок), шуточные (23) и басни (11). В IV разделе сказки приводятся в этой же последовательности. Как и все чувашские тексты сборника, сказки переведены на венгерский язык. Определен вид каждой сказки, указаны типовые параллели сказок в сказках урало-алтайских и других народов. Некоторые сказки разобраны по мотивам мирового сказочного жанра фольклора. Представляется, было бы полезным для чувашской фольклористики издание II тома "Сборника чувашского фольклора" в переводе на чувашский или русский язык.
Д.Месарошем в венгерском журнале "Этнография" (1915. № 26. С.125-129) опубликована статья о слове чoк, чỹк, которое в чувашском языке означает "жертва". В большинстве тюркских языков семантика этого слова сводится к "коленопреклонению". Слово это встречается и в венгерском языке - cok. По мнению автора, венг. cok мог быть древним жертвенным ритуалом, одним из важных мотивов которого является коленопреклонение, земной поклон. Д.Месарош подробно описывает чувашский языческий ритуал учук "Моление об урожае в поле с жертвоприношением".
На книгу "Памятники старой чувашской веры" на русском языке была опубликована единственная рецензия А.И.Емельянова в "Известиях Общества археологии, истории и этнографии при Императорском Казанском университете" (Казань, 1913. Т. XXVIII. Вып.6. С.566-584). Рецензент считает сочинение Д.Месароша довольно крупным явлением в истории этнографической литературы Поволжья. В рецензии перечислены разделы книги (пропущен раздел "Праздники и увеселения"), приведены значительные выдержки из многих разделов. Рецензент, придерживавшийся русификаторской позиции православной церкви, не согласен с утверждением Д.Месароша о монотеизме в чувашских верованиях, с его "симпатиями" к исламу, с якобы несправедливым, по мнению рецензента, отношением автора к русским вообще и русской православной церкви. Касаясь суждений Д.Месароша о предании жителей одной южночувашской деревни о существовании "плачевной песни о взятии Казани", рецензент справедливо указывает, что это - влияние фольклора соседних татарских деревень, что среди поволжских нерусских инородцев широко распространены "предания о тяжести татарского ига и о деспотизме татарских владык, доходившем до посягательств на чистоту семейных супружеских отношений". Записана и опубликована масса чувашских преданий подобного рода. (См.: Димитриев В.Д. Чувашские исторические предания. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1993. С.45-118.) "Плачевная песня о взятии Казани" имела распространение только среди казанских татар. Среди чувашей она никогда, никем и нигде не фиксировалась.
Этнографы, фольклористы, лингвисты и историки Чувашии в основном пользовались только рецензией А.И.Емельянова. Лишь этнолог и религиовед П.В.Денисов в своей монографии "Религиозные верования чуваш: Историко-этнографические очерки" (Чебоксары: Чуваш. гос. изд-во, 1959) широко использовал книгу Д.Месароша (по-видимому, по экземпляру, имеющемуся в Научной библиотеке Казанского университета). Оригинала книги "Памятники старой чувашской веры" в Чувашской республике до 1961 г. не имелось. В 1960 г. В.Д.Димитриев отправил в Библиотеку Венгерской академии наук свою книгу "История Чувашии XVIII века" с просьбой выслать в обмен книгу Д.Месароша "Памятники старой чувашской веры". Заведующей отделом международного книгообмена Библиотеки ВАН Марии Сентдьердьи после восьмимесячных поисков этой книги в букинистических магазинах Будапешта удалось приобрести и выслать ее В.Д.Димитриеву по почте. Последним книга была передана в библиотеку ЧНИИ (ныне ЧГИГН). Однако незнание научными работниками венгерского языка не позволяло полноценно использовать книгу Д.Месароша. Более 10 лет назад Юдит Дмитриевой был осуществлен перевод этой книги с венгерского на русский язык. Редактированием перевода занимались А.П.Хузангай, Н.И.Егоров и В.Д.Димитриев.
Текст книги Д.Месароша издается без сокращений и каких-либо исправлений. По нашему мнению, данная книга заинтересует не только научных работников, но и писателей и деятелей искусств, да и широкие круги читателей, поскольку она представляет собой полное описание сохранившихся к началу ХХ века остатков чувашских языческих (народных) верований.
Приведем некоторые сведения о селениях, где производились Д.Месарошем записи чувашских текстов, укажем на месторасположение их по административно-территориальному делению начала и конца ХХ века.
Селения низовых (анатри) чувашей:
Улхаш - дер. Средние Алгаши (Чăвашкасси) Верхнетимерсянской волости Симбирского уезда Симбирской губернии. В 1897 г. в этой деревне числилось 64 двора, в них 188 мужчин, 209 женщин. Все - чуваши-язычники. Ныне дер. Средние Алгаши входит в Цильнинский район Ульяновской области. (В ней в 1989 г. числилось 557 жителей - чувашей.)
Çĕн Улхаш - село Новые Алгаши Верхнетимерсянской волости Симбирского уезда Симбирской губернии. В 1897 г. в нем числилось 212 дворов, в них 593 мужчины, 641 женщина. Все - православные чуваши. В селе - церковь, школа. В настоящее время село Новые Алгаши входит в Цильнинский район Ульяновской области. (В нем в 1989 г. числилось 1057 жителей - чувашей.)
Таяпа - дер. Тайба-Таушево Большетархановской волости Симбирского уезда Симбирской губернии. В 1897 г. в этой деревне числилось 49 дворов, в них 159 мужчин, 136 женщин. Все - православные чуваши. Ныне дер. Тайба-Таушево входит в Тетюшский район Республики Татарстан. (В ней в 1992 г. числилось лишь 166 жителей - чувашей.)
Кив Чакă - дер. Старое Чекурское Городищенской волости Буинского уезда Симбирской губернии. В 1897 г. в этой деревне числилось 163 двора, в них 726 мужчин, 690 женщин. Население в основном - православные чуваши; в деревне было несколько татарских дворов. Ныне дер. Старое Чекурское входит в Дрожжановский район Республики Татарстан. (В ней в 1992 г. числилось 530 жителей - чувашей, татар не было.)
Виçпỹрт - дер. Байбахтино (Полевое Байбахтино) Кошелеевской волости Цивильского уезда Казанской губернии. В 1897 г. в этой деревне числилось 43 двора, в них 108 мужчин, 103 женщины. Все - православные чуваши. Ныне дер. Байбахтино входит в Комсомольский район Чувашской Республики.
Çĕн Элпуç. Дер. Алдиарово Архангельско-Янтиковской волости Цивильского уезда Казанской губернии называлась Кив Элпуç. В справочниках XIX-XX веков название Çĕн Элпуç не встречается. В 1795 г. выселком из дер. Алдиарово являлись Уразкасы (Ураскасси), в 1907 г. - выселком из нее были Уразкасы и Нюшкасы (Нỹшкасси), но оба считались уже деревнями. Вероятно, Ураскасси в 1907 г. именовали и деревней Çĕн Элпуç. В 1897 г. в ней числилось 104 двора, в них 233 мужчины, 228 женщин. Все - православные чуваши. В настоящее дер. Уразкасы входит в Янтиковский район Чувашской Республики.
Селения верховых (вирьял) чувашей:
Пысăк Карачора - дер. Большое Карачурино Чебоксарской волости Чебоксарского уезда Казанской губернии. В 1897 г. в этой деревне числилось 100 дворов, в них 240 мужчин, 219 женщин. Все - православные чуваши. Ныне дер. Большие Карачуры (Карачура) Чебоксарского района Чувашской Республики.
Вомпукасси - село Альгешево Чебоксарской волости Чебоксарского уезда Казанской губернии. В 1897 г. в нем числилось 55 дворов, в них 125 мужчин, 147 женщин. Все - православные чуваши. Имелись церковь и школа. Ныне село Альгешево (Вомпукасси, Алькеш) входит в Чебоксарский район Чувашской Республики.
Чоркаш - дер. Чергаши Чебоксарской волости Чебоксарского уезда Казанской губернии. В 1897 г. в этой деревне числилось 16 дворов, в них 43 мужчины, 44 женщины. Все - православные чуваши. Ныне дер. Чергаши (Чĕркаш) входит в Чебоксарский район Чувашской Республики.
Çỹлтỹкасси - выселок из дер. Тоганашево в конце XIX в. считался дер. Задние и Передние Ойкасы (Сюльдюкасы, Сюльдикасы) Тогашевской волости Чебоксарского уезда Казанской губернии. В 1897 г. в дер. Ойкасы числилось 40 дворов, в них 89 мужчин, 94 женщины. Все - православные чуваши. Ныне дер. Ойкасы (Ойкасси) входит в Кугесьскую сельскую администрацию Чебоксарского района Чувашской Республики.
Кивçорткасси - выселок Кивсерткасы из дер. Тогашево Тогашевской волости Чебоксарского уезда Казанской губернии. В 1897 г. в Кивсерткасах числился 101 двор, в них 239 мужчин, 250 женщин. Все - православные чуваши. Ныне дер. Кивсерткасы (Кивçурткасси) входит в Чебоксарский район Чувашской Республики.
Вачалкасси - дер. Вачалкасы Чебоксарской волости Чебоксарского уезда Казанской губернии. В 1897 г. в этой деревне числилось 49 дворов, в них 117 мужчин, 131 женщина. Все - православные чуваши. Ныне дер. Вачалкасы (Вачалкасси) входит в Чебоксарский район Чувашской Республики.
Маслă - дер. Масловка (Маслово) Богородской волости Чебоксарского уезда Казанской губернии. В 1897 г. в этой деревне числилось 86 дворов, в них 219 мужчин, 221 женщина. Все - православные чуваши. Ныне дер. Масловка (Маслă) входит в Козловский район Чувашской Республики.
Чантăр. В 1795 г. в Козьмодемьянском уезде Казанской губернии состояли дер. Чандрово (19 дворов), выселки из нее Средний Чандров (21 двор), Нижний Чандров (23 двора). Во всех трех селениях числилось 156 мужчин, 149 женщин. В справочнике 1859 г. указано, что дер. Чандрово - Турикасси. В справочнике 1907 г. отмечено, что дер. Чандрово Янгильдинской волости Козьмодемьянского уезда состоит из двух околотков: Турикасы и Иштереккасы. 23 апреля 1964 г. деревни Турикасы, Иштереккасы и Сирмакасы объединились в одну дер. Чандрово. Д.Месарош, по всей вероятности, собирал материалы и делал записи в околотках Турикасы и Иштереккасы, считавшихся дер. Чандрово. В 1897 г. в этих двух околотках числилось 80 дворов, в них 186 мужчин и 194 женщины. Все - православные чуваши. Ныне дер. Чандрово (Чантăр) включена в черту г. Чебоксары.
Некоторые сомнения вызывает имеющееся в русском тексте отчета Д.Месароша указание "остановился на две недели в Чандере (на карте Сундырь), где уже замечается влияние черемисского языка". Согласно справочнику 1907 г., в Сюндырскую волость Козьмодемьянского уезда входили Большой Сюндырь (Ядринкасы, Етĕрнекасси) и Малый Сюндырь (Станъялы, Станъяль). Нет указаний на то, что эти селения когда-либо назывались Чандер (Чантăр), а околотки Турикасы и Иштереккасы - Сундырь.
Пошкăрт - околоток Пошкарды села Малое Карачкино (церковь в околотке Анаткасси) Малокарачкинской волости Козьмодемьянского уезда Казанской губернии. В 1906 г. в околотке Пошкарды числилось 87 дворов, в них 220 мужчин, 227 женщин. Все - православные чуваши. Деревня Пошкарды (Пушкăрт) 28 января 1948 г. исключена из списка населенных пунктов как часть села Малое Карачкино (Пушкăрт) Ядринского района Чувашской Республики.
Данные о перечисленных селениях взяты из справочников:
Казанская губерния: Список населенных мест по сведениям 1859 года. СПб., 1866.
Список населенных мест Симбирской губернии. Симбирск: Симб. губ. стат. комитет, 1897.
Крестьянское землевладение Казанской губернии. Вып.7. Чебоксарский уезд; Вып.10. Козьмодемьянский уезд. Казань, 1907.
Нестеров В.А. Населенные пункты Чувашской АССР. 1917-1981 года. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1981.
Населенные пункты Республики Татарстан. Казань: АН РТ, 1997.
Иванов В.П. Чувашская диаспора: Расселение и численность. Этнографический справочник. Чебоксары: ЧГИГН. 1999.
Ст. научный сотрудник ЧГИГН, кандидит филологических наук
Юдит Дмитриева.
Доктор исторических наук, профессор, академик НАНИ ЧР В.Д.Димитриев.