1930 год начался неудачно для Маяковского. Он много болел. В
феврале Лиля и Осип Брик уехали в Европу. Маяковского жёстко
прорабатывали в газетах как «попутчика советской власти» — в то
время как он сам видел себя пролетарским писателем. Произошёл
конфуз с его долгожданной выставкой «20 лет работы», которую не
посетил никто из видных литераторов и руководителей государства,
на что надеялся поэт. Без успеха в марте прошла премьера пьесы
«Баня», провал ожидал и спектакль «Клоп». В начале апреля
1930-го из свёрстанного журнала «Печать и революция» изъяли
приветствие «великому пролетарскому поэту по случаю 20-летия
работы и общественной деятельности». В литературных кругах
циркулировали разговоры о том, что Маяковский исписался. Поэту
отказали в визе для заграничной поездки. За два дня до
самоубийства, 12 апреля, у Маяковского состоялась встреча с
читателями в Политехническом институте, на которой собрались, в
основном, комсомольцы, прозвучало много хамских выкриков с мест.
Поэта повсюду преследовали ссоры и скандалы. Его душевное
состояние становилось всё более тревожным и угнетающим. С весны
1919 года Маяковский, несмотря на то, что постоянно жил с
Бриками, располагал для работы маленькой комнатой-лодочкой на
четвёртом этаже в коммунальной квартире на Лубянке (ныне это
Государственный музей В. В. Маяковского, Лубянский проезд, д.
3/6 стр.4). В этой комнате и произошло самоубийство. Утром 14
апреля у Маяковского было назначено свидание с Вероникой (Норой)
Полонской. С Полонской поэт встречался уже второй год, настаивал
на её разводе и даже записался в писательский кооператив в
проезде Художественного театра, куда вместе с Норой собирался
переехать жить. Как в 1990-м году вспоминала 82-летняя Полонская
в интервью журналу «Советский экран» (13 — 1990), в то роковое
утро поэт заехал за ней в восемь часов, потому что в 10.30 у неё
в театре была назначена репетиция с Немировичем-Данченко. "Я не
могла опоздать, это злило Владимира Владимировича. Он запер
двери, спрятал ключ в карман, стал требовать, чтобы я не ходила
в театр, и вообще ушла оттуда. Плакал... Я спросила, не проводит
ли он меня. «Нет», — сказал он, но обещал позвонить. И ещё
спросил, есть ли у меня деньги на такси. Денег у меня не было,
он дал двадцать рублей... Я успела дойти до парадной двери и
услышала выстрел. Заметалась, боялась вернуться. Потом вошла и
увидела ещё не рассеявшийся дым от выстрела. На груди
Маяковского было небольшое кровавое пятно. Я бросилась к нему, я
повторяла: «Что вы сделали?..» Он пытался приподнять голову.
Потом голова упала, и он стал страшно бледнеть… Появились люди,
мне кто-то сказал: "Бегите, встречайте карету «Скорой помощи»...
Выбежала, встретила. Вернулась, а на лестнице мне кто-то
говорит: «Поздно. Умер...»", - вспоминала Вероника Полонская.
Предсмертная записка, заготовленная двумя днями ранее, весьма
подробная (что, по мнению исследователей, исключает версию о
спонтанности выстрела), начинается словами: «В том, что умираю,
не вините никого, и, пожалуйста, не сплетничайте, покойник этого
ужасно не любил...». Поэт называет Лилю Брик (а также Веронику
Полонскую), мать и сестёр членами своей семьи и просит все стихи
и архивы передать Брикам. Предсмертное письмо Владимира
Маяковского: "Всем В том, что умираю, не вините никого и,
пожалуйста, не сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил.
Мама, сестры и товарищи, простите - это не способ (другим не
советую), но у меня выходов нет. Лиля - люби меня. Товарищ
правительство, моя семья - это Лиля Брик, мама, сестры и
Вероника Витольдовна Полонская. Если ты устроишь им сносную
жизнь - спасибо. Начатые стихи отдайте Брикам, они разберутся.
Как говорят - "инцидент исперчен", любовная лодка разбилась о
быт. Я с жизнью в расчете и не к чему перечень взаимных болей,
бед и обид. Счастливо оставаться. Владимир Маяковский. 12/ IV
-30 г. Товарищи Вапповцы, не считайте меня малодушным. Сериозно
- ничего не поделаешь. Привет. Ермилову скажите, что жаль - снял
лозунг, надо бы доругаться. В.М. В столе у меня 2000 руб. -
внесите в налог. Остальное получите с Гиза. В.М." На похороны
Брики успели прибыть, срочно прервав европейское турне.
Полонская же, напротив, не решилась присутствовать, поскольку
мать и сёстры Маяковского считали её виновницей гибели поэта.
Три дня при нескончаемом людском потоке прощание шло в Доме
писателей. К Донскому кладбищу поэта в железном гробу под пение
«Интернационала» провожали десятки тысяч поклонников его
таланта. По иронии судьбы, «футуристический» железный гроб
Маяковскому сделал скульптор-авангардист Антон Лавинский, муж
художницы Лили Лавинской, родившей от связи с Маяковским сына.
Поэт был кремирован в открытом тремя годами ранее первом
московском крематории близ Донского монастыря. Мозг был изъят
для исследований Институтом мозга. Первоначально прах находился
там же, в колумбарии Нового Донского кладбища, но в результате
настойчивых действий Лилии Брик и старшей сестры поэта Людмилы
урна с прахом Маяковского 22 мая 1952 года была перенесена и
захоронена на Новодевичьем кладбище.