Et minimae vires frangere quassa valent

И небольшой силы достаточно, чтобы разбить надломленное (лат.)

Овидий

Sapiens... pol ipsefingitfortunam sibi

Мудрец воистину сам кует свое счастье (лат.)

Плавт

В подростковом периоде наряду с активным формированием механизмов преодоления стресса происходит развитие личностно-средовых копинг-ресурсов, которые являются основной составляющей резистентности к стрессу и участвуют в процессе адаптации.

Под ресурсами преодоления стресса или копинг-ресурсами понимаются относительно стабильные личностные и социальные характеристики людей, обеспечивающие психологический фон, и используемые при развитии людьми своих стратегий стресс-преодолевающего поведения. К личностным ресурсам наиболее часто относят Я-концепцию, восприятие социальной поддержки, локус контроля, эмпатию, аффилиацию и другие психологические конструкты. К средовым копинг-ресурсам чаще всего относят социальную поддержку. На основе личностно-средовых ресурсов формируются те или иные модели преодоления стресса, индивидуального развития и жизненного стиля.

Влияние феномена социальной поддержки и ее

субъективного восприятия на формирование

совладающего со стрессом поведения у подростков

Многочисленные определения социальной поддержки не лишены недостатков. В зависимости от позиции автора в них подчеркиваются специфические, личностные, социальные связи и другие компоненты. Чаше всего, социальная поддержка рассматривается как информация, приводящая субъекта к убеждению, что его любят, ценят, заботятся о нем, он является членом социальной сети и имеет с ней взаимные обязательства (С. Кобб, 1976).

С. Шумахер, А Броунел характеризируют социальную поддержку как обмен ресурсами, по крайней мере, между двумя индивидами, воспринимающимися как донор и реципиент с целью обмена благополучием для реципиента.

Выделяется четыре типа социальной поддержки:

1. эмоциональная или интимная - забота о Другом, доверие и сопереживание ему;

2. инструментальная или материальная поддержка - помощь коллег по работе, материальная помощь, обеспечение конкретными жизненно необходимыми ресурсами (еда, жилье, социальная защита и т.д.);

3. информационная - содействие в разрешении проблем путем предложения важной информации, совета;

4. обратная связь или поддержка в форме оценки - обратная связь, касающаяся эффективности, приемлемости поведения, соответствия его социальным нормам, принятым в макро- или микросреде, эмоций и мыслей, которые вызывает поведение другого; оценка исполнения разрешения проблемы и т.д. (по Д. Кушман, С. Кинг, 1986).

Т. Вилс определяет три компонента социальной поддержки:

1) структура (семейный статус, число друзей, связи с родственниками, членами формальных или неформальных групп и т.д.);

2) функции (эмоциональная, оценочная, информационная, ресурсная);

3) эффект (удовлетворенность поддержкой).

Выделяется несколько вариантов возможных эффектов социальной поддержки.

Буферный эффект

Воздействие стресса высокой интенсивности смягчается социальной поддержкой, выступающей как буфер между стрессом и человеком. Воздействие стресса низкой интенсивности не включает действие социальной поддержки и человек преодолевает стресс без ее участия. Высокая социальная поддержка нейтрализует негативное влияние стресса высокой интенсивности и обеспечивает сохранение здоровья. Низкая социальная поддержка при стрессе высокой интенсивности не оказывает буферного эффекта, что приводит к ухудшению здоровья.

Направленный эффект

Наличие социальной поддержки само по себе благоприятно влияет на сохранение здоровья. Наличие слабой социальной поддержки, ее отсутствие приводит к ухудшению здоровья.

Ненаправленный эффект

Высокий уровень социальной поддержки повышает самооценку, что способствуют сохранению здоровья и формированию здорового жизненного стиля. Низкая социальная поддержка снижает самооценку в результате чего здоровье ухудшается.

Скорее всего, социальная поддержка осуществляет воздействие на человека во всех трех вариантах. Существуют исследования, доказывающие, что социальная поддержка снижает негативное действие стресса на организм человека по типу буферной системы путем повышения самооценки, усиления активности и прочности иммунной системы, в результате чего уменьшается восприимчивость к болезням (С. Кохен, С. Сим, 1985).

Д. Терри полагает, что социальная поддержка содействует процессу преодоления стресса в трех направлениях: 1) благодаря повышению самооценки; 2) за счет помощи других людей в изменении стрессовой ситуации; 3) путем включения оценки значимого другого в свою оценочную систему, что меняет эмоциональный ответ на действие стрессора и позволяет увидеть ситуацию «другими глазами».

X. Сек особое значение придает эмоциональной поддержке По его мнению социальная поддержка оказывает значимый буферный эффект на подростка, если его семья способна оказать эмоциональную, эмпатийную поддержку. Однако он отмечает, что если некоторые формы социальной поддержки воспринимаются как эффективные, то другие могут восприниматься как неприемлемые, например, чрезмерная опека со стороны родителей.

В проводимых нами исследованиях интегративным показателем, свидетельствующим об эффективности социальной поддержки, является показатель ее восприятия, то есть субъективной оценки социальной поддержки, который определяет ее общий уровень, восприятие семейной, дружеской поддержки и поддержки со стороны значимых других лиц.

Социально адаптированные подростки имеют высокий уровень субъективного восприятия социальной поддержки в целом. Высоко восприятие поддержки со стороны всех важных социальных сфер - семьи, друзей и значимых других. Наиболее высоко восприятие подростками поддержки со стороны друзей, что соответствует общепринятому мнению о наибольшей субъективной значимости для подростков дружеского общения со сверстниками. Адаптированные подростки в большинстве случаев осознают, что семья является для них опорой. Они понимают, что родители и другие члены семьи являются для них примером и источником информационной, материальной поддержки, помогают получить обратную связь, касающуюся эффективности, приемлемости их поведения в тех или иных ситуациях, а также противодействовать негативному давлению со стороны социальной среды. Как правило, подростки получают от семьи и эмоциональную поддержку, в которой нуждаются.

Однако не все подростки и далеко не всегда могут поделиться сокровенными проблемами с семьей. Часто в их жизни возникают ситуации, которые они предпочитают решать самостоятельно или использовать поддержку друзей и значимых других. При этом подростки сами выбирают источник поддержки, используя обычно хорошо развитую и разнообразно представленную социальную сеть. Кроме того, они предпочитают самостоятельно определять и вид оказываемой социальной поддержки (информация, совет, эмоциональное тепло, деньги и т.д.). Подростки довольно успешно прогнозируют как пути оказания поддержки, так и ее возмож1гую эффективность, целенаправленно управляя развитой у них стратегией поиска социальной поддержки, используя свои эмпатийные, аффилиативные способности, позитивную самооценку и ресурсы интернального контроля над ситуацией. Иными словами, будучи реципиентами, они активно и целенаправленно выбирают донора поддержки с тем, чтобы самим определять пути ее оказания, и этим обеспечивают ее высокую эффективность.

Важными компонентами эффективности оказываемой социальной поддержки являются адекватная социальная сеть и высоко развитые базисные копинг-стратегии поиска социальной поддержки и разрешения проблем. Попадая в проблемную ситуацию, испытывая эмоциональное напряжение, подростки первым делом решают для себя вопрос: справятся ли они с проблемой самостоятельно или им необходимо прибегнуть к чьей-либо помощи? Следующим вопросом для них является осуществление выбора: к чьей помощи следует прибегнуть в данной ситуации? При этом они осуществляют оценку ее вероятной эффективности. Третий вопрос заключается в том, как построить коммуникативное взаимодействие с реципиентом таким образом, чтобы получить желаемый эффект от оказываемой социальной поддержки. То есть, адаптированные подростки при использовании социальной поддержки основываются на когнитивном процессе разрешения проблем. Разумеется, все это не выглядит так сухо и сопровождается эмоциональными проявлениями, борьбой мотивов и всеми обычными атрибутами эмоционально стрессовой ситуации.

Подростки, воспитывающиеся в детском доме, реже всего используют социальную поддержку и ниже других подростков оценивают ее эффективность. Иными словами, восприятие социальной поддержки у них наиболее низкое. Все же они сообщают, что лучше всего им помогают значимые другие лица, значительно хуже - друзья и еще хуже их поддерживает семья.

Отсутствие в социально-поддерживающей сети такой важной структуры как семья, разумеется, оказывает выраженное негативное воздействие на субъективное восприятие социальной поддержки воспитывающими в учреждениях интернатного типа подростками. Однако они все же надеются на социальную поддержку со стороны семьи. Этому способствуют развитые у них инфантильные копинг-стратегии -мечты и фантазии, которые у данного становятся единственным способом получения социальной поддержки со стороны семьи. Обычно такие дети утверждают, что, хотя у них и нет родителей, где-то все же есть, наверное, сестра, брат или бабушка, которые когда-нибудь придут и окажут им помощь. Это часто сопровождается фразой: «Я только на него/нее и надеюсь...». Они предполагают, например, что мать, находящаяся в местах лишения свободы, освободиться из заключения и обязательно поможет им решить проблемы, или надеются, что отец вылечится от алкоголизма и поможет им обязательно. Дети безуспешно ждут этого, пытаются компенсаторно заполнить пробел в социальной сети вымышленными или чужими для них фактически членами социально-поддерживающей сети. Более или менее развитая копинг-стратегия поиска социальной поддержки в итоге оказывается не реализованной и малоэффективной. Этому есть множество ярких примеров. - У меня есть двоюродная сестра и тетя. Я это знаю. Я даже знаю телефон и адрес. Я звонила. Меня никто не узнал. Мне сказали, что, таких как я родственников, у них нет. Но это не так. Я же есть. Я понимаю, что по голосу меня могли и не узнать. Я хочу приехать к своей тете. Я уверена, что как только она узнает, что у нее есть такая племянница, как я, она заберет меня отсюда и во всем поможет.

- Я встречалась с парнем, который живет недалеко от нашего детского дома. У нас с ним была любовь. Сейчас он не отвечает на мои звонки. Он никогда не говорил, где он живет. Но я знаю, что он любит меня. Наверное, он куда-нибудь уехал по делам. Он вернется, и я выйду за него замуж.

- К нам приходили студенты. Они спрашивали, как мы тут живем. Мы с ними говорили на разные темы. Это - очень хорошие студенты, потому что они не смеялись надо мной, а обещали помогать. С одной студенткой я подружилась ближе всех, вернее она мне больше всех понравилась. Это было в пропитом году, но я знаю, что у меня есть прекрасный друг - эта замечательная девушка. Я звоню ей каждый день. Она говорит, что она теперь очень занята. Но я знаю, что когда она освободиться, то обязательно поможет мне выбраться отсюда. Скорее всего, ее родители возьмут меня в их семью, и я тоже потуплю в институт и буду, как она, психологом.

У подростков детского дома восприятие дружеской поддержки наиболее низкое. Выбор ими друзей имеет ограниченный, вынужденный характер в связи с отсутствием возможности широкого выбора коммуникантов. Сверстники, с которыми подростки все общаются, являются вынужденными донорами для вынужденных реципиентов. Аналогичный эффект наблюдается и при оказании социальной поддержки значимыми другими. Подростки лишены возможности выбора наиболее предпочитаемого источника поддержки, вида ее, не могут прогнозировать ее эффективность для себя. Донор предлагает им то, что может и хочет дать им сам, а не то, что требуется реципиенту. В результате накапливается негативный опыт получения социальной поддержки, снижается самооценка, усиливается ощущение собственной неполноценности, затормаживается развитие других личностных копинг-ресурсов, коммуникативных навыков. Стесненность пространственного компонента общения, отсутствие возможности уединиться, когда это необходимо, низкая самооценка, слабая развитость когнитивного компонента стресс-преодолевающего поведения, низкий интернальный контроль лишают подростков возможности выбора активных стратегий преодоления стресса. Социальная поддержка оказывается в далеко не всегда желательной для них форме, в связи с чем оценивается негативно, снижает активность и настроение подростка и тем самым, вместо пользы, способствует развитию чувства беспомощности, внутренней непонятости, одиночества и нарушает процесс психосоциальной адаптации в целом.

Подростки с аддиктивным поведением также неравномерно воспринимают поддержку со стороны социальных сетей. Ее восприятие наиболее выражено со стороны значимых других, несколько меньше со стороны друзей и весьма умерено со стороны семьи. Это подтверждается полученными при помощи интервью данными. Они свидетельствуют о том, что в неполных семьях воспитывается 48% подростков с аддиктивным поведением. Отец злоупотребляет алкоголем у 55% из них, мать у 15%.

Несмотря на значительные нарушения в семейной подструктуре социально-поддерживающей сети, подростки с аддиктивным поведением пытаются использовать разнообразные формы поиска социальной поддержки, обращенные к членам семьи, хотя, разумеется, эффективность их использования весьма низка. Нередко, из-за нарушенных межличностных отношений, неумения конструктивно решать проблемы, поиск социальной поддержки осуществляется на невербальном уровне, например, путем изменения дистанции межличностного общения («призыв к помощи»), что подтверждено результатами нашего исследования. Однако, даже при существующих нарушенных межличностных отношениях, восприятие социальной поддержки со стороны семьи значительно превосходит аналогичный показатель у подростков детского дома и является важным личностно-средовым ресурсом преодоления стресса подростков с аддиктивным поведением.

В отличие от подростков детского дома, подростки с аддиктивным поведением имеют возможность самостоятельно контролировать свой выбор семейной поддержки - использовать ее или нет. В тех случаях, когда семейная поддержка не направлена на повышение самооценки подростка, поддержку его эмпатийных и аффилиативных ресурсов, а оказывается путем непосредственного вмешательства без учета личности подростка (а такие случаи преобладают), подростки отчаянно сопротивляются. Чаще всего сопротивление такой поддержки выражается в изменении поведения подростка в еще более проблемную сторону, усилении экспериментирования с психоактивными веществами или переходе на их систематическое употребление.

Некоторые родители пытаются помочь подросткам в решении проблем, связанных с употреблением психоактивных веществ, путем обращения к врачам-наркологам, психотерапевтам и психологам и впоследствии высказывают в качестве собственного оправдания тезис о том, что даже интенсивное «хождение по врачам» не приносит успеха. Другая категория материально обеспеченных родителей использует денежные субсидии, приобретение модной одежды, аппаратуры, легковых автомобилей престижного класса и даже передачу прибыльного бизнеса в руки аддиктивного подростка с целью запоздалой компенсации своего участия в разрешении возникших проблем. Третья категория родителей использует «жесткие» меры воспитания: длительные нравоучения, наказания и т.д., как родительскую помощь в разрешении сложных жизненных ситуаций. Разумеется, что при таком положении вещей субъективная удовлетворенной семейной социальной поддержкой у подростков низка, а сама родительская поддержка, по сути, является завуалированной копинг-стратегией избегания проблемы путем активного заместительного действия. Как показали данные опроса, 47% подростков с аддиктивным поведением не удовлетворены взаимоотношениями с матерью и 70% из них не удовлетворены взаимоотношениями с отцами.

Недостаток восприятия семейной поддержки подростками компенсируется за счет поддержки со стороны друзей и приятелей. Выраженность восприятия дружеской поддержки достаточно высока, хотя и ниже, чем у социально адаптированных подростков, в связи с осознаваемыми негативными эффектами ее использования. Как было показано, сочетания относительно высоко развитой копинг-стратегии поиска социальной поддержки с недостаточно развитой стратегией разрешения проблем и ее заменой на копинг-стратегию избегания приводит подростков в наркотизирующиеся группы. В них и оказывается «дружеская» социальная поддержки. Варианты ее оказания весьма разнообразны. На начальных этапах вовлечения в наркотизирующуюся группу используется повышение самооценки путем поощрения социальной активности и наркотизации на принципах реакции группирования, воздействие на первичную оценку стрессовой ситуации путем уменьшения ее значимости в глазах подростка, противопоставлением норм микрогруппы требованиям социальной среды, а также путем оказания временной эмоциональной и даже материальной поддержки. В процессе развития групповых взаимоотношений подростка с социально-поддерживающей аддиктивной средой, он лишается возможности выбора донора и видов социальной поддержки, которая приобретает жестко регламентированный асоциальный характер, связывается наркотизирующейся группой и способствует установлению контроля группы над подростком. В последующем предложение наркотика с целью его употребления в группе сверстников и без нее становится основной формой социальной поддержки, способствует закреплению копинг-стратегии избегания за счет редукции эмоционального напряжения фармакологическим путем. Такой поведенческий стереотип уже не способствует процессу адаптации личности, а препятствует ему и становится «псевдоадаптационным». Психологическая защита и избегание становятся предпочитаемым вариантом преодоления стресса. В результате такая социальная поддержка либо обесценивается личностью, и подросток ищет выход из сложившейся угрожающей его благополучию ситуации, используя другие структуры социальной сети (семью или значимых других), либо «псевдокомпенсаторный» социально-поддерживающий процесс развивается дальше, формируя псевдокомпенсаторный копинг-стиль, а затем переходя в дезадаптацию и патологию.

Именно на этом этапе наиболее важное значение приобретает направленное противодействие семьи как социально-поддерживающей структуры. Если таковое невозможно, выходом служит включение в искусственно созданные просоциальные сети сверстников, способные оказать социальную поддержку.

Влияние локуса контроля на формирование копинг-поведения подростков

В теоретических исследованиях эмоционального стресса важное значение придается контролю человека над средой. В работах С. Фолькман и Р. Лазаруса было определено, что связи между личностным контролем, стрессом, его преодолением и вариантами адаптации весьма тесны и комплексны. Личностный контроль изменяет личностно-средовое взаимодействие и, таким образом, влияет на процессы преодоления стресса.

Появление понятия локуса контроля в первую очередь связано с работами американского психолога Д. Роттера, который определяет локус контроля как «определенную степень восприятия людьми событий, зависящих либо от собственного поведения (интернальный локус контроля) или от других людей, судьбы, удачи» (экстернальный локус контроля), а также как «степень понимания человеком причин взаимосвязей между собственным поведением и достижением желаемого» (Роттер Д., 1966; 1990).

Выделяется четыре различных категории контроля: поведенческий, когнитивный, информационный и ретроспективный.

Поведенческий контроль определяется как убежденность в возможности того, что поведение индивида может влиять на стрессовую ситуацию;

Когнитивный - как убежденность в том, что когнитивные стратегии позволяют контролировать воздействие стрессоров;

Информационный контроль связывается с тем, что помощь информации от среды позволяет личности справиться со стрессовым событием;

Ретроспективный или атрибутивный контроль включает каузальную атрибуцию стрессовых событий. С его помощью анализируются уже случившиеся события с точки зрения причинно-следственных связей.

Результаты исследования локуса контроля у трех контингентов подростков свидетельствуют о том, что воспитывающиеся в семье, социально адаптированные школьники проявляют значительно более высокую интернальность (внутреннюю ориентацию локуса контроля), чем другие группы. Это касается как общей интернальности, так и интернальности в областях достижений, неудач, семейных и межличностных отношений, здоровья и болезни. Это еще раз доказывает тот факт, что локус контроля является интегративной характеристикой самосознания, а интернальный локус контроля играет важную роль в развитии психосоциальной адаптации подростка. Адаптированные подростки активно используют когнитивную оценку стрессовой ситуации, сами выбирают стратегию преодоления стресса, отдавая предпочтение активным стратегиям разрешения проблем и поиска социальной поддержки, имеют возможность, исходя из собственных интересов, выбирать адекватную для данной ситуации социально-поддерживающую сеть, регулировать ее поддерживающие и ингибирующие функции, выбирать донора социальной поддержки, вид и объем ее оказания. Этот стресс-преодолевающий процесс основывается на убежденности, что преодоление стресса является результатом активной деятельности подростка, зависит от его личностных особенностей, от его внутреннего контроля над средой как активной развивающейся функциональной системы, направленной на положительные результаты данного варианта адаптации. Эффективность проблем-разрешающих стратегий у адаптированных подростков выше, так как они убеждены в возможности изменения среды в результате своего воздействия на нее. Позитивная Я-концепция отражает положительный опыт взаимодействия со средой и тесно связана с интернальным локусом контроля. Высокая самооценка и интернальный локус контроля выступают в качестве предикторов успешной адаптации, здорового поведения, адекватных, семейных и других межличностных отношений, которые обеспечивают достижение целей и препятствуют неудачам. Для подростков данной группы характерна ответственность в принятии решений, социальная активность, определенная доминантность, эмоциональная устойчивость, моральная нормативность, выраженная когнитивная активность, осознанные

профессионально-образовательные стремления, перспективы на будущее, иными словами - ощущение контроля над средой. Все эти характеристики обеспечиваются выраженностью интернального локуса контроля.

У подростков, воспитывающихся вне семьи, интернальный локус контроля наиболее низкий. Условия детерминированной активности, территориальная замкнутость, выраженный контроль среды над поведением подростка приводят к использованию вынужденных паттернов взаимодействия со средой, не позволяют самостоятельно выбирать доноров социальной поддержки и ее пути. Управление социальной поддержкой становится практически невозможным процессом для подростков детского дома. Они постоянно получают отрицательный опыт ее использования. В связи с этим задерживается формирование активных копинг-стратегий. Вместо них используются регрессивные, инфантильные и пассивные стратегии преодоления стресса. Опыт психосоциальной адаптации препятствует развитию субъективного интернального контроля над средой. Все эти взаимосвязанные процессы вынуждают подростков прибегать к попыткам немедленной редукции эмоционального напряжения, определяющим стиль поведения, направленный на социальную дезинтеграцию (самоизоляцию от окружающих, социальную пассивность, ограничение общения, увеличение дистанции общения, сексуальные девиации и т.д.). Такие формы поведения часты у подростков детского дома и имеют тенденцию к фиксации. Негативная Я-концепция отражает отрицательный опыт взаимодействия со средой, связана с низким уровнем интернальности. Низкая самооценка вместе с низким уровнем интерналъности выступает в качестве предиктора дезадаптации, нарушения здоровья, неадекватных нарушенных межличностных отношений, низкого уровня достижений и высокого уровня неудач. Для подростков данной группы характерны пассивность, тревожность, субдепрессивный фон настроения, повышенная конформность, низкая социальная ответственность, закрытость для общения, моральная анормативность, недостаточная осознанность профессионально-образовательных стремлений, ограниченность временной перспективы настоящим моментом.

У подростков с аддиктивным поведением выраженность общей интернальности занимает промежуточное положение по сравнению с социально-адаптированными подростками и детьми детского дома. Наиболее низка интернальность в области неудач и семейных отношений. Это свидетельствует о сложном и неоднозначном характере из взаимодействия со средой. С одной стороны, подростки с аддиктивным поведением пытаются контролировать свое взаимодействие со средой и выбирать устраивающую их социально-поддерживающую сеть, но с другой стороны, они не могут контролировать ее эффективность. Выбрав, как наиболее предпочтительную, социальную сеть наркотизирующихся сверстников, подростки с аддиктивным поведением испытывают на себе не только ее

социально-поддерживающее, но и социально подавляющее влияние. Они попадают в ситуацию жесткой регламентации взаимодействия со средой, что подавляет развитие интернального локуса контроля. Как правило, то же самое происходит и при взаимодействии с деструктивной семьей. Попытки регуляции своего взаимодействия с ней приносят подросткам негативный опыт, у них формируется тенденция к избеганию этого взаимодействия в связи с невозможностью контролировать его. Все это приводит к интенсивному развитию стресс-преодолевающей стратегии избегания, которая становится основой поведенческого стиля. Результатом этого является низкая выраженность интернального локуса контроля при столкновении с неудачами. Неудачи и психосоциальные проблемы не воспринимаются подростками этой группы как результат собственного поведения. Они рассматриваются как продукт агрессивно настроенной к ним среды. Попытки преодоления контроля среды носят, как правило, пассивно-деструктивный характер. Однако стремление контролировать среду является насущной потребностью для наркотизирующейся группы в целом. Попытки осуществлять такой контроль часты и носят групповой гетероагрессивный характер, проявляются в драках, жестоких «разборках», других криминальных действиях. Сообщая о них, подростки испытывают чувство гордости, бравируют этими фактами своей жизни. Это связано с временным, но столь притягательным и «сладостным» ощущением контроля над средой.

В концептуальных моделях «поведения риска», саморазрушающего поведения контролю над средой отводится важное место. Представляя мулътифакторную модель развития ребенка с поведением риска, Дж. Вондра

утверждает, что в развитии поведения риска важную роль играет «коммуникативный баланс», а также протективные факторы и факторы уязвимости, определяющие индивидуальные различия в развитии. Важнейшая роль при этом отводится личностным ресурсам, одним из главных среди которых автор обозначает интернальный локус контроля. По мнению К. Келли, те индивиды, которые реагируют на эмоционально значимые стрессовые факторы немедленно, используя немедленный путь редукции эмоционального напряжения (употребление наркотиков, переедание и т.д.), склонны к малоадаптивным поведенческим акциям. В том случае, если немедленное погашение эмоционального напряжения становится поведенческим стилем, формируется самодеструктивное поведение. Если же личность, преодолевая стресс, включает более опосредованный когнитивный путь, что подразумевает включение интернального локуса контроля, риск формирования саморазрушающего поведения уменьшается.

В последние годы стали появляться работы, рассматривающие влияние локуса контроля на поведение, способствующее поддержанию здоровья и ведущее к нездоровым стереотипам поведения: алкоголизацию, наркотизацию, никотинизацию. Л. Ломарин установил, что локус контроля в области здоровья и самооценка являются потенциальными предикторами здорового поведения школьников. П. Карлисл-Френк высказал предположение, что один и тот же индивид может быть экстерналом в случае употребления алкоголя и наркотиков и интерналом в других типах поведения, связанных со здоровьем. Предполагается, что в данном случае экстернальность приобретается в виде своеобразного обучения. Многие исследователи локус контроля связывают с адаптационным стилем, который формируется в результате социального научения. В связи с тем, что индивиды с экстернальным локусом контроля не рассматривают изменения среды как результат своих усилий, они менее эффективно взаимодействуют со средой, чем лица с интернальным контролем, они также склонны к выраженной тревоге (Лефкорт X., 1981).

Механизмы реализации локуса контроля как важнейшего копинг-ресурса весьма разнообразны, однако суть их сводится к регуляции его взаимодействия со средой. Одним из специфических, но весьма важных механизмов контроля личности над средой является дистанцирование - изменение личностью ее интерперсональной дистанции общения. Любое изменение интерперсональной дистанции является ответом на взаимодействие личности и среды. Одновременно изменение дистанции общения является и попыткой личности за счет изменения своего положения в пространстве осуществлять контроль над средой с разной степенью эффективности, в зависимости от укорочения или удлинения дистанции. Как укорочение, так и удлинение дистанции общения подростками способствует усилению интерналъного контроля, повышает уверенность личности в том, что она имеет возможность более или менее эффективно контролировать среду.

Наличие позитивной Я-концепции, успешное использование активной стратегии разрешения проблем и ситуационно-специфической стратегии дистанцирования позволяет осуществлять социально адаптированным подросткам эффективный контроль над средой, регулярно подтверждать свою уверенность в том, что происходящие с ними события, прежде всего, зависят от них и являются результатом собственной активной деятельности. Выраженный интернальный контроль влияет на выбор активной стратегии преодоления стресса, потенцирует когнитивную и социальную активность, повышает самооценку и укрепляет устойчивость Я-концепции, позволяет осознавать свои цели, целенаправленно формировать профессионально-образовательные стремления и связывать их с отдаленной временной перспективой. Он также способствует установлению адекватных межличностных отношений, проявлению открытости, развитию нравственных норм личности. Социальная поддержка со стороны семьи, друзей и высокий уровень ее восприятия, высокая самооценка и достаточно развитые эмпатия и аффилиация позволяют подросткам оценивать свои личностные и средовые ресурсы как достаточные для преодоления стресса, что само по себе способствует фиксации интернального локуса контроля. Самостоятельное и успешное разрешение проблем позволяет подросткам приобрести положительный опыт, свидетельствующий о том, что их поведение может влиять на стрессовую ситуацию, а применяемые когнитивные проблем-разрешающие стратегии позволяют эффективно контролировать действие стрессоров. Результативный поиск социальной поддержки и высокий уровень ее восприятия подтверждают действенность контроля над средой.

Пассивный стиль преодоления стресса, негативная Я-концепция, слабые копинг-ресурсы не позволяют воспитанникам детского дома успешно контролировать среду. Низкий интернальный контроль определяет выбор копинг-стратегии избегания, подавляет когнитивную и социальную активность, снижает самооценку, настроение, не позволяет в достаточной мере осознавать свои цели и профессионально-образовательные стремления, связывать их с отдаленной временной перспективой. Он также затрудняет установление адекватных межличностных отношений, проявление эмпатических и аффилиативных тенденций, способствует формированию одиночества, закрытости, самоизоляции. Зависимость от взрослых, территориальная скученность, вынужденность поведения, низкий уровень побуждений, отсутствие социальной поддержки и сформированных навыков межличностного общения создают благоприятные условия для развития экстернального и подавления интернального локуса контроля.

Воздействие интенсивного стресса на личность подростков с аддиктивным поведением, обладающих низкой самооценкой и определяющих свои копинг-ресурсы, как недостаточные, приводит к оценке стресса как угрозы своему благополучию. Сомнения в своей способности достаточно эффективно контролировать среду, отсутствие развитых навыков активного разрешения проблем нацеливают подростков на поиск социальной поддержки, придавая именно ей, как средовому копинг-ресурсу, особую значимость в преодолении стресса. Однако нарушенные межличностные отношения в семье и школе способствуют формированию сниженного уровня восприятия социальной поддержки даже при ее наличии в социальной сети. Отсутствие же поддержки со стороны среды, низкий уровень ее восприятия, недостаточные личностные ресурсы вынуждают подростков с аддиктивным поведением использовать пассивную копинг-стратегию избегания, уходить от проблемы и фактически менять интернальную форму контроля на экстернальную, то есть подчиняться среде. Неспособные собственными силами противостоять давлению среды, подростки с аддиктивным поведением пытаются нейтрализовать ее влияние, установить малоэффективный временной контроль над ней фармакологическим путем, что позволяет им немедленно реагировать на негативное влияние среды, добиваться немедленного снятия эмоционального напряжения без включения опосредованного и более сложного для подростка варианта разрешения проблемы. Как точно замечает В.В. Гульдан, «...пьянея (с помощью алкоголя, наркотических или токсических веществ), человек снижает тревожность, как бы уходит от травматичной, внутренне неприемлемой для него действительности, отгораживается от нее, преодолевает ее диктат и контроль. Он пытается таким путем снять этот контроль (в виде социальных норм, предписаний и ориентации) и в себе самом, отключая с помощью алкоголя свое сознание, в котором эти нормы предписания хранятся, приобретенные из общественной среды. Если она в лице норм, требований, предписаний и т.д. ощущается субъективно неприемлемой, индивид «отталкивает» ее, независимо от того, существует ли она во вне или внутри него».

Подходы к модификации и развитию социальной поддержки и интерналъного

локуса контроля

Важнейшим подходом, способствующим развитию социально-поддерживающего процесса и интернального локуса контроля, является групповой психологический тренинг, основанный на модели групповой психотерапии (по Александрову А.А., 1997; Ялому И., 2000).

Специфика групповой психотерапии как самостоятельного метода заключается в целенаправленном использовании в лечебных целях групповой динамики, то есть всей совокупности взаимоотношений и взаимодействий, возникающих между участниками группы. Групповая динамика представляет собой развитие или движение группы во времени. Этим групповая психотерапия отличается от индивидуальной, при которой главными являются взаимоотношения между терапевтом и отдельным пациентом.

Нормы группы. В процессе работы группы в ней складываются определенные нормы. Нормы могут быть психотерапевтическими и не психотерапевтическими. Ведущий группы с самого начала знакомит участников с некоторыми принципами работы, следование которым отвечает психотерапевтическим задачам. Психотерапевт стремится к тому, чтобы эти принципы последовательно осуществлялись пациентами, превращаясь в нормы группы (психотерапевтические нормы). Реализация этих принципов-норм необходима, прежде всего, для развития социально-поддерживающего процесса в группе и обеспечения развития личностно-средовых копинг-ресурсов, а также для защиты участников от негативного группового опыта, возможных травматических переживаний. К этим принципам относятся следующие:

1. Принцип откровенности и искренности

2. Принцип эмоциональной открытости

3. Отказ от использования «ярлыков»

4. Правило «стоп»

5. Соблюдение конфиденциальности

6. Толерантность

7. Принцип поддержки

8. Принцип ответственности

9. Принцип эмпатии

Каждая группа может вырабатывать и другие нормы, специфичные для нее.

Групповая сплоченность. Групповая сплоченность является необходимым условием эффективности групповой терапии. Она является аналогом психотерапевтического отношения терапевт-пациент в индивидуальной терапии.

Групповое напряжение. Во время совместной деятельности члены группы могут противостоять друг другу по различным взглядам, отношениям, потребностям. Необходимость приспособления к группе ограничивает потребности отдельных членов, расстраивает их планы. В результате появляются антипатия, неприязнь, агрессивность, конфликты между участниками группы, между группой и руководителем. Возникающее напряжение может быть и проявлением протеста против авторитетов, если руководитель действует директивно, и проявлением беспомощности и неуверенности, если руководитель уклоняется от роли лидера. Групповое напряжение связано с внутренним напряжением каждого индивида в группе.

В групповой психотерапии агрессию не подавляют, напротив, ее стремятся выявить - или вербально, в форме рассказа об агрессивных чувствах, или в символической форме, используя при этом дополнительные объекты.

Фазы развития группы

1. Ориентация и зависимость

2. Конфликт и протест

3. Сплоченность и сотрудничество

Классификация стилей руководства группой

(Ялом И., Майлес М.)

И. Яломом описаны четыре основных стиля руководства группой: эмоциональная стимуляция, опека, познавательная ориентация, исполнительская функция.

1. Эмоциональная стимуляция: руководитель группы стимулирует проявление различных чувств, конфронтацию отдельных членов группы. Он участвует в происходящем как равноправный член группы. Возбуждает остальных, проявляет нетерпение, раздражительность или теплоту и любовь Его поведение говорит: «Посмотрите на меня и делайте как Я».

2. Опека. Терапевт окружает членов группы заботой и вниманием, обеспечивает эмоциональную поддержку. Он открыто выражает теплоту, вступает в специфические личные отношения между участниками группы.

3. Познавательная ориентация. Терапевт вербализует чувства, которые испытывают пациенты, объясняет смысл поведения конкретного человека или всей группы, интерпретирует переживания. Терапевт «переводит» чувства и поведение на обыкновенный язык.

4. Исполнительная функция: руководитель группы устанавливает правила, определяет нормы, направляет деятельность, следит за временем, расспрашивает, предлагает, советует, решает. Он действует как режиссер, который по необходимости останавливает действие и сосредотачивает внимание на определенном поведении члена группы или всей группы. Терапевт держит группу в полном повиновении и использует собственное положение для достижения цели.

В связи с тем, что стили поведения у разных терапевтов по-разному комбинируются и в разной степени проявляются, исследователи создали следующую типологию руководителей групп:

1. Опекуны: заботятся о пациентах, обеспечивают познавательную ориентацию и советуют, как себя изменить.

2. Стимуляторы: высокий уровень стимулирования и средний или высокий уровень исполнительной функции.

3. Социальные инженеры: ориентированы на группу и занимаются отношением членов группы к ней самой. В своем поведении мало индивидуальны, проявляют умеренный уровень заботы и поддержки. Интересуются скорее группой, чем индивидом.

4. Личностно-нейтральные руководители: постоянно сохраняют дистанцию.

5. Либеральные руководители: преобладает познавательная ориентация, достаточно низкий уровень проявления остальных трех стилей.

6. Командиры: высшая степень проявления исполнительной функции, авторитарность, четкое исполнение различных упражнений.

Описанные типы руководителей групп приведены в порядке их эффективности для терапии. Первые три типа считаются эффективными, последние три - малоэффективными.

Иногда руководитель группы постоянно придерживается выбранной позиции, иногда на начальном этапе психотерапевт занимает позицию комментатора или аналитика, а в дальнейшем, по мере созревания группы, переходит в позицию эксперта или аутентичной личности.

Ориентация группового сеанса

С точки зрения времени и места, к которым адресуется дискуссия, различают ориентацию «здесь и сейчас», т.е. на все происходящее в группе, и «там и тогда», то есть на обсуждение прошлых проблем, изучение развития личности и т.д. Часто между двумя этими ориентациями ищутся соответствия: например, как в ситуации «здесь и сейчас» отражается и повторяется то, что было «там и тогда».

В современной практике встречается три основных направления:

1. Первое направление ориентировано на современность, на «здесь», то есть на то, что является актуальным в терапевтической группе и на «там», то есть на то, что актуально за пределами терапевтической группы.

Ситуация «здесь» используется с целью «интерперсоналъного осознания» актуальных проблем без стремления к «генетическому осознанию» их источников в прошлом. С помощью интерперсонального осознания пациенты решают свои внутренние проблемы, кризисные ситуации.

2. Второе направление устанавливает связи актуального поведения с прошлым и считает «генетическое осознание» более существенным для терапевтических изменений. Это направление представлено отечественной патогенетической психотерапией (Мясищев В.Н., Карвасарский Б.Д.).

Специфическая ориентация на период детства типична для аналитически ориентированной групповой психотерапии, которая за актуальным конфликтом ищет глубинный основной конфликт.

З. Третье направление ориентируется исключительно на ситуацию «здесь и сейчас». В таких группах стремятся к повышению чувствительности пациентов к людям, человеческим отношениям, к развитию способности эффективно общаться с людьми, т.е. к стимуляции актуальных коррективных переживаний без привлечения прошлого и настоящего внегруппового опыта общения. Работа идет на основе интеракционного принципа только с тем материалом, который появляется непосредственно во время сеанса групповой терапии.

Помимо ориентации сеанса с точки зрения места и времени, к которым адресуется дискуссия, различают также ориентацию сеанса по характеру групповой деятельности: биографическую, тематическую и интеракционную.

Факторы лечебного действия психотерапии.

• Универсальность. Проблемы пациента универсальны. В той или иной степени они проявляются и у других людей.

• Акцептация (принятие). Эмоциональная (социальная) поддержка.

• Апелляция к самоконтролю и ответственности (актуализация внутреннего контроля).

• Обратная связь или конфронтация (информация о том, как поведение индивида воспринимается членами группы).

• Альтруизм.

• Отреагирование (катарсис). Сильное проявление аффектов в группе под руководством терапевта и осознание их.

• Самораскрытие (самоэксплорация).

• Инсайт (осознание).

• Коррективный эмоциональный опыт. Интенсивное переживание актуальных отношений или ситуаций, благодаря которому происходит коррекция неправильного обобщения, сделанного на основе прошлых травматичных переживаний.

• Проверка нового поведения (проверка реальности) и обучение новым способам поведения.

• Предоставление информации (обучение наблюдением).

Пути изменений

Любая активность, которую люди предпринимают, чтобы изменить свои мыли, чувства, поведение - это пути изменения. Ни одна из известных психотерапевтических систем не использует всего спектра этих путей, но если преодолеть ограниченность рамками отдельных теорий, то можно использовать многие психотерапевтические методы, ведущие к изменению (Прохазка Дж., ДиКлименте К.).

Нами выделены следующие:

1. Повышение осознания.

2. Социальная поддержка.

3. Высвобождение эмоций.

4. Противодействие (обратная связь, конфронтация).

5. Внешний контроль (социальных и моральных норм).

6. Внутренний контроль и ответственность.

7. Поощрение.

8. Использование фрустрации здесь и сейчас.

9. Поддерживающие отношения.

10. Безусловное принятие и центрированность на клиенте.

11. Когнитивная оценка проблемы (первичная, вторичная, переоценка).

12. Осознание и развитие эффективных стратегий копинг-поведения (стратегия преодоления проблем, стратегия поиска социальной поддержки, стратегия избегания искушения).

13. Осознание и развитие личностных копинг-ресурсов (Я-концепция, адекватный локус контроля, восприятие социальной поддержки, самоэффективность, самоуважение, персональная, коммуникативная и социальная компетентность).

14. Осознание и развитие средовых копинг-ресурсов.

Процесс изменения состоит из двух компонентов:

Размышление по поводу изменения поведения и собственно изменение поведения.

Размышление по поводу изменения поведения включает:

• осознание проблемы

• эмоциональные переживания по поводу проблемы

• осознание степени влияния проблемы на других людей

• переоценка самого себя (оценка и переоценка собственных ресурсов)

• оценка социальных ресурсов

Изменение поведения включает:

• активизацию собственных ресурсов (побуждение себя к активным действиям, веру в способность измениться и готовность к действиям с целью изменения)

• поддерживающие отношения (установление доверия к другим и принятие их помощи в процессе изменения)

• создание условий, способствующих активности

• усилия по поддержанию изменений

• вознаграждение себя за поддержание изменений

• контроль провоцирующих факторов

Влияние коммуникативных личностных копинг-ресурсов на

адаптационные возможности подростков

Эмпатия (греч. empatheia - сопереживание) - постижение эмоционального состояния, проникновение в чувствования, в переживания другого человека. В структуре эмпатии выделяют различные компоненты. М. Калиопуска рассматривает эмпатию как целостный процесс, включающий физиологический, кинестетический, аффективный, когнитивный и мотивационный компоненты, существенно и положительно влияющий на качество общения и позитивные личностные изменения. Л. Выговская определяет три взаимодействующих компонента эмпатии: когнитивный, аффективный и конативный (поведенческие намерения человека по отношению к лицу или объекту поведения, действия, поступка). В трактовке проблемы эмпатии она выделяет четыре основные тенденции. Рассмотрение эмпатии как:

1. эмоционального процесса, переживания аффективного состояния другого человека в ответ на его эмоциональное поведение;

2. когнитивный процесс понимания, осмысления внутренней жизни другого человека, способности, принятия роли, позиции другого;

3. сложный аффективно-когнитивный процесс;

4. как взаимодействие аффективного, когнитивного и действенного процесса.

Одним из первых понятие эмпатии было использовано Титченером в 1909 году в феноменологическом контексте как процесса интуитивного восприятия объекта и события. С пятидесятых годов эмпатия начинает рассматриваться как более когнитивный процесс понимания других личностей в контексте ситуации (по Батсон К.и др. 1987). С шестидесятых годов наибольшее число исследований, касающихся эмпатии, стало опираться на психотерапевтическую практику. В этом смысле особую роль сыграла теория К. Роджерса, в рамках которой эмпатия определялась как способность одного человека помочь другому, зависящая от умения устанавливать теплые сердечные контакты. По определению К. Роджерса, эмпатия - это «способность воспринимать внутренний мир другого человека без потери своего» (Роджерс К., 1984). Эмпатия стала рассматриваться в это время как эмоциональное явление с различных точек зрения: а) как переживание каких-либо викарных эмоций; б) переживание одной личностью эмоций, схожих с эмоциями другой личности; в) как переживание викарных эмоций, которые конгруэнтны, но не идентичны эмоциям других (Вайсп Л., 1986).

Начиная с 70-х годов 20 века, эмпатия рассматривается как многомерный когнитивно-эмоциональный процесс, направленный на других, но не на себя в зависимости от ряда факторов: опыта переживания стрессовых ситуаций, личностных особенностей, ситуационных эмоциональных состояний, эмпатической способности и опыта ( Батсон К., 1987). Впоследствии определяется связь эмпатии как временно-детерминированного многофазного процесса, связанного со стрессом (Галоп Р. и др., 1990). В данном контексте личность, испытывающая дистресс, может реагировать на него в зависимости от преобладания альтруистической, либо эгоистической мотивации с включением эмпатического компонента и без него. Если она реагирует на дистресс без участия эмпатического компонента, то редуцирует его, как правило, по типу снятия эмоционального напряжения. Если она реагирует на дистресс с использованием эмпатического компонента, то аффилиативные ее возможности способствуют преодолению стресса в направлении психосоциального развития. Д. Батсон и его коллеги полагают, что в процессе коммуникации эмоциональная реакция дистресса, испытываемая одним из коммуникантов, вызывает потребность ее восприятия другими коммуникантами посредством, по крайней мере, двух противоположных эмоциональных ответов: а) чувства личного дистресса; б) эмоциональной эмпатии. Эти ответы имеют разные мотивационные последствия. Чувства тревоги, беспокойства, напряжения, огорчения, как проявления личного дистресса, вызывают эгоистическую мотивацию улучшения собственного благополучия, редукцию своего собственного викарного негативного возбуждения. Противоположный эмоциональный ответ в виде сочувствия, симпатии, вызывает альтруистическую мотивацию, направленную на улучшение благосостояния другого коммуниканта, редукцию испытываемого им дистресса. В результате эмпатического ответа свое собственное неприятное возбуждение, как правило, уменьшается, хотя в отдельных случаях может оставаться и не редуцированным. Исходя из этой теории, развитые навыков эмпатии на основе альтруистической мотивации, позволяют преодолевать и собственный дистресс и оказывать помошь в преодолении дистресса сопереживающему лицу. Неразвитость навыков эмпатии предопределяет в ситуации хронического дистресса выбор на основе эгоистической мотивации эмоционального ответа, направленного, прежде всего, на сохранение собственного благополучия, редуцирование собственного эмоционального напряжения.

Исследуя взаимную связь социального окружения и эмпатии, А. А. Бодалев отмечает: «Наблюдение и эксперимент показывают, что широта проявлений этой способности (сопереживания другим) в значительной мере связана с тем, насколько велик круг людей, который включается человеком в категорию «МЫ», другими словами, насколько много в его окружении людей, которые субъективно значимы для него, по-настоящему дороги».

Ряд авторов обращает внимание на регулирующую роль эмпатии в подавлении агрессивных проявлений, другие поддерживают гипотезу о том, что высокая степень эмпатии позитивно связана с альтруизмом, не эгоцентрическим (более развитым) мышлением, интериоризацией моральных ценностей. Р. Хоган высказывает мнение, что эмпатия играет важную роль в развитии морали. Он утверждает, что эмпатия помогает личности придерживаться социальных норм и таким образом быть чувствительной к ожиданиям сверстников. Это наблюдение предполагает возможную взаимосвязь слабо развитой эмпатии и аморальности. Как утверждают М. Хофман и X. Зальтштейн, эмпатия способствует повышению уровня морального и поведенческого контроля, которые укрепляют «сцепление» в социальных отношениях. Субъекты, обладающие высокой степенью эмпатии, в детстве имеют в последующем более высокую степень интериоризации морального контроля.

Н. Эйзенберг и П. Миллер рассматривают эмпатию как большой детерминант просоциалъного поведения.

Эмпатия неразрывно связана с аффилиацией. Исследование аффилиации берет свое начало от теории социальных сравнений Фестингера (Тейхман И. 1977; 1987). По Фестингеру каждая личность имеет потребность в аффилиации, которая активизируется межличностными навыками и отношениями.

Аффилиативная потребность - это потребность в общении, в эмоциональных контактах, стремление быть среди людей. Л. Часмир определяет аффилиацию как заинтересованность в установлении, поддержании и восстановлении положительных дружеских или любовных отношений с другими индивидами. Аффилиация дает возможность людям вступать в социальные взаимоотношения. В последующем, понятие «аффилиация» так или иначе, связывается с теорией стресса, тревоги, антисоциальных форм поведения. Стремление человека быть в обществе других людей усиливается в ситуациях, оцениваемых индивидом как угрожающие их благополучию, в стрессовых ситуациях. Блокирование аффилиации вызывает чувство одиночества, отчужденности, порождает и усугубляет стресс. Тенденция к аффилиации, по мнению А. Меграбяна обозначает ожидания индивидом позитивного исхода межличностных контактов. Подавление потребности в аффилиации вызывает дистресс, чувство изолированности, одиночества. Потребность в аффилиации проявляется в попытках активизации межличностных отношений с целью установления более тесных социальных уз. Высокая потребность быть принятым в обществе других людей является очень важной для психологической и социальной адаптации человека.

Социально адаптированные подростки, воспитывающиеся в семье, имеют наиболее высокие, по сравнению с подростками, воспитывающимися в учреждениях интернатного типа и подростками с аддиктивным поведением, показатели эмпатии и аффилиации. Это свидетельствует о реальной возможности использования данных интерперсональных конструктов в копинг-поведении. В сочетании с развитой стратегией поиска социальной поддержки и высоким уровнем ее восприятия, аффилиация и эмпатия способствуют успешному развитию коммуникативного компонента преодолевающего стресс поведения, обеспечивают его эффективность. Адаптированные подростки имеют определенный достаточный опыт сопереживания другим лицам, находившимся в стрессовой ситуации, чтобы воспользоваться им при столкновении с собственными трудностями. Эмпатический опыт позволяет им сопоставлять свои проблемы с другими, в которых они принимают викарное участие и тем самым влиять на первичную когнитивную оценку собственной стрессовой ситуации, гармонизируя ее, делая более адекватной. Кроме того, наличие собственного эмпатического потенциала позволяет подросткам адекватно реагировать на соучастие в их проблемах других лиц, налаживать эффективную коммуникацию в ситуациях стресса, эффективно выбирать доноров и пути социальной поддержки. Развитая аффилиативная тенденция при этом способствует поисковой активности. Обычно социально адаптированные подростки осознают, что имеют довольно широкий выбор лиц, готовых на эмпатийное сопереживание и помощь. Это само по себе уже увеличивает ощущение надежности и защищенности, повышает самооценку и помогает редуцировать негативные эмоции. Высоко развитая стратегия разрешения проблем способствует адекватному выбору партнеров по общению в стрессовой ситуации. Социально поддерживающий процесс в структуре взаимодействия этих подростков с семьей, друзьями и значимыми другими носит непрерывный характер и обеспечивает развитие сфер их общения как важных компонентов социально-поддерживающих систем. Влияние аффилиации на поведение адаптированных подростков наиболее эффективно в сочетанием с высоко развитым интернальным локусом контроля и активными копинг-стратегиями, поскольку их адаптационный потенциал взаимно потенцируется и оказывает социализирующий подростка эффект.

Антистрессовое влияние эмпатии заключается не только в обеспечении факта соучастия от других, но и в способности принять это соучастии и направить на кого-либо еще. Таким образом, высокий уровень эмпатии способствует успешному стресс-преодолевающему поведению как собственному, так и партнеров по общению, являясь одним из наиболее эффективных для личности средств профилактики одиночества, его преодоления. Однако следует отметить важность развития всех компонентов эмпатии, о которых говорилось выше (эмоционального, когнитивного и конативного), а также правильно понимать смысл этого понятия. Нарушения адаптационного процесса, связанного с взаимодействием сложного и многогранного конструкта эмпатии и других личносгно-средовых ресурсов имеют чрезвьгаайно тонкий психогенез, что будет проиллюстрировано далее.

Низкий уровень аффилиации у воспитанников детского дома способствует реагированию на дистресс посредством прямой редукции эмоционального напряжения, использованию копинг-стратегии избегания, препятствует использованию копинг-стратегии разрешения проблем и поиска социальной поддержки, влияет на формирование низкой самооценки. Не имея достаточного опыта собственного эмпатийного участия в разрешении проблемных ситуаций других лиц, подростки детского дома значительно реже стремятся к аффилиативному взаимодействию в стрессе, не умеют принять и правильно понять викарные эмоции окружающих, боятся новых социальных контактов и не доверяют людям. При попытках наладить с подростками детского дома эмпатийное взаимодействие, они становятся подозрительными и стремятся избежать общения. Отсутствие эмпатийного опыта не позволяет изменить им и первичную оценку стрессовой ситуации, соотнести ее с подобными ситуациями, переживаемыми другими людьми. Собственные проблемы воспринимаются как сверхценные, уникальные события, не имеющие аналогов решения, что способствует оценке их как угрожающих и вызывает эмоции отчаянья, страха, беспомощности, усугубляет чувство одиночества. Если достаточно развитая эмпатия благоприятствует формированию просоциального поведения и соответствующих нравственных норм, то низкий уровень эмпатии у подростков детского дома способствует формированию отклоняющегося поведения.

Низкий уровень социальной поддержки блокирует и без того слабо развитые аффилиативные тенденции и способствует усилению использования стратегии избегания в коммуникативном поведении. Социально поддерживающий процесс в структуре взаимодействия подростков друг с другом и со значимыми другими носит прерывистый характер и не только не обеспечивает развитие сферы общения и поддерживающих систем, а, напротив, способствует обратному развитию коммуникативной функции как эффективного стресс-преодолевающего конструкта.

Низкий уровень эмпатии и аффилиации способствует развитию пассивного поведения воспитанников детского, направленного на самоизоляцию, дистанцирование с другими лицами, закрепляя негативную самооценку. При этом не развитый интернальный локус контроля не позволяет контролировать среду, препятствует активному включению эмпатии и аффилиации в межличностное взаимодействие.

Повышенная чувствительность к отвержению негативно влияет на уровень психосоциальной адаптации. Отвержение подростков женского пола молодыми людьми, проживающими в районе детского дома, приводит к выраженным гипертрофированным деструктивным реакциям, проявляющимся в интенсивной алкоголизации, наркотизации, неразборчивым сексуальным контактам, а иногда и в суицидальных попытках. Аналогичный механизм включается в ответ на отвержение воспитанников детского дома учебными и трудовыми коллективами, в которых они оказываются после получения образования в интернате. В этот период подростки должны покинуть стены закрытого учреждения, жить, как правило, в общежитии или самостоятельно, учиться или работать. Новые значимые другие редко принимают их в свой коллектив сразу. Обычно первой бывает реакция отторжения неспособных к общению, «странных», с низкими аффилиативной и эмпатийной тенденциями выпускников детского дома или школы-интерната. Ответом личности в данном случае является резкое усиление поведения риска. Повышенная чувствительность к отвержению, как правило, способствует блокированию аффилиативной тенденции, затрудняет включение подростков в социально-поддерживающие сети. Это способствует их дальнейшему разрыву с социальной средой. Негативная Я-концепция также блокирует аффилиативную тенденцию при контактах с другими лицами, а неразвитая эмпатия еще больше затрудняет общение подростков. Субъективно отрицательная оценка эффектов межличностного общения из-за возникающих трудностей в контактах и неудовлетворенности ими приводит к снижению самооценки.

Подростки с аддиктивным поведением имеют достаточно высоко развитые эмпатическую и аффилиативную тенденции. По крайней мере, по уровню их развития они не отстают от адаптированных подростков. Однако, анализируя их эмпатийные проявления, можно заметить, что развит у них преимущественно эмоциональный компонент при очень слабом развитии когнитивного. Кроме того, их чувствительность к отвержению значительно выше, чем у адаптированных подростков.

Повышенная чувствительность к отвержению подростков с аддиктивным поведением приводит к выраженному стрессу отвержения, сильной тревоге и чувству обиды, когда, вступившие на путь наркотизации подростки отвергаются средой класса и семьи и вынуждены приспосабливаться к жестко регламентированным нормам поведения наркотизирующейся группы. Возникающее впоследствии осознание негативных эффектов наркотизации вызывает у части подростков желание поменять асоциальную ориентацию поведения на просоциальную, что также приводит к интенсивному стрессу отвержения референтной наркотизирующейся группой и способствует дальнейшему пребыванию в ней.

Наличие выраженных аффилиативной и эмпатийной тенденций, в сочетании с развитой стратегией поиска социальной поддержки, обеспечивает достаточно активное использование социально-поддерживающей сети и развитие коммуникативных процессов, однако нарушенные межличностные отношения с семьей, друзьями, значимыми другими, низкий уровень восприятия социальной поддержки приводят к направленности поиска социальной поддержки и коммуникативной активности в сторону наркотизирующихся микрогрупп, своеобразному развитию эмпатийно-аффилиативных поддерживающих взаимоотношений в них с использованием необходимого в этих структурах атрибута -наркотика. Все просоциалъные поддерживающие сети игнорируются, избегаются, так как они не являются источником искомых эмпатийных контактов. В наркотизирующейся же группе эмпатийно-аффилиативные отношения с партнерами по групповой наркотизации все больше заменяются наркотиком, подменяющим собой коммуникативный процесс.

Наличие развитой эмпатии способствует и усвоению аддиктивными подростками нравственных норм той среды, в которой они преимущественно существуют. Однако если эмпатия здоровыми подростками используется для усвоения нравственных норм просоциальной среды, интеграции в нее, то относительно высоко развитая эмпатийная тенденция подростков с аддиктивным поведением способствует усвоению норм асоциальной наркотизирующейся микрогруппы. Относительно развитая аффилиация, при слабо развитом когнитивном ее компоненте, сочетающаяся с невысоким и неустойчивым интернальным локусом контроля, способствует включению подростков в наркотизирующиеся группы или асоциальные группировки. Сочетание же аффилиативной потребности с высокой чувствительностью к отвержению приводит подростков с аддиктивным поведением к избеганию контактов в стрессовых ситуациях с людьми, обладающими слабо развитой эмпатией, не сопереживающими, не сочувствующими. Нередко такими людьми оказываются преподаватели в школе, воспитатели, члены семьи. Негативная Я-концепция, низкая самооценка затрудняют межличностное общение, препятствуют использованию эмпатийного и аффилиативного ресурсов в интерперсональных контактах, что негативно отражается на восприятии социальной поддержки и, в свою очередь вновь снижает самооценку.

Необходимо акцентировать внимание на том, что эмпатия в современных исследованиях рассматривается и как ресурс личностно-средового взаимодействия личности в процессе ее развития и социализации и как необходимый компонент помощи психолога и психотерапевта клиентам. По мнению Л. Тер-Багдасаряна повышение эмпатии и аффилиации, снижение чувствительности к отвержению партнерами по общению свидетельствует о формировании у пациентов в процессе групповой психотерапии новых конструктивных когнитивно-эмоциональных и поведенческих стереотипов, направленных на преодоление чувства одиночества и отчуждения, преодоление неадекватных форм поведения, связанных с избеганием субъективно сложных ситуаций, повышение стремления к взаимопомощи и взаимопониманию. М. Каллиопуска в своих работах смогла показать, что рост эмпатии в процессе специальных тренировочных занятий у детей и подростков способствует повышению самооценки и формированию просоциального поведения.

Подходы к развитию и модификации эмпатии,

аффилиации, коммуникативной и социальной

компетентности

Эмпатия и аффилиация тесно связаны с формированием различных форм поведения, так как являются личностно-средовыми копинг-ресурсами. Эмпатия находится в тесных связях с аффилиацией и является сложным, многокомпонентным, но целостным процессом, включающим физиологический, кинестетический, аффективный, когнитивный и мотивационный компоненты, существенно и положительно влияющим на качество общения и способствующим личностным изменениям (Каллиопуска М., 1991).

Низкий уровень эмпатии и аффилиации способствует формированию пассивного поведения, направленного на самоизоляцию, закрепляет негативную самооценку и, в связи с этим, способствует формированию и дезадаптации.

С эмпатией и аффилиацией тесно связана коммуникативная и социальная компетентность, представляющая собой сумму знаний о партнерах по общению и о коммуникативном процессе в целом, определяемую предшествующим опытом, а также сумму коммуникативных навыков.

Все эти составляющие представляют понимание эмпатийно-аффилиативных ресурсов в более широком и комплексном смысле как социально-психологического конструкта, регулируемого когнитивным, аффективным и поведенческим компонентами, организованного в систему эмоционального и интерперсонального понимания. С целью развития превентивной и психотерапевтической моделей нами используются такие аспекты эмпатии и аффилиации как интерперсональные и социальные навыки, альтруизм, мораль, способность «принимать на себя» («примеривать на себя») роли и перспективы другого, уменьшение эгоцентрической позиции, поведенческий контроль в социальных связях и развитие Я-концепции.

Н. Фишбах предлагает трехкомпонентную модель тренинга эмпатии. Он включает обучение аффективной проницательности, обучение ролевому поведению (принятие личностных ролей и перспектив, обучение аффективному сопереживанию).

Компонент аффективной проницательности рассматривается как когнитивный навык, который дает возможность устанавливать более эффективные отношения с окружающими.

Принятие на себя роли и перспектив другого рассматривается как второй когнитивный фактор, который отражает более продуктивный уровень когнитивно-поведенческого комплекса.

Третий компонент - аффективный. Он отражает готовность к эмоциональному восприятию и поддержке.

Данная модель может быть дополнена моделью Е. Пекуконис, фокусирующейся на когнитивных функциях как фундаментальных в эмпатическом процессе. Программа тренинга Е. Пекуконис состоит из четырех компонентов:

1. Анализ событий. Развитие способности объективно рассматривать и правильно интерпретировать события.

2. Тренинг аффективной проницательности.

3. Тренинг принятия на себя ролей и перспектив другого.

4. Тренинг аффективной гармонизации.

В процессе обучения подчеркиваются главные направления модели и используются визуальные, аудиальные и кинестетические компоненты. Тренировочные занятия проходят с применением дискуссии, вербализации и обучения.