О том, как появились у людей фамилии, написано множество книг, и все же далеко не каждый сможет дать объяснение тому, почему он, скажем, Зайцев или Слесарев, кроме расплывчатого "Наверно, был какой-то предок..."
А Вениамин Тимофеевич Золотов может точно рассказать, откуда "есть пошла" его фамилия. И дата рождения фамилии известна – 13 мая 1904 года, и человек, который первым стал называться Золотовым. Звали его Василий Гордеевич, годами его жизни были 1874-1919. На генеалогическом древе рода его ветка расположена примерно в середине, он - из пятого поколения большой семьи, считая от самого первого из предков, сведения о котором удалось найти. Самого себя мой собеседник, в прошлом - учитель, инспектор Чувашоблсовпрофа, журналист, отнес к восьмому поколению. Всего же сегодня известных поколений - 11.
Десятки ветвей, сотни веточек
История рода куда древнее, чем история фамилии. В "Ревизских сказках Аликовской волости" 1834 года, хранящихся теперь в Государственном историческом архиве Чувашской Республики, в списках государственных крестьян казенного ведомства сыскал Вениамин Тимофеевич своего давнего предка, Ивана Федоровича, и сына его, названного еще по своему родовому имени - Мгши, что означает Олень. Православное имя Мгши было Матвей.
Имя Федора, отца Ивана, Вениамин Тимофеевич записал в самом основании, у корней родового древа тех, кому впоследствии суждено было стать Золотовыми. Сегодня его потомки, которых насчитывается несколько сотен - внуки и правнуки, пра-пра и пра-пра-правнуки едва помещаются на альбомном листе. Все они названы по именам и едва ли не о каждом Вениамин Тимофеевич может рассказать - ведь рассказывать есть о чем.
Одних только журналистов из рода Золотовых вышло 10. Первым из них был дядя моего собеседника, Николай Яковлевич. В годы Гражданской войны он добровольно вступил в Красную Армию, был отважным бойцом и - одновременно! - сотрудником фронтовой газеты. Так начался его путь в журналистику. Впоследствии Николай Яковлевич участвовал в создании множества газет и журналов, вместе с Даниилом Эльменем организовывал Союз писателей «Канаш», на первом съезде которого был избран его председателем.
В 1925 году по приглашению академика Н.Я. Марра Николай Яковлевич переезжает в Москву и начинает работать в Академии наук СССР ученым специалистом 1 разряда (такая тогда была классификация). В Академии он создает партийную ячейку, а в 1933 году добровольно отправляется из Москвы в Башкирию, чтобы возглавить политотдел только что созданной Бижбулякской МТС.
В Башкирии его и застал 1937 год. Из Тагаллага он 9 раз писал заявления с просьбой отправить его на фронт. Они не достигали цели. В 1943 году, тяжело больного, его отпустили на свободу – как предполагалось, умирать. Но он выжил, а его десятое заявление возымело действие. На фронте он сразу же попал в Курляндский котел. Бывший комиссар полка теперь воевал рядовым связистом. Впоследствии он был реабилитирован. Однако печататься, заниматься литературой и журналистикой ему было запрещено. Пришлось освоить новую профессию, и он стал энтомологом на Шумерлинской малярийной станции.
Из Синер - в Египет
Такие необычные, яркие биографии в роду Золотовых совсем не редкость. Троюродные братья моего собеседника Виталий и Анатолий выбрали военную стезю. Полковник в отставке, ветеран Вооруженных Сил СССР Анатолий Арсентьевич Золотов до недавнего времени работал заместителем председателя республиканского совета РОСТО (ДОСААФ). В республике он хорошо известен как краевед, автор множества газетных материалов о подвигах наших земляков в годы войны. Его родной брат Виталий Арсентьевич выбрал море. Ныне он капитан первого ранга в отставке, писатель и журналист, один из руководителей Чувашского землячества в Санкт-Петербурге. Еще один Золотов - Леонид Григорьевич - стал инженером-геологом, а впоследствии закончил еще и факультет восточных языков МГУ. Знание языков и профессионализм пригодились ему на строительстве Асуанской плотины в Египте, а после возвращения на родину его пригласили в отдел переводов издательства "Иностранная литература".
Золотой человек
В этом роду есть инженеры, ученые, врачи. Но более всего из него вышло учителей. Еще до Октябрьской революции учителями стали 14 синерцев, теперь же число учителей из рода Золотовых приближается к сорока. Учителем стал и внук Матвея-Маши, Василий Гордеевич. Мой собеседник приходится ему внучатым племянником.
О Василии Гордеевиче в нашем рассказе уже шла речь. В 1889 году он с отличием окончил Аликовское двухклассное училище. Экзаменовал его сам И.Я. Яковлев - в то время инспектор инородческих училищ. Он и посоветовал парню поступать в Симбирскую учительскую школу.
Учителей готовили всесторонними людьми. Мало того, что выпускник, отправляясь работать в тогдашнее двуклассное училище (три года дети учились в первом классе, два - во втором), начинал вести сразу все предметы, кроме Закона Божьего. Вдобавок, учитель владел многими весьма полезными в крестьянской жизни науками, так что не только ребятню, но и взрослых многому мог научить.
Илья Яковлевич своих выпускников не выпускал из вида и через годы после окончания учительской школы. Он следил, как складываются их жизни. В 1896 году понадобился новый учитель в Хомусь-Батырево - прежний крепко запил. По этому поводу в архиве сохранилось письмо Ильи Николаевича Ульянова к И.Я. Яковлеву с просьбой "прислать толкового". Наиболее подходящей кандидатурой Илья Яковлевич посчитал своего выпускника, Василия - в то время Гордеева.
И вот по селу пролетела весть: едет новый учитель. Толковый, молодой, неженатый. Тут же сельчане подготовили ему квартиру. Василий Гордеевич открыл дверь - а внутри и ступить некуда: весь пол уставлен баулами, мешками, туесами со всяческой снедью. Все это крестьяне заранее принесли ему в благодарность за будущую работу. Так-то встречали тогда учителей!
Вскоре выяснилось, что почетный прием ему был устроен совсем не зря. Новый учитель умел практически все. Вместе с учениками он освоил гектар нетронутой земли, разбил фруктовый сад. Плоды из того сада экспонировались не только в Нижнем Новгороде на знаменитой Макарьевкой ярмарке, но и в Санкт-Петербурге. Ездили эти плоды и на выставку в Париж. Сохранилась грамота с вензелями Николая Второго - "За успехи в садоводстве и огородничестве".
Под руководством учителя сельчане рыли пруды и разводили рыбу. Так ведь что еще он придумал? Так приучил рыбу, чтобы она шла днем на звон колокольчика, а ночью - на свет фонаря. Хоть черпаком черпай! В чувашское село приходили выписанные учителем книги по разным отраслям наук, в том числе – четырехтомная энциклопедия немецкого профессора Гааке "Животный мир".
Хомусь-Батырево на рубеже 19-20 веков было гигантским селом, в нем располагалась волостная управа, церковь. И не было в этом селе человека, который бы не знаком был коротко с учителем - это был друг всем и вся. Мужики любили его за житейскую хватку и за открытый, легкий характер. Звали между собой - "Ылтын зын", что значит, Золотой человек. Вот только на уроках он был строг. Но и то дело! Выпускники сельской школы поступали не только в Яковлевскую школу в Ульяновске, но и в Казанскую духовную семинарию, что в те времена было достаточно сложно. Со временем Василия Гордеевича в селе перестали звать по имени-отчеству. Тезок его, наверное, сыскать было не так уж трудно, а учитель был в селе один. Привязалось к нему это "Ылтын зын". А новое имя обязывало...
"Не потерять бы нам друг друга..."
Сохранился снимок, сделанный 13 мая 1904 года. Василий Гордеевич практически не уезжал из Хомусь-Батырево. Разве что - навестить родных. В Синерах каждый его приезд был праздником - особенно для детворы. Учитель привозил землякам ящик конфет, книги, тетради…
Однажды он приехал в родные Синеры вместе с фотографом Андреем Максимовичем Тимкиным. В Чебоксарах у Тимкина была своя фотолаборатория. В городе он был известным человеком. Жена его была родом из Хомусь-Батырева, там и познакомились фотограф и учитель.
В Синерах Гордеев собрал родных, чтобы сфотографироваться вместе с ними на память. Тогда же он и предложил взять общую - для всех! - фамилию. Мы скоро потеряем друг друга, - сказал он. - Кто-то из нас Гордеев, кто-то Васильев, кто-то Петров. У чувашей, как и у русских, должны быть фамилии - общие имена для целого рода. Как даются такие имена? По прозвищу, данному кому-то из родни. И прозвище такое уже есть. Его самого чаще всего называют "Ылтын зын". Надо бы всему роду объединиться под одной фамилией...
Последователи "золотого" учителя
Историю своего древнего рода Вениамин Тимофеевич собирает, конечно, не один. И каждый из летописцев-Золотовых относится к ней необыкновенно бережно. Так же бережно мой собеседник относится ко всему, с чем приходилось ему когда-либо работать. К примеру, готовя журналистскую статью на историческую тему, он не признает никаких "догадок", никаких домыслов - все должно быть выверено, все основано на конкретных материалах. Зато и верить такой статье можно на все сто. К тому же написанное журналистом Золотовым отличается безупречным стилем. А ведь по специальности он не филолог, не лингвист - учитель физики. И, кстати, где бы ни работал мой собеседник - сослуживцы несли ему самые сложные задачки по физике, с которыми не могли справиться их дети. Не человек - ходячая энциклопедия, - говорят о таких людях.
Работая в Республиканском объединении профсоюзов, Вениамин Тимофеевич в соавторстве с Б.Л. Алексеевым подготовил книгу об истории чувашских профсоюзов. И сколько в этой книге рисунков, сколько остроумных карикатур, нарисованных им же, Золотовым! Тяга к рисованию сидела в нем с детских лет, когда он, по его же словам, не вылезал из школьной, а потом – из институтской редколлегии. И все же у него оставалось время на увлечение поэзией, театром (в школе под руководством учительницы Галины Васильевны Степановой старшеклассники ставили на сцене "Ревизора") и астрономией. В восьмом классе мой собеседник сделал по книжке телескоп с восьмикратным увеличением. Из чего? Клей, газетная бумага. Две линзы - от очков и от старого фильмоскопа. На Луну можно было смотреть, видны были ее моря...
Учиться живописи он продолжал и после школы - факультативно в институте, потом - заочно ("Знаете, был такой Московский университет искусств имени Крупской"). И тут же мой собеседник добавляет: в сельских школах, в глубинке, встретишь немало людей, готовых совершенствоваться, осваивать новое всю жизнь.
Когда-то в молодости судьба свела его с Борисом Тихоновичем Маскиным, работавшим в Нижнее-Кумашской средней школе Шумерлинского района. Этот человек был в душе художником. Писал маслом портреты Ленина, рисовал односельчан. По образованию он был учителем-словесником, а в школе вел несколько предметов, в том числе и рисование. "Потрясающий человек!", - говорит мой собеседник. - У него я учился масляной живописи".
Наверно, и не только ей, а умению особым образом идти по жизни, не боясь браться за новые дела. Например, когда в школе некому стало вести уроки музыки, восполнить пробел попросили именно Бориса Тихоновича. И что же? Он поехал в Шумерлю, купил скрипку, самоучитель - и через месяц уже играл с листа.
Что ж, давно известно: хорошим людям встречаются на жизненном пути хорошие люди. Желающим чему-то учиться - те, от кого этому можно научиться.
Интеллигентность = бережность
Более десяти лет назад ушла из жизни Аида Петровна Золотова – врач, возглавлявшая Первую горбольницу Чебоксар, работавшая заместителем министра здравоохранения республики. Автора этих строк мама когда-то давно водила к ней на прием. Не каждого врача можешь назвать уважительно - доктором, не каждый относится к пришедшему к нему так бережно, что и сам тоже начинаешь больше себя ценить и делается как-то стыдно не заботиться о своем здоровье. А такой настрой дорогого стоит!
Эту бережность помнишь и через много лет. На генеалогическом древе Золотовых, на одной из множества ветвей я нашла Аиду, дочь Петра, сына Терентия. Кем она приходилась моему собеседнику? Скорее всего, сестрой. Только какой? Троюродной, четвероюродной? Дерево, начинаясь от одного корня, распускается множеством ветвей, так, что со временем они оказываются довольно далеко друг от друга.
Что общего у Аиды Петровны со многими, многими другими Золотовыми, ушедшими и живущими сейчас, кроме их общей родовой фамилии? Пожалуй, в первую очередь – интеллигентность. Вот слово, непереводимое на другие языки, да и на русском ему сложно подобрать объяснение. Быть образованным - еще совсем не значит быть интеллигентным. Можно и до профессора дорасти, идя по головам и третируя по вечерам своих домашних.
По-моему, интеллигентность - это прежде всего бережность. Бережное отношение к тем, кто с тобой рядом. К людям, с которыми сталкиваешься на работе, в транспорте - да где угодно. Бережное отношение ко всему, что связано с твоей работой, к природе, книгам - словом, ко всему вокруг. К жизни. И, в том числе - к памяти о людях, живших до тебя. К тем, без кого и тебя бы на свете не было.
Евгения Басова.