Дореволюционные Чебоксары располагали выгонными землями, на которых паслись стада, строились кирпичные «заводы», кузницы, амбары, кладовые, мельницы, мастерские. Новое жилищное строительство производилось также на выгонных землях, пустошах и огородных участках. Выгонными землями распоряжалась городская управа. Участки сдавались в аренду за плату и на определенный срок. В советский период эти земли перешли в распоряжение местных органов власти.
В Чувашии первое коллективное хозяйство было организовано в 1918 году в пределах бывшего Ядринского уезда в составе 5 членов и 29 едоков. В 1919 году было уже 9 коммун и 2 сельхозартели. В 1920 году организуются еще 2 коммуны и 5 сельхозартелей. Даже в голодные 1921—1922 годы люди ищут выход из трудного положения. В 1921 году организуются одна коммуна с 16 членами и 12 сельхозартелей, объединивших 160 семей. Голод был побежден. 1922 год обещал хороший урожай. В 1922 году организуются 11 сельхозартелей, в 1923 г. — 2.
Первая сельскохозяйственная коммуна «Утренняя звезда», организованная в 1919 году в составе 5 многодетных семей, находилась в пойме Сугутки и располагала землей площадью 25 десятин (одна десятина — 1,0925 га). Коммунары жили в бывших зданиях купцов Ефремовых. В их ведении находилась водяная мельница. Земледелие велось по трехпольной системе. Работы выполнялись вручную. Коммунары жили неблагоустроенно, мерзли. В зимнее время при наличии 40 кубических сажен заготовленных дров, но невывезенных из-за Волги, на топку печей разобрали водяную мельницу. Областное земельное управление и Наркомат земледелия области помогли коммуне: выделили в распоряжение 14 породистых коров и бычков. Сельхозбанк дважды выделял ссуду по 15—20 тысяч рублей, в том числе и на восстановление мельницы. Однако дела не улучшились. Выбракованные коровы были распроданы, деньги впустую израсходованы. Вскоре продали и породистых коров и «размотали» банковскую ссуду.
Коммунары возмущались, сигналили «наверх», однако их жалобы тонули в бюрократической волоките, а расхитители общественного добра прикрывались недобросовестными проверками. Наконец коммунары своей властью разогнали не оправдавших доверия правленцев, избрали нового председателя, агронома Филиппова — и дела пошли на поправку. Коммуна смогла заготовить достаточно корма, суточный надой коров с полутора литров поднялся в два-три раза. Приступили к восстановлению мельницы. Прежнее наименование заменили на другое — «Сугут». Под этим названием она действовала до 1930 года.
Кроме названной коммуны в пойме Сугутки находилась монашеская община от женского монастыря. В ее землепользовании были две десятины. Монахини объединились для того, чтобы прокормиться. Те годы совпали со временем распада церквей и монастырей, когда служители культа, кто по принуждению, а кто по личному желанию, уходили в народ, переключались на «мирскую жизнь».
В долине двух рек Сугутки и Трусихи действовали другие сельскохозяйственные организации: плодопитомник Наркомзема, садово-огородный техникум (школа). Этот микрорайон получил название «Коммунальная слобода». Хозяйства были низкорентабельными, организация труда — невысокой. Работали вручную, о тракторе только мечтали: он казался чудом техники.
В газете «Канаш» 3 октября 1924 года напечатано объявление: «Настоящим доводится до всеобщего сведения, что 6 сего октября в 3 часа дня в Чебоксарах облземуправлением и облгоссельхозскладом будет проведено на участке земли садово-огородного хозяйства ОБЗУ (за монастырем) испытание американского трактора «Фордзон». Трактор покажет работу на пашне, молотьбе и перевозке тяжестей. Завоблгоссельскладом Малышев». Демонстрация работы трактора «Фордзон» превратилась в настоящее праздничное представление.
Сразу после победы Октябрьской революции и в начальный период Чувашской автономии происходило массовое выделение земельных участков под общественные и индивидуальные огороды, создавались артели «Практика» (за кладбищенской церковью), «Пролетариат», «Огородник» (Кувшинский выгон), «Новина» (на бывшей свалке), «Парижская Коммуна» (бывший огород Куколкиной), «Единство» (бывший Скрипинский сад) и т.д. Под общепользование выделялись участки размером от одной до трех десятин, например, за коммуной «Единство» было закреплено только 1,4 десятины.
У горожан интерес к земле объяснялся не только тем, что многие из них являлись вчерашними крестьянами, но и тем, что жилось в городе нелегко, не хватало продовольствия. Рынки опустели, а то, что было, продавалось по неконтролируемым ценам. Свои огороды и грядки были добрым подспорьем. Влекомые «модой» времени горожане объединялись в артели и коммуны. Но жизнь городских коммун была недолгой. Благодаря нэпу ожило село. Крестьяне начали вывозить на рынки свою товарную продукцию. Поэтому заниматься сельским хозяйством в городе не имело расчета...
На выгонных землях город развивал и свои кустарные промыслы. В южной части стояли кузницы (позже здесь проходила улица Кузнечная), сколоченные из досок, в расчете на работу в теплое время года. Отсюда разносились размеренные удары тяжелых молотов, дробный перестук молотков. Инвентаризационная комиссия городской управы в 1913 году стоимость четырнадцати кузниц определила в сумме 395 рублей. Самая дорогая из них стоимостью 60 рублей принадлежала купцу В.А.Попову.
В северо-западной части города также на выгонных землях, на Старой горе, в весенне-летнее время действовали кирпичные «заводы» — дощатые сушильные сараи и напольные печи с дощатым шатром. В 1913 году кирпичные «заводы» принадлежали 22 хозяевам: купцам, мещанам и мастеровым. Обжиг в напольных печах, где за сезон готовили более полутора миллионов штук кирпичей, ныне забыт. Теперь он производится в кольцевых и туннельных печах. Топливом служат не дрова, как было, а каменный уголь и газ. Увеличилось производство кирпича, поднялась выработка, но одновременно снизилось качество. В музее истории колхозного строительства Чувашагропромстроя пытались сложить макет напольной печи, но не нашлось ни одного человека, умеющего их класть. Тогда работникам музея подсказали, что такая печь в конце шестидесятых годов еще работала в Сормварах Аликовского района. Когда приехали на место, фотограф и работник музея смогли сфотографировать только полуразвалившиеся напольные печи с заброшенными сушильными сараями. Эти фотоснимки — в музее. Новое руководство объединения колхозного строительства не сочло нужным сохранять память о старине и закрыло музей, более двух тысяч экспонатов несколько лет пролежали в пыли. По требованию любителей истории в объединении в 1989 году восстановлен музей в куцем варианте. Многие ценные документы, экспонаты уже потеряли свой вид или пропали. Дирекция Чувашского краеведческого музея, на учете которого находилась часть фонда, несмотря на неоднократные сигналы о факте закрытия, никак на это не отреагировала.
Кирпич — древнейший строительный материал. В Чебоксарах он получил широкое применение первоначально в строительстве церквей, особенно в ХVIII веке. Массовое применение кирпича в строительстве гражданских сооружений происходит в ХIХ веке. А о ХХ веке говорить не приходится. Заниматься производством кирпича становится престижным делом. Среди владельцев кустарных кирпичных заводов наиболее заметными фигурами были промышленники братья А. В. и И. В. Таврины. Оценочная стоимость тавринских сараев равнялась 400 и 200 рублям с расчетным доходом за сезон 40 и 20 рублей. Из мещан выделялся П.П.Истопленников. Его сараи стоили 150 рублей. Годовой доход от производства составлял 15 рублей. Отсюда понятно, как тяжело было до революции заработать рубль.
Я запомнил рассказ Петра Порфирьевича Истопленникова. Это было в 1954 году. В больнице наши койки были рядом. Истопленникову исполнилось 80 лет. Выглядел он значительно моложе. Как-то врач П. Н. Осипов при посещении нашей палаты на обозрение всех больных выставил старика Истопленникова. Пощупал тугие мышцы его рук, похлопал по гладкой упитанной спине и сказал: «Смотрите, молодежь, этот человек всю жизнь прожил некурящим и непьющим!»
Перед первой мировой войной семью Истопленникова постигла беда: сгорел их дом по улице Введенской, рядом с ним еще четыре домовладения. Купец Прокопий Ефремов прислал в порядке помощи погорельцам по пять пудов пшеничной муки и по полтиннику деньгами. Истопленников не принял дара, а возчику сказал: «Передай хозяину, буду у него сам». На следующий день на звонок вышел Ефремов.
— Что же это вы меня обидели своим отказом, уважаемый Петр Порфирьевич? — со вздохом спросил купец.
— Мало, Прокопий Ефремович...
— Сколько бы вы хотели?
— Тысячу... Хочу открыть свое дело, построить кирпичный завод.
Купцы Ефремовы уважали деловых людей, не бросавших слов на ветер. С такими считались. Истопленников получил, сколько просил. Договорились, что в счет погашения долга купец будет принимать кирпич по базарной цене.
И еще другой рассказ Истопленникова я запомнил основательно. У него умерла жена, оставив восьмерых детей. Зачастили свахи. Находились невесты. Заколебался вдовец: трудно без женщины, дому нужен порядок. И женился бы, не случись одна история. Он держал выводок гусей. Они паслись на улице. Какой-то возчик под гору разогнал лошадь с телегой и переехал гусыню. Гусак остался с восемью гусятами и ежедневно выводил свое семейство на улицу, Петр Порфирьевич почел это за пример для себя. Вдовствовал сорок лет. Когда все дети зажили самостоятельно, понял, что они обойдутся без него, и, чтобы скрасить старость, женился.
...Кроме кирпичного производства чебоксарцы занимались выделкой кож. Не зря в городе были улица Кожевенная и Кожевенное ущелье. Люди занимались столярным, сапожным, кузнечно-слесарным, шорным, портняжным, бондарным делом. В 1910 году было 111 «заведений», в которых были заняты 288 мастеров, 65 учеников и 37 человек вольного найма. Был бы неполным перечень занятий горожан, если вновь не упомянуть колокололитное дело.
В городе существовал солодовенный завод Н. Я. Королева. Завод с овином стоил 250 рублей. Овин необходим был для сушки снопов ржи, ячменя. Сухое, а затем распаренное зерно везли на мельницу. Здесь получали солод — один из компонентов пивоварения.
Лисичкин М. Я. держал известегасильную яму. Ее стоимость оценивалась в 15 рублей. Для каменной кладки раствора одной из составных частей была гашеная после 2—3-летней лежки в яме известь. Кирпичная кладка на растворе из такой извести выдерживала любые испытания на прочность.
Один из братьев Тавриных имел веточную толчею. С ветел, осины, ясеня и других деревьев сдирали кору, сушили и толкли до порошкообразного состояния или размельчали, а затем использовали в кожевенном производстве в качестве красителей. Мещанин И.С. Лаптев на берегу Волги держал ледник. В жаркую летнюю пору лед доставлялся на пароходы, а там в кают-компаниях к столу подавали шампанское во льду. Названные заведения стоили дешево, по десять рублей каждое, но приносили средства для безбедной жизни.
Однако большую часть горожан кормила Волга-матушка. Она давала работу грузчикам, перевозчикам, рыбакам. Волга славилась рыбным многообразием. Пресноводная мелочь являлась незаменимой в меню для любителей ухи. Практически рыбаками были все горожане. Икра местных рыб использовалась в пищу. Привозная — паюсная — к столу подавалась как деликатес.
Мимо города проплывали бревна от разбитых плотов и дрова, подхваченные половодьем. Лес вылавливали и складировали на берегу, либо скрепляли в небольшие плоты и перегоняли вверх по Чебоксарке. Не будь мельничных запруд, можно было бы гнать их до Трусихи и Сугутки. Но на пути стояло семь мельниц. Внутри города находилась самая крупная Анастасьинская на пяти поставах. В конце ХIХ века она стоила 800 рублей. Мельницы держали купцы Астраханцев, Войлошников и Ефремов.
В дореволюционных Чебоксарах практически заводов и фабрик в современном понимании не было, если не считать двухэтажного кирпичного корпуса кожевенного завода на берегу Чебоксарки купца и промышленника Таврина. Заводская труба была невысокой, не просматривалась издали. Такой же незаметной была труба лесопильного завода Ефремова. Лесозавод не занимал больших площадей. Находился он под откосом правого берега Волги, стоял на безлюдном месте, ныне в районе улицы Водопроводной. Имелось еще другое «крупное» по тому времени предприятие: в конце Воскресенской улицы (ул. Калинина, лентоткацкая фабрика) находилась казенная кузница, так называемая «Металлка».
В последний год ХIХ века над Чебоксарами поднялась высокая металлическая труба, она красовалась на виду всего города и принадлежала ликеро-водочному заводу, имевшему официальное название «Казенный винный склад № 3». В Казанской губернии таких было три: в Казани, Чистополе и Чебоксарах. Складами распоряжалось губернское акцизное управление Министерства финансов Российской Империи, ведавшее финансовыми сборами и местными налогами. Чебоксары относились к четвертому округу. Винная торговля являлась государственной (царской) монополией.
В конце ХIХ века винный склад был реконструирован и в народе стал называться заводом. В нем работало время от времени от 60 до 100 человек. Хрипловатый, словно угрожающий кому-то, голос гудка раздирал по утрам тишину, будил людей, звал рабочий люд под кирпичные своды цехов. Люди шли в полутьме, работали по 12—14 часов, а к вечеру та же сирена извещала об окончании смены. Усталый, заплетающимся шагом выходил народ из проходной и расходился вниз и вверх по улице, носившей название Большой Московский тракт — ныне Константина Иванова. Идущих вверх было мало: завод стоял на окраине. Дальше начинались выгонные земли, поля, Чернышевский овраг и Ядринский лес.
В 1953 году вышла книжка «Чебоксары — промышленный центр республики». Ее автор А. К. Михайлов приводит рассказ бывшей рабочей завода Мелании Викторовны Александровой. До революции в возрасте четырнадцати лет она нанялась к подрядчику на строительство завода, выполняла тяжелую мужскую работу, в день ей платили 20 копеек. Потом стала работать на заводе — ей платили 40 копеек. Но и этих денег выдавали не полностью. Удерживали за разбитую посуду, штрафовали даже за громкий смех...
Но не все было так мрачно. Передо мною — папки делопроизводства Чебоксарского винного склада № 3, хранящиеся в Чувашском государственном архиве: «Переписка по улучшению духовного и материального быта рабочих» за 1906 до мая 1919 года. Под эти цели предоставлялся кредит в пределах 250, а с 1916 года — 300 рублей. На что использовался кредит, например, в 1906 году? На организацию хора (приобретение нотной бумаги, покупку сахара, чая и хлеба для рабочих на время репетиций) — 50 рублей, на проведение демонстрации «Волшебного фонаря» — 75 рублей, организацию библиотеки-читальни, выпуск газет и журналов, приобретение и переплет книг — 75 руб., устройство майского гулянья и танцевальных вечеров с бесплатным угощением рабочих — 50 рублей. С 1910 года начинается устройство новогодней елки для детей рабочих. На это расходуется 30—40 рублей с выдачей «полезных подарков», например, ситца на костюмы. В 1907 году предусматривался наем учителя воскресной школы. Вечерняя воскресная школа просуществовала только одну зиму. Фактически израсходовано всего 18 руб. 20 копеек. На 1907/08 учебный год «изъявили желание посещать школу... лишь три человека из 105 рабочих. Открывать школу и нанимать преподавателя нет расчета», — пишется в объяснении к плану 1908 года.
По воскресеньям проводятся танцевальные вечера. Сохранилось приглашение чебоксарского уездного исправника: «Настоящим имею честь уведомить Ваше Высочество, что 14 сего февраля (1914 г. — А. Т.) в помещении Чебоксарского казенного винного склада в 6 часов вечера будет устроен танцевальный вечер рабочих склада».
По выходным дням проводились литературно-вокально-музыкальные вечера. Что было на этих вечерах? Составлялась программа за подписью заведующего складами (заводом) и утверждалась акцизным надзирателем. Например, 4 февраля 1907 г. в первом отделении: чтение рассказа Л.Тугаева «Богатство разлучило, нужда свела». Время отведено также прослушиванию граммофонных пластинок. Собственный заводской хор исполнял русские и украинские народные песни. В последующие годы больше внимания уделяется сольным номерам и выступлению заводского рабочего хора, а также оркестра балалаечников. Кино не было, просматривались диапозитивы «Волшебного фонаря». На приобретение их ежегодно в сметах предусматривается расход денег в пределах 70 рублей. В 1909 году, например, были приобретены диапозитивы 352 картин. Кроме того, происходил обмен пластинками с Казанским и Чистопольским винными складами.
Вечера проводили в заводской столовой. Из-за тесноты и неудобства акцизный надзиратель предложил заводу договориться о проведении вечеров в зале Благородного собрания — было такое здание на Базарной площади. Но дворянское общество отказало в этом и получило поддержку со стороны Общества трезвости. Мотив: там имеется буфет с крепкими напитками.
Пополнение библиотеки происходит по спискам, рекомендованным сверху министерством, губернским управлением. Фонд — в пределах 40—80 рублей. Стоимость книг — от одной до 50 копеек. Собрания сочинений отдельных авторов стоили до 1 руб. 90 копеек. Библиотека располагала сочинениями русских и иностранных авторов. В их числе Чехов, Гоголь, Достоевский, Островский, Белинский, Жуковский, Гюго, Мольер, Бомарше, Диккенс, Додэ, Фенимор Купер... Народные чтения книг велись согласно царскому указу от 4 марта 1906 года.
У винного склада был свой приемный покой. В отчете 1907 года зарегистрировано 380 приемов. Наибольшая заболеваемость: малярия — 265 случаев, органов дыхания — 45 и желудочно-кишечные — 21. В 1908 году на медпомощь израсходовано 207 руб. 54 коп., в 1909 — 338 руб. 07 коп. За счет предприятия лекарства выписывались не только рабочим, но и членам их семей.
Любопытный факт: в 1908 году в порядке профилактики борьбы с холерой заводу из Казани высылают 20 фартуков для работниц моечного отделения и 200 брошюр врача Н.В.Попова о холере с припиской: по истечении опасности холеры брошюры вернуть, с не сохранивших удержать стоимость — 5 копеек.
В 1913 году в порядке расширения производится надстройка второго этажа приемного пункта хозспособом с устройством водопровода и канализации. Это было новым для Чебоксар.
В том понятии, какое существует в наше время, социального страхования не было. Однако интересен такой факт: по распоряжению Совета Министров в январе 1915 года Министерству финансов был выделен кредит в сумме 1 миллион 900 тысяч рублей на уплату увольняемым рабочим и служащим единовременного пособия. Всего в 1915 году Чебоксарский завод использовал кредит в сумме 1055 рублей. Эти пособия назначались Главным управлением нескладных сборов и казенной продажи питий через пенсионную кассу по представлении документов и анкеты из 18 вопросов. Размер пособий — от 10 до 100 рублей. Очевидно, такой шаг был связан с военным временем. Компенсации при увольнении выплачивались вплоть до мая 1919 года...
Вторая высокая труба над городом взметнулась ввысь в 1932 году. Она принадлежала только что построенному государственному кирпичному заводу. В отличие от кустарных, новое предприятие считалось механизированным. Здесь был смонтирован двигатель в 120 лошадиных сил. Сырец формовался с помощью пресса. Вместо малоэффективных напольных печей круглосуточно шел обжиг в кольцевой печи с 18 камерами. Запроектированная мощность составляла 6 миллионов штук кирпичей в год. Завод был круглогодового действия с постоянным кадровым составом. Поэтому на улице Константина Иванова построили двухэтажную деревянную контору и такой же жилой дом для семейных. Кроме этого завод заимел дома барачного типа для сезонных рабочих.
Невысокие трубы появляются на других предприятиях. По утрам гудки созывали работающих. Это было уже в первые годы Советской власти. Рабочая смена продолжалась не более восьми часов. Женщины-матери получили облегчение: открывались сады и ясли.
Первое предприятие военного времени — эвакуированный ХЭМЗ — Харьковский электромеханический завод не имел высокой трубы, но гудок был голосист, доходил до окраин города.
В пятидесятые годы на восточной окраине появляется ТЭЦ-1: две трубы —высокая и пониже...
Вполне по масштабам уездного города в Чебоксарах была развита торговля. В 1910 году купцов 2-й гильдии насчитывалось 30 человек, в 1915 г. — 67. Начавшаяся мировая война наложила свой отпечаток и на торговлю. Товарооборот не рос. Соответственно обороту была и торговая прибыль. Например, в 1910 году удачно торговал табачными изделиями, спичками и мылом купец А. Г. Мятижев. Годовая прибыль составила 25 тысяч рублей. Самая минимальная прибыль была у торговца лампами Т. А. Коновалова — 1,5 тысячи. Не намного удачнее оказалась торговля Дарьи Васильевны Ореховой — ее доход равнялся 2 тысячам рублей, потому что на музыкальные товары спрос был невелик. Однако, как говорится, даже худая торговля прибыльнее труда. Год за годом купцы накапливали свой капитал, который позволял строить более крупные дома, жить на широкую ногу. Конечно, «кит» купечества Прокопий Ефремович Ефремов, крупнейший лесопромышленник Поволжья, вершил дела большие и действовал с размахом. Когда он умер, то при дележе наследства трем сыновьям досталось по два миллиона рублей, а двум дочерям — по 500 тысяч, об этом рассказывали в народе.
Основным торговым путем был водный. В Чебоксарах на правом берегу стояли семь пристаней. С них в начале века ежегодно отправляли свыше 1 млн пудов хлеба и леса. В переводе на метрическую систему — это 16 тысяч 400 тонн. Конечно, никакого сравнения с нашим временем, когда обороты превышают миллионы тонн.
От товарооборота зависел и бюджет города. Средства городской управы расходовались на содержание общественных служб и зданий общественного назначения.
По доходам — и налог. Он собирался со всех сословий. Платили за землю, строения, с промысла, прибыли. Например, в 1884 году купец П. Е. Ефремов уплатил налог 96 руб. 25 коп., купец А. П. Астраханцев — 86 руб. 25 коп., Е. Ф. Кушев — 81 руб. 25 коп., Р. Ф. Федоров — 18 руб. 78 коп. За 1884 год чебоксарское купечество внесло в казну 597 руб. 35 коп.
Налог со строений платили из расчета 10-процентного дохода от зарегистрированной стоимости. Например, Казенный винный склад (будущий винзавод) имел стоимость 202550 рублей, ему был начислен налог 19079 руб. Казанский купец Иван Васильевич Слюзов в Чебоксарах на улице Вознесенской набережной-односторонке имел деревянный амбар стоимостью 25 руб., налог платил 75,5 коп. Солдат Василий Васильевич Шитов за деревянную избу стоимостью 5 руб. платил 13 коп. Отставной унтер-офицер Иван Степанов при стоимости дома 14 руб. платил 35 коп. и т. д.
В дореволюционное время Чебоксары считались заштатным городом, в советский период он стал столицей, но его бюджет не был богатым ни в прошлом, ни в настоящем. Он пополнялся различными отчислениями, в том числе и от налогов со строений, торговых сборов, сдачи в аренду городских строений, земельных участков под огороды, постройки жилья и предприятий. Арендная плата взималась с земельных участков, сдаваемых под огороды, строительство кирпичных сараев, кузниц, лавок, складов. Хозяева торговых точек должны были платить арендную плату за землю и строения.
Жители Чебоксар, даже богатые и самостоятельные, купцы и чиновники занимались хлебопашеством, огородничеством. Например, купец Иван Иванович Корытников арендовал огородное место из расчета уплаты в год по 13 рублей. Мещанин Федор Осипович Милютин под огороды арендовал территорию, ранее занимаемую пивзаводом (был такой, но не сохранился). Купец 1-й гильдии Михаил Прокопьевич Ефремов 3 десятины земли близ деревни Лакреевка засевал зерновыми.
Торговцы платили за лавки и склады в Чебоксарах. В Чебоксарах были и иногородние купцы: из Царицына — И.С.Попов, Нижнего Новгорода — П. М. Морозов, Дагестанской области — шах Мирзо-Хадши Магомет Оглы, Саратова — Е. Ф. Штилянов, французский гражданин Ж. К. Шивалье, акционерное общество «Зингер и Ко». Торговым делом занимались и крестьяне: из села Шоршелы — М. Куприянов, из Марпосада — казак Донского казачьего войска Е.Т. Тушканов. Заглядывали в Чебоксары и казанские купцы.
На особом положении находились промышленники. Разрешение на строительство заводов было в ведении губернии. Например, мещанину Михаилу Васильевичу Таврину на строительство завода по выделке сырых кож пришлось обратиться к казанскому губернатору. Завод был построен в 1890 году на ул. Винокурня, вблизи от Волги на участке мещанина А. Д. Киселева. На улице Нижней (Ворошилова) был построен уже другой завод.
Чебоксарские пристани платили аренду за причальные места, например, в 1891 году пароходные общества «Самолет», «Кавказ и Меркурий», «Новь», братьев Каменских, Любимова, Кашкина, Карпова, купца Астраханцева и общество «Дружина» в звениговском затоне.
Особую доходную статью представляла плата за выдачу справок, торговых свидетельств и т. п. документов.
С миру по нитке — голому рубашка. Так складывался городской бюджет. Показателен в этом отношении отчет городской управы за 1908 год. Ожидалось поступление 32570 руб. 13 коп. Фактически поступило 23839 руб. 94 коп. Иногда городской бюджет выручали купцы, давая на условиях возврата кредит. Так в 1908 г. братьям Ефремовым было возвращено 203 руб. 43 коп.
В Чебоксарах не было полиграфической промышленности, не издавались ни книги, ни газеты. Первая типография возникла в 1912 году. Она размещалась в небольшой избе крестьянского типа на улице Нижнебасурманской (Нижняя, Каменева, Ворошилова, Баумана). Художник Е. И. Иванов восстановил ее внешний вид по фото неизвестного автора. Здесь печатались служебные бланки, объявления. Владельцем типографии был Ф. Н. Доброхотов. Он умер в 1914 году. Дело «чебоксарского первопечатника» продолжила его жена Фаина Александровна. Наборщиками работали ее дети: Константин, Дмитрий и Мария.
Чебоксарцам повезло с кадрами своих первопечатников. Семья Доброхотовых оказалась добропорядочной. Несмотря на превратности судьбы, с их помощью продолжает развиваться полиграфическое дело.
В связи с печатанием газеты «Чебоксарская правда» — тираж 500 экз. — Доброхотовы обретают более просторный дом № 22 на углу улиц Введенской (Свердлова) и 1-й Новомосковской (Нижегородская, Ленина). Однако, несмотря на кустарный характер, типографию национализируют и передают в ведение Чебоксарского уездного Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Одновременно идет поиск более подходящего здания. И такое находится — во дворе на улице Соборной (Большая Советская, К. Иванова). Здание принадлежало земской управе и было муниципализировано. Своим главным фасадом оно смотрело на Волгу, оживляло бульвар. Большеразмерные окна и карниз, украшенные тягами, поребриками, полукруглым слуховым окном, с небольшим фронтоном в крыше, обогащают архитектуру здания, которое сохранилось и поныне. Не зря оно воспринимается как объект курортно-санаторного назначения. Кстати, уже после переезда типографии в другое место в данном доме в различное время размещались детская поликлиника, туберкулезный диспансер, психотерапевтический центр и др.
Не прошло и недели со дня образования Ревкома Чувашской автономной области, как тот в оперативном порядке (11 июля 1920 года) выпускает в свет первый номер своей газеты «Известия». В организации и печатании этого номера принимал активное участие редактор Московской газеты «Беднота» В. В. Карпинский, прибывший в Чебоксары пароходом «Красная звезда» вместе с Н. К. Крупской.
Эта дата считается днем рождения Чебоксарской типографии № 1. Впоследствии она находилась в ведении различных ведомств. В середине двадцатых годов типография переходит на улицу Сеспеля, здание уцелело до нашего времени. Оно двухэтажное, сложенное из красного кирпича с расшивкой швов. Во дворе было одноэтажное деревянное строение. Здесь размещались книжное издательство, бухгалтерия и редакция какой-то газеты. Вход в здание состоял из деревянной лестницы с несколькими ступенями. Из-за того, что не было одной ступени, людям приходилось делать широкий шаг. Необходим был пустяковый ремонт, но, как шутили, у редакции нет гвоздей. В те годы существовал анекдот о блате, без которого ничего не добьешься. В Москве в самых верхах решили похоронить блат: кое-как сколотили гроб, но, чтобы накрыть крышкой, не хватило гвоздей и не знали, где их взять. Тогда обратились к блату, лежащему в гробу: «Блат, а блат, вылезай обратно и найди гвозди».
Чебоксары долгие годы были зависимы от Казани. И вот возрастает роль Чебоксар как полиграфического центра: печатаются газеты «Известия» (1920—1921), «Чувашский край» (1922—1923), «Канаш», «Капк=н», «Сунтал» и другие. На чувашском языке издаются учебники для начальных и средних школ. Это стало возможным с отливкой (1921) в Москве и Ленинграде чувашского шрифта. Полиграфия развивается с большим трудом. Об этом хорошо описано в книгах А. П. Петрова и А. В. Изоркина «Издательству и полиграфии Чувашии — 50 лет» и «Чебоксарской типографии № 1 — 70 лет» (1990).
Большую помощь мне оказал один из полиграфистов Андрей Дмитриевич Дмитриев и один из первых директоров Михаил Прокопьевич Ижеев. После войны он стал известным журналистом газеты «Советская Чувашия».
В 1931 году начинается строительство нового здания типографии в блоке с четырехэтажным редакционным корпусом — под общим названием Дом печати. Это было большое событие не только для полиграфии, но и в застройке города. Типографский комплекс занимал большую для тех лет площадь, а редакционный корпус считался самым высоким в городе. Дом печати сооружен на пересечении улиц Ярославской и Володарского. Дом № 5, несмотря на свою чрезвычайную бедную архитектуру, все же был гордостью города. Здесь имелся большой подвал. Парадный вход подчеркнуто выделялся лестничной клеткой с остекленными закрытыми балконами. На фронтоне выступающей части были вделаны в стену крупные часы. Чебоксарцы следили за их стрелками, узнавали время. Ведь тогда наручные или карманные часы были у немногих.
Здание Дома печати (редакционный корпус) сохранилось в первоначальном виде до нашего времени, а вот машинный корпус в первые же послевоенные годы был реконструирован. Из одного, стоящего под общей крышей здания, образовали два крыла. Общая крыша протекала, с нее неудобно было убирать снег и нанесенный ветром и дождем мусор, что можно объяснить также неудачной конструкцией крыши. Но как я слышал от рабочих того времени, большая вина падает на директора. Теперь его фамилию никто не помнит. Он уехал, развалив типографию, но с полными карманами шуршащих купюр.
Готовясь к 525-летию Чебоксар, Министерство культуры Чувашской Республики собиралось вывесить мемориальную доску на здании Дома печати, но не смогло установить фамилии автора проекта. Здание формально и юридически не было принято (1935) в эксплуатацию. Его самовольно заселили редакции газет. Ни акта приемки, ни проекта привязки нет — ведь незадачливые горисполкомовские работники выбросили все в макулатуру, не составив даже перечня уничтоженных документов.
Справедливости ради нужно отметить, что коллектив типографии № 1 славился своими трудовыми показателями, в годы первых пятилеток его ставили в первые ряды в колоннах праздничных демонстрантов.
Однако еще раз вспомним минувшие годы. В 1929 году состоялся первый выпуск двухгодичной школы ФЗУ, типография получает название «Чувашская книга».
У типографии № 1 были свои филиалы, позднее некоторые из них стали ведомственными изданиями (МВД ЧАССР, ПО ХБК, университет, ПО «Химпром», приборостроительный завод).
В середине шестидесятых годов началось строительство нового здания типографии на Канашском шоссе (проспект Ивана Яковлева, 15). После 8 лет строительства в 1973 году типография с улицы Володарского переехала сюда.
В Чебоксарах строится еще более новая типография с 8-этажным редакционным корпусом. Это уже на проспекте Ивана Яковлева, 13. Издательство получает сначала название издательство обкома КПСС, а затем «Чувашия».
Здание Дома печати на улице Володарского, дом, 5 стоит и сейчас. К основным его арендаторам — тресту «Оргтехстрой» и объединенному транспортному хозяйству «Чувашстрой» — примкнуло великое множество различных малых предприятий, акционерных обществ, объединений, магазинов и прочих, порожденных в девяностые годы рыночной экономикой. Но об этом пусть уж скажут другие.
Перейдем дорогу, здесь обратим внимание на здание загса (один из бывших домов купца Ефремова). Кстати, до войны регистрация брака производилась на ул.Карла Маркса в маленькой пятистенной избе, в ней зарегистрировались и мы с женой, Александрой Ивановной, уплатив три рубля. Вернувшись из загса, отметили свою договоренность о совместной жизни, распив пополам стакан воды «до дна» из остывшего самовара.
Обратим внимание на угловое трехэтажное кирпичное здание — жилой дом профессуры педагогического института, построенный в начале тридцатых годов. В центральной части здания, в глухом углублении фасадной стены, на всю высоту был выставлен портрет Карла Маркса, держащего в руках свернутый в трубку текст Коммунистического манифеста.
Уже позднее эта ниша заполнялась панно — видами старых и новых Чебоксар и рекламой...
Напротив Дома профессуры удачно вписался в перекресток полукруглый жилой комплекс, принадлежавший Министерству внутренних дел. Он построен до войны по проекту архитектора А. В. Латышева.
На улицах Карла Маркса, Ленинградской, Ярославской и пересекающих их Плеханова, Володарского, Дзержинского, Кузнечная и Кооперативная, что ни здание, то этапы истории развития капитальной застройки города. Взять, к примеру, ныне действующий магазин «Электротовары» — здание бывшего единственного в городе универмага — теперь их более полдюжины: «Волна», «Илем», «Экспресс», «Новинка», «Промтовары», «Центральный», «Шупашкар», «Детский мир»... Перечень более поздних магазинов рыночного времени не приводится. Магазины росли как грибы после дождя.
Первый универмаг строился во второй половине тридцатых годов по проекту архитектора И. В. Ведянина. В военные и первые послевоенные годы универмаг не отличался многообразием товаров. Только в декабре 1953 года наступает перелом: в свою систему его принимает «Главунивермаг» (Москва). Когда магазин в 1958 году встал на ноги, он переходит в ведение Минторга Чувашской АССР.
Для стотысячного населения Чебоксар одного универмага стало мало. Поэтому в 1964 году на проспекте Ленина был построен второй. Вдвое увеличивается количество торговых мест, а товарооборот за 15 лет вырос в 3,4 раза. 27 июня 1980 года к 60-летию Чувашской автономии на улице Карла Маркса входит в строй действующий четырехэтажный корпус Дома торговли. Его центром становится новый универмаг.
Из построек предвоенного перио-
да заслуживает внимания двухэтажное здание Чувашской конторы Госбанка с трехэтажным жилым пристроем. В нем была установлена мемориальная доска, на которой написано, что здание сооружено в 1932—1937 годах. Архитектор Ведянин И. В., прораб Бардышев В. И...
Направим свой взор на противоположную от Госбанка и магазина «Электротовары» сторону. Перед нами стиснутое с двух торцов другими домами красивое четырехэтажное здание, построенное после войны. Первый этаж занят гастрономом, поставка продуктов в который когда-то шла из города Горького. Торговые залы, спланированные в трех уровнях, были самыми просторными из всех существующих тогда в городе торговых заведений. За прилавками на полках лежали аппетитные продовольственные товары — это после голодных военных лет и продовольственных карточек! Покупай и ешь досыта! Для любителей спиртного красовались ряды коньячных, винных и водочных бутылок. Однако денег на покупку хватало тогда не у многих. Покупатели и посетители радовались не только достатку продуктов: пышным и душистым хлебобулочным изделиям, мятным пряникам и печатным печеньям, конфетам в красивых обертках, сахару, мясным изделиям и рыбопродуктам — людей привлекало светлое, «улыбающееся» здание. Архитектор Сергеев своему городу преподнес хороший подарок.
Своей южной стороной смотрится на улицу Дзержинского Госбанк. Напротив через проезжую часть северным торцом выходит сельскохозяйственный институт, длинное зигзагообразное сооружение (1957). Московский архитектор Е. Е. Калашникова создала оригинальное по конфигурации архитектурное здание с высотной частью на изломе — семиэтажной башней, которой не суждено было осуществиться в натуре. Почти законченную кирпичную кладку башни разобрали и закрыли «узбекской тюбетейкой». Так сельскохозяйственный институт (ныне академия) стал жертвой кампании борьбы с излишествами в строительстве. Кроме того, главный корпус посажен с большим заглублением на 60—70 сантиметров. Ошибка допущена при геодезической разбивке здания в натуре. На сохранившейся части башни установлены городские часы. И еще другая деталь: в 1987 году учебный корпус соединили переходом с 4-этажным общежитием.
Также как излишество был воспринят 5-й этаж (горисполкома) административного здания. Это было сделано по настоянию строителей, генподрядчика. Более 130 кв. м дешевых служебных площадей лишился исполком горсовета...
Прежде чем выйти на главную городскую площадь, объективности ради следует рассказать об одной детали — перекрестке улиц Дзержинского и Карла Маркса.
В начале семидесятых годов на северной стороне перекрестка стояло ветхое двухэтажное деревянное здание с мезонином и подвалом. Здесь жили чувашский драматург и баснописец А. Калган и другие творческие работники. Дом снесли. А на южной стороне перекрестка по настоящее время стоит двухэтажное кирпичное здание. Оно в спешном порядке было построено в 1941 году. В Чебоксары начали поступать раненые — городу понадобился лазарет.
С тех пор уже многое забыто. Только это красивое и качественно построенное здание напоминает о делах далеко минувших лет.
Вот мы и вышли на площадь Ленина и убедились, что улица Карла Маркса богата старыми зданиями.
Площадь Ленина начала оформляться с 1938 года и называлась Советской, с 50-х годов именем В. И. Ленина, а с 1996 г. — пл. Республики. Первым зданием, появившимся на ней, была средняя школа на 880 учащихся. После войны к ее торцам осуществляются пристрои. В одном из них недавно размещался горком партии, а теперь — редакция газеты «Чебоксарские новости» и другие организации.
На южной стороне площади — педагогический институт (ныне университет). Это место одно время оспаривалось под строительство театра. Здание пединститута возведено в 1956 году по проекту московского архитектора А. М. Крылова. Прорабом был Г. Н. Николаев — первый начальник Чувашского территориального управления строительства Волго-Вятского совнархоза, а после ликвидации совнархозов Чувашское управление было подчинено Главволговятскстрою, затем Министерству строительства СССР. А ныне утвердились новые изменения.
Юго-восточный угол площади занимают два жилых дома, построенных по проектам С. П. Смирнова и Ф. С. Сергеева. Юго-западный угол занят Дворцом культуры «Электрик» электроаппаратного завода. Приобрести современный вид дворцу помог архитектор А. П. Корольков из Чувашгражданпроекта. Перед войной здание имело значительно меньший объем. С прибытием в Чебоксары в 1941 году коллектива Харьковского электромеханического завода (ХЭМЗ) помещение клуба передается ему. После реконструкции, которая проводилась в середине шестидесятых годов, обновилась планировка здания. Кинозал увеличился до 900 посадочных мест. При дворце работает детская спортшкола. В народном музее можно познакомиться с историей предприятия. Богаче всех представлен чебоксарский период. Музей нес известную нагрузку в воспитании патриотизма. Каждый поступающий сюда оформлялся на работу только после ознакомления с музеем. Здесь же проходили церемонии посвящения в рабочие.
Я хорошо запомнил директора ХЭМЗа (ЧЭАЗ) Якунина. Он был авторитетом в городе и республике. Интересно, что Алексей Иванович со своими рабочими всегда здоровался за руку, а своих «харьковчан» всех помнил по имени-отчеству. После войны Якунины вернулись в Харьков, но супруга Алексея Ивановича приезжала в Чебоксары не раз и рассказывала моей жене, как расплакалась в Канаше, увидев чувашей в лаптях — от радости встречи и от обиды, что такой трудовой народ живет в бедности.
Знал хорошо жизнь завода я и при Константине Яковлевиче Яковлеве. Это при его директорстве завод обрел звездную славу. Мильман — рабочий высокой квалификации — выточил из пластмассы глазной хрусталик по заказу молодого и тогда никому неизвестного офтальмолога Святослава Федорова, сотворившего чудо и восстановившего зрение многим тысячам.
Основное здание, которое придает площади законченный вид, — это Дом Советов, построенный в 1940 году. Пятью-шестью годами раньше был заложен фундамент по проекту, разработанному в Чувашпроекте группой архитектора Ильи Семеновича Аввакумова. Здание по проекту получилось дорогим. Поэтому в 10-й проектной мастерской Моссовета под руководством М. М. Базилевича производится перепроектирование на меньший объем. Однако в выборе объема Дома Советов ближе к истине был Чувашпроект. Через тридцать лет Дом Советов расширяется. К существующему корпусу с западной стороны осуществляется семиэтажный пристрой вместо девятиэтажного по проекту М. С. Фофанова (Чебоксары).
При описании строительства Дома Советов воспользуюсь записями воспоминаний, которые за два-три года до смерти оставил мне заслуженный строитель РСФСР Иван Ильич Куприянов.
В конце мая 1937 года Куприянов был назначен прорабом строительства Дома Советов. Начальником долгое время был нарком коммунального хозяйства Чувашской АССР Александр Семенович Каплин. Объект по тем годам был самым крупным в Чебоксарах: 42 тысячи кубических метров. Иван Ильич был доволен своим назначением. Ему в помощники определили молодого специалиста — окончившую Чебоксарский строительный техникум Веру Александровну Курапину, которая впоследствии стала кадровым партийным работником.
Итак, вплотную встал вопрос: как и какими техническими средствами строить новый объект, на котором предусмотрен ряд новшеств архитектурного оформления не только главного фасада, но и интерьера?
В тресте «Чувашстрой» для подъема материалов служили краны-укосины с выносом угольника на полтора метра и всего один ленточный транспортер длиною 15 метров для подъема кирпича на высоту только двух этажей. Для приготовления раствора и бетона использовали небольшую емкость списанной растворомешалки. Куприянова не устраивали эти механизмы и пришлось подумать о шахтном подъемнике. Конечно, пришлось устранять недоработки, и все это делали, так как беспокоились за народное добро.
...Вернемся к строительству Дома Советов. Куприянов вспоминает: «Перед будущим зданием поблизости выкопали две известковые ямы на 48 кубов каждая, рядом разместили площадки для бетономешалки и растворомешалки. В связи с тем, что городской водопровод тогда был маломощный и в дневное время зачастую вода на стройку не поступала, мы вынуждены были построить подземный круглый резервуар из кирпича с последующим оштукатуриванием и обивкой железными листами стенок с внутренней стороны. В ночное время охрана при наличии напора воды в городской сети заполняла резервуар, и этой водой пользовались для приготовления раствора и бетона, а в жаркую погоду поливали кирпичи».
Разве в наше время заставишь охранника взять на себя эти дела? Он заявит: «По инструкции не должен». Он не уберет мусор вокруг себя. Мотив один: есть уборщица и дворник.
Строительная площадка Дома Советов, или стройдвор, была обширной, сюда завозили круглый лес для распиловки на балки перекрытий и частично на доски. Здесь работали двенадцать пильщиков. Все двери и оконные переплеты изготовлялись на заводе стройдеталей, который был пущен в 1936 году. Грабари (возчики) работали только в ночное прохладное время. На вывозке земли заняты были 32 подводы. Сами грабари проживали тут же, в дощатых сараях, специально построенных для них.
Стены здания Дома Советов возводились захватами (участками) с внутренних инвентарных лесов и конвертов. Методы кирпичной кладки были «цитовскими» (Центральный институт труда). Этому обучали всех каменщиков. Существовавшие тогда ЕНВИРы (Единые нормы времени и расценки) были настоящим справочником и наглядным пособием как для грамотных, так и для малограмотных, ведь тогда рабочие в основном были малограмотными да и десятники и артельные (бригадиры) — с 4—6-летним образованием. Все старые мастера были требовательны как к себе, так и к рабочим. Брака в работе не допускали.
Остро стоял вопрос изготовления 500 мозаичных ступеней и 300 подоконников из белой мраморной крошки, которую приходилось возить автомашинами из Канаша. Они требовали тщательной шлифовки, шпаклевки и второй шлифовки. Тогда не было еще нужных механизмов и приспособлений для шлифовки мозаичных изделий и полов. Был один инструмент-приспособление, состоящий из куска рельса длиной 70—80 см с приделанной к нему деревянной ручкой. И таким «инструментом» женщины-разнорабочие натирали мозаичные плиты, стоя весь день на ногах.
Пришлось сидеть вечерами и думать о будущем «механизме» для шлифовки изделий не только для Дома Советов, но и для всех других объектов, где были предусмотрены мозаичные ступени.
Такой станок через две недели был сделан. Механизаторы и электрики установили его на место. Будет ли он работать? К пуску собрались все мозаичники и рабочие. Включили ток — и станок заработал. Мозаичники обрадовались и запрыгали, как дети. Их труд с того момента был значительно облегчен.
Не менее сложно было решить: где и когда лепить капители и другие архитектурные детали для наружного и внутреннего оформления. Вербовщики отдела кадров даже ездили в Казань в поисках мастеров, но не нашли.
«Я вспомнил, — пишет Куприянов, — что на строительстве Госбанка художник Овчинников применил скульптурную глину. По окончании строительства ее выбросили. Разыскали во дворе. Четыре человека из числа высококвалифицированных штукатуров по вечерам и в выходные дни изучали специальную литературу. Так до зимы 1938—1939 гг. были подготовлены лепщики.
А на очереди была еще одна проблема. Шахтный подъемник поднимал только до второго этажа. Чтобы транспортировать груз на третий этаж и выше, нужно было установить вертикальный подъемник. Его у нас не было. Дошел слух, что в Казани строители сделали деревянный транспортер. Поехали туда и переняли опыт казанских товарищей.
Наш транспортер получился похожим на рольганг, состоящий из длинного ряда деревянных роликов-катков, но не было прорезиненной ленты. Выручила пожарная команда, уступив списанные пожарные рукава. Чтобы поднимаемый кирпич не сползал при крутом подъеме, на пожарных лентах-рукавах через каждые 30—32 см поперек прикрепили планки. Чтобы кирпичи не сваливались с ленты, бока ее скрепили бортовыми досками. На стройке установили два деревянных транспортера. Так примитивно решился вопрос с подъемом кирпича на 3—4 этажи, а для пятого воспользовались шахтоподъемником.
Возникли затруднения с подъемом деревянных балок перекрытия. Объявили конкурс на рационализаторское предложение. Вопрос был решен быстро. Инженерно-технические работники после окончания смены собирались в конторке прораба и обсуждали производственные и технологические вопросы. Что не под силу было одному, решали коллективно. Например, решили не устанавливать специальные леса (а они были высотою 16 метров), для монтирования карнизов, выступавших на метр от стены. Вместо монолита использовали сборные железобетонные плиты. Это был первый опыт применения сборного железобетона в Чебоксарах!
Люди старшего поколения хорошо помнят, как в промышленности начиналось стахановское движение, как развивалось оно в строительной отрасли. И здесь проводились стахановские дни. Один из них прошел на строительстве Дома Советов в декабре 1938 года. В то время в газетах много писали о достижениях каменщика Максименко и других, которые за 8-часовой рабочий день укладывали до 40 тысяч штук кирпича.
Мы этому не верили. И вот в назначенный день 13 человек каменщиков начали работать звеньями. Каменщик П. Д. Горбунов с пятью подсобниками выложили в среднем по 1700 штук.
Еще одна деталь. На строительство Дома Советов по утрам приезжал председатель Чувашского ЦИК А.Н.Никитин. Он интересовался всеми вопросами строительства и при необходимости „оказывал помощь. По его распоряжению до стройплощадки замостили улицу Ленинградскую. Правда, мостовая была не из камня, а из деревянной торцовки».
...Параллельно Ленинградской проходит улица Урицкого, памятная тем, что здесь в начале пятидесятых годов построили Дом политпросвещения Чувашского обкома КПСС. Он очень пригодился как по прямому назначению, так и с точки зрения разрешения «театральной проблемы». В зоне затопления пришлось разобрать старое здание русского драмтеатра, а труппу перевести во вновь выстроенное здание Дома политпросвещения. Русский драмтеатр оказался на отшибе — и резко снизилась посещаемость. Русскую труппу перевели в здание госфилармонии, что на улице Гагарина, а филармонию разместили в бывшем здании Дома политпросвещения. Затем сюда переехал Республиканский театр кукол.
Улица Ярославская значится еще на старых дореволюционных планах города. Здесь, кроме жилых домов старой постройки, есть современные каменные. В их числе баня № 1, столовая национальных блюд, управление автодороги Горький — Казань, трест «Оргтехстрой» объединенное транспортное хозяйство «Главчувашстроя» и т. д.
Выше площади Ленина (Республики) целый квартал предоставлен Министерству внутренних дел Чувашской АССР. Его основное здание построено в 1950 году хозяйственным способом. Прораб
П. М. Михайлов — выпускник Чебоксарского строительного техникума — считал своим долгом оправдать доверие министерства и автора проекта Ф. С. Сергеева. Госкомиссия приняла объект с оценкой «отлично».
Южнее и рядом с Министерством внутренних дел — Дом торговли. Его строительство у многих вызывало недоумение — что здесь будет — магазин, архив или еще что? Основанием для вопросов являлась странная объемная композиция, узкие оконные проемы второго, третьего и четвертого этажей. Только первый этаж не вызывал сомнения: своими витринными окнами ассоциировался с магазином. И вот закончена стройка. На главном и торцевых фасадах появились вывески: Центральный универмаг, универсам, ресторан, кулинария...
Да, это был Дом торговли, самый крупный из трех действующих в городе. По существу — это комплекс торговых услуг. Численность работников Дома торговли и обслуживающего персонала — около тысячи человек. Производственная площадь только универмага — 7135 квадратных метров, складских помещений — около двух тысяч квадратных метров. Сорок тысяч человек в среднем ежедневно посещают универмаг — это численность населения предвоенных Чебоксар. Несколько лет назад на месте Дома торговли был пустырь, образовавшийся после снесенного Рабочего поселка, застроенного одноэтажными коттеджами, одно-двухквартирными домами жилищного кооператива, ликвидированного после войны.
Напротив Дома торговли — первая площадка электроаппаратного завода. Его корпуса расположились в бывших до войны педагогическом институте и кооперативном техникуме. Здесь же проходила южная граница города. За неполных полвека она переместилась от площади Ленина до села Альгешево. Рядом — почтамт и гостиница «Чувашия». Отсюда начинается проспект Ленина.
Улицы, проспекты, переулки начинаются со здания № 1, обязательно с левой стороны. Проспект Ленина в Чебоксарах не нарушает это правило. Однако у него есть своя особенность, он является как бы продолжением улицы Карла Маркса. С левой стороны нет между двумя главными улицами города разрыва. На изломе и примыкании (продолжении) проспекта в пятиэтажном здании (арх. Сергеев) сосредоточились магазин, кафе, столовая и мастерские бытового обслуживания по ремонту и пошиву, химчистка. В этом же здании есть арка — проезд к внутриквартальным частным домам.
А последующие трехэтажные дома как архитектурную особенность имеют торцовые открытые площадки с колоннами и капителями, на которые нахлобучены портики-фронтоны. Южнее этих трехэтажек — профессионально-техническое училище № 1. Здесь продолжительное время заместителем директора работал Герой Советского Союза Рогожников Андрей Михайлович, плотник по довоенной профессии.
Рядом со зданием технического училища — 5-этажный жилой дом со встроенной аптекой. Пожалуй, это единственное здание, выигравшее от устранения излишеств в 1953—1957 годах. Там, действительно, на некоторые квартиры приходилось по два балкона. После сокращения их количества архитектура фасада только выиграла. На первом этаже, рядом с аптекой, — магазин. Этот дом памятен тем, что здесь жил Герой Советского Союза Иван Васильевич Яшин — участник боев с белофиннами, в Отечественную войну — парторг батальона. Звание Героя Советского Союза ему присвоено в 1943 г., а умер он в 1966 году. В этом же доме проживал народный поэт Чувашии Александр Егорович Алга, участник ВОВ (умер в 1977 г.).
Нечетная сторона проспекта берет начало также от гостиницы «Чувашия», она строилась в начале шестидесятых годов по упрощенному проекту с узким карнизом и низким цоколем. Со стороны проспекта первый этаж имеет большеразмерные оконнные проемы и витраж. Внутренняя планировка проста, но неудобна. Коридоры узкие.
В семидесятые годы предполагалось на базе действующего корпуса создать гостиничный комплекс путем присоединения к нему двух соседних четырехэтажных зданий, для чего был разработан проект строительства вставок-секций и теплых переходов от здания к зданию. Ничего из этого не вышло. Все осталось по-старому: в соседнем четырехэтажном здании квартировал тогда Союз писателей, Чувашское книжное издательство, Комитет защиты мира, аппарат Зоны затопления и другие небольшие учреждения (ныне — Арбитражный суд, Чувашское книжное издательство и Городской комитет по управлению имуществом).
Чувашское книжное издательство имеет большую историю. А началось с того, что 12 ноября 1920 года Второй Всероссийский съезд Советов среди чувашей принял постановление об организации Чувашского отделения Государственного издательства. Затем первый областной Съезд Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов принял развернутое решение.
Первым заведующим Чувашского госиздата стал П. З. Львов, затем К. Т. Трофимов, Г. А. Максимов, М. А. Волков, А. П. Сарри, П. Е. Александров, И. Д. Кузнецов, П. Т. Золотов, И. Н. Никифоров, И. И. Иванов (Шордан), Д. В. Гордеев, Р. Т. Тарасова, Г. А. Краснов.
Но, пожалуй, труднее всех пришлось нынешнему директору издательства И. Д. Тимофееву-Вутлану. Ему «посчастливилось» на себе испытать рыночные отношения в книгоиздательском деле. До минимума сократился выпуск книг. Например, в 1994 году было издано всего 55 названий — 25 % к уровню 1985 года. Сокращение изданий книг крепко ударило по изданию книжной продукции на чувашском языке — 36 названий, или 42 % к уровню 1989 года. А в последующие годы показатель стал намного ниже. Сократилась дотация за счет бюджета. Как назло обезденежели заказчики. Не спасал положения даже бартер. Вместо живых денег сотрудники стали получать «натуру»: кровати, матрацы, сахар, муку, кастрюли, даже обеды в столовой. Об этом читать не смешно, даже горестно. Издательству, чтобы удержаться на плаву и поддержать издание учебников, пришлось перейти на поиск коммерческой и заказной литературы.
Движение защитников мира в Чувашии началось в 1951 году. Первым председателем комитета был ректор Чувашгоспединститута, кандидат философских наук К. Е. Евлампьев. Его заместитель — А. С. Ягодкина, ответственный секретарь — П. П. Хузангай, затем — В. Т. Ржанов. Петр Петрович на общественных началах проработал 17 лет. В кругу друзей его называли уполномоченным представителем чувашей в странах западной Европы. Здесь он имел много сторонников мира и сближения с Советским Союзом, Чувашией, в частности...
В соседнем четырехэтажном здании пока размещается строительный факультет Чувашского госуниверситета. Продолжительное время деканом факультета работал инженер-строитель доцент Г. Н. Николаев.
Рядом со строительным факультетом — медсанчасть электроаппаратного завода. Между ними небольшой сквер, в котором в 1969 году был установлен гранитный камень на месте будущего памятника Михаилу Сеспелю. Прошло двадцать лет, прежде чем он появился. Его установили ближе красной линии проспекта. До этого дважды проводился смотр проекта памятника (скульптор Майраслов).
На четной стороне проспекта стоят три жилых дома. Они соединены вставками-секциями. Здесь находилась Республиканская стоматологическая поликлиника. В 1988 году она переехала на Московский проспект в новое здание рядом с республиканской больницей. Теперь в этом здании — городская стоматологическая поликлиника Ленинского района.
Внутри квартала в густой зелени посадок находится здание Госархива.
Еще выше по проспекту — кинотеатр «Мир-Люксор» и напротив универмаг «Детский мир», а за ним — центральный крытый рынок.
А вот и пересекающая проспект улица Гагарина! Слева — скульптурная композиция: «Первому пионеру космоса Гагарину Юрию Алексеевичу». На гранитной плите надпись: «Столице Чувашии — городу Чебоксарам — от военных художников студии имени М. Б. Грекова». На постаменте скромно выцарапано: «Ск. Постников Г. Н. и арх. Шимарев Б. М.» В солнечные дни скульптура смотрится ослепительно. Юрий Гагарин смотрит ввысь, туда, откуда только что вернулся. Костюм чем-то напоминает доспехи рыцаря.
Улица Гагарина начинается от крытого рынка. После проспекта пересекает улицу Энгельса. С южной стороны она принимает потоки машин и пешеходов с улиц Чапаева, Цивильской, 50 лет Октября, Патриса Лумумбы. Стадион «Текстильщик». Перпендикулярно ул. Калинина — улица Текстильщиков (бывшая Сталина). Она ведет к Набережной (Капралова) и монументу Славы. Слева остается сквер. Микрорайон застроен в 50—60-е годы типовыми жилыми домами. Однако есть тут свои особенности. В начале улицы Чапаева (бывшая Вересаева) лежит гранитная глыба. Надпись на ней извещает, что на этом месте находился дом семьи Чапаевых.
В честь бывшей деревни назван промтоварный магазин «Будайка» и продовольственный — «Стрелка». Эти названия в памяти старожилов воскрешают недавное прошлое: приземистые крестьянские избы, сараи, проезжую дорогу с глубокой колеей. Кругом грязь. Недаром весь район деревни был назван Грязевской стрелкой.
Ул. Цивильская начинается с трех 12-этажных жилых домов и 7-этажной гостиницы — дома иностранных специалистов. Между двумя названными улицами — Центральный стадион имени 60-летия Октября. Его трибуны рассчитаны на 16 тысяч человек. Стадион является местом спортивных встреч и соревнований. Здесь проходят марш-демонстрации, посвященные Дню Победы, открытые концерты с участием звезд киноискусств, мастеров сцены и эстрады. Такие концерты собирают многотысячную аудиторию и превращаются в народные торжества. В такие дни стадион гудит, взрывается от аплодисментов и возгласов восторга.
Должное внимание чебоксарцы оказали космонавту-3, своему земляку А. Г. Николаеву. Улица, названная его именем, начало берет от парка «Лакреевский лес» и выходит также на Калинина. Улица Николаева — наивысшая точка города, поэтому здесь находятся Дом радио и телецентр.
Детский парк тоже носит имя космонавта-3. Кроме этого, здесь как и везде: магазины, столовые, учреждения.
Остановка сквер Чапаева. Здесь развилка: проспект Ленина выходит к железнодорожному вокзалу, а правее начинается Канашское шоссе, позднее названное проспектом Ивана Яковлева.
Сквер В. И. Чапаева — молодой. Здесь все находится в расцвете и росте: и деревья, и кустарники. На площади в шесть гектаров есть где отдохнуть и насладиться природой. На асфальтированных аллеях установлены скамейки-диваны. Отдыхают пожилые и молодые. Дети выбирают места у фонтанов. Сквер замечателен не только лужайками и цветниками — многочисленные экскурсии, туристы и просто посетители идут к памятнику и музею В.И. Чапаева. Памятник открыт в канун 40-летия Чувашской автономии. Скульптор П. Баландин и архитектор В. Морозов легендарного героя гражданской войны посадили на вздыбленного коня с натянутыми поводьями. С шашкой наголо, предельно напряжена и динамична фигура начдива. В 1984 году памятник реставрировался.
Кирпичное одноэтажное здание музея снаружи в солнечные дни светится тысячами зерен цветных стеклышек и кварцевого песка, спрятанных в штукатурке. Автор проекта здания музея инженер
А. Кузьмин и принимавшие участие в оформлении музея архитекторы, художники и скульпторы М. Суслов, И. Гаврилов, А. Иванов, Т. Веденина, О. Огоян создали впечатляющий комплекс с интересным архитектурным решением главного фасада: чугунное литье и чеканка, бюсты героев знаменитой Чапаевской дивизии и цветной декоративный витраж. Рядом стоит сельский дом семьи Чапаевых. После долгих поисков он был найден и перевезен сюда. Музей стал одним из главных мест военно-политического воспитания молодежи.
За сквером Чапаева находится парк «Лакреевский лес» — это естественный лесной массив площадью 40 гектаров внутри города. Рядом с ним через неширокое поле небольшая роща.
За железнодорожной линией Канашское шоссе, преодолев небольшой подъем, начинает постепенный спуск к речке Кукшум. Слева от шоссе остаются железнодорожный и автомобильный вокзалы, справа — группа электротехнических заводов.
Тупиковая железнодорожная линия от Канаша до Чебоксар построена в 1939 году. С тех пор Чебоксары связаны со всей страной.
По ходу слева остаются позади проспект Мира и улица Хевешская. Транспорт въезжает в лесной «коридор». Впереди — проспект 9-й пятилетки, улица Кукшумская. Здесь проходит граница Калининского района. Немногим южнее — поворот на улицу Ашмарина и по ней до самого аэропорта, к воздушным воротам столицы!
Вернемся опять в день вчерашний...
История застройки Чебоксар — малоизученный вопрос. Истоки строительства уходят в глубь веков. Очень мало сохранилось документов. Много неясного и забытого. Ничего неизвестно о чувашском Шупашкаре. Бесспорным остается одно: как чувашский, так и русский город был деревянным и одноэтажным. Застройка Чебоксар велась по родосемейному формированию улиц. В этом легко убедиться, знакомясь с подворными списками ХVIII и начала ХIХ веков. Отдельными кустами селились Китаевы, Бурцевы, Крашенинниковы, Лисичкины, Истопленниковы, Русины, Лобачковы, Берниковы...
С развитием торговли и укреплением купеческой прослойки в эти семейные уголки начинается вторжение пришлых. Купцы скупают и застраивают подходящие пустоши у городской управы, участки разорившихся мещан и застраивают их. Так, по всему городу расползаются семьи с фамилиями Астраханцевы, Бронниковы, Клюевы, Таврины, Иевлевы, Алатырцевы, Игумновы, Стахеевы, Дрябловы, Мятижевы и другие.
Купечество вносит оживление в городское строительство. Сначала деревянные дома ставят на кирпичные фундаменты, затем по мере накопления капитала строят полукаменные, а у кого потолще кошелек — двухэтажные кирпичные дома с встроенными лавками и амбарами. Правда, большая часть кладовых и амбаров выносится за пределы домовладения — на рыночную площадь, на набережную Волги, поближе к пристаням. Эти хозяйственные постройки располагались хаотично, не согласуясь с планировочными требованиями. Многим купцам было безразлично: украшают ли город его лабаз или кладовая, лишь бы выгодно было ему.
Из зданий каменного строительства раннего периода были популярны дом Зелейщикова, дом воеводы (городского магистрата, городской управы). К старинным зданиям относятся так называемая Соляная контора, дом Соловцова, дом купцов Бронниковых (Морской клуб ДОСААФ), дом титулярного советника Черезова (перекресток улиц Ярославской и Плеханова). Однако дома в каменном исполнении можно было пересчитать по пальцам. Только во второй половине ХIХ века и в начале ХХ столетия каменное строительство приобретает широкий размах.
О доме Зелейщикова нужно внести ясность. Тот дом, который читатель видел на фото в книге (предыдущее издание), документально принадлежал не Зелейщикову, а купцу Алексею Кадомцеву, затем Якову Веденисову, позже его жене А. Веденисовой. В середине ХIХ века переходит во владение Анны Слугиной (в замужестве Сергеева). В конце 80-х годов прошлого века дом был подарен Никольскому монастырю.
В советское время управление Зеленого базара первый этаж здания использует под склады и ветеринарно-бактериологическую лабораторию. Здесь выдавалось разрешение на реализацию мясных и молочных продуктов. Второй этаж был отдан под жилье. Размер дома в плане 26 на 12 метров. Этот дом был снесен в 1980 году из зоны затопления*.
Настоящий же дом Зелейщикова находился рядом в нескольких шагах под номером 14. Имел ярко выраженную московскую архитектуру.
Своей планировкой и архитектурой выделяются и строения семейства Ефремовых. Родовой дом на улице Карла Маркса, 11 был построен в 1884 году двухэтажным с антресолями под крышей. От этого он намного выигрывает даже в наше время в объеме и по внешнему виду.
Поблизости от отчего дома в 1910 году старший сын Ефремова Николай Прокопьевич построил двухэтажный дом в стиле модерн. Дом состоял из двух разноэтажных объемов, поставленных под углом друг к другу. Угловая часть выполнена полукруглой верандой. С тех пор декор внутренний и наружный изменен. На крыше был солярий. Рядом с домом росли единственные в городе голубые ели, якобы завезенные из Канады. В 1920 году здесь размещался ревком Чувашской автономной области. В последнее время здесь был детский дом. С его уходом обосновался Дворец бракосочетания, затем Союз писателей Чувашии, ныне здание Чувашского национального конгресса.
Третье выдающееся сооружение Ефремовых было построено в 1911 году младшим сыном Федором Прокопьевичем на улице Константина Иванова.
Город не был благоустроен. Бытовало немало насмешек, адресованных Чебоксарам. За этим, к сожалению, скрывалось действительно неприглядное положение. Если в сухую погоду было приятно пройтись по траве-мураве, то после сильного дождя со всех окрестных холмов грязевые потоки стекали на Базарную площадь. В такую непогоду и в осенне-весенний период люди с улицы на улицу перебирались по мосткам и бревенчатым переходам. Среди ребятишек была распространена песенка:
Чебоксары — город в яме,
Площадь выстлана камнями.
Как по площади пройдешь,
Так в галоши зачерпнешь.
Однако и мостки уже были шагом вперед. Веками унавоженное грязевое месиво не засасывало людей и транспорт, как бывало раньше. Под ногами чувствовалась твердь. Пройдет немного лет — и Красная площадь с главной улицей Карла Маркса покроются асфальтом. В жаркие августовские дни 1938 года жители центральной части города задыхались от смрада. Черный дым валил из двух асфальтоварочных котлов. Асфальтирование затягивалось. Не было хороших мастеров, получался брак. «Лепешки» забракованного асфальта снимали лопатами и обратно кидали в котел для переварки. Несмотря на неудобства проживания в соседстве с такой «печкой», жители с радостью наблюдали, как метр за метром асфальтовое покрытие ложилось на твердое основание.
Современная история города началась 24 июня 1920 года — с образования Чувашской автономии. Где быть столице Чувашии? Этот вопрос ставился в начале двадцатых годов. Помню, в народе ходила такая молва: когда чувашская делегация была принята В.И.Лениным, он одобрил идею создания автономии, предложил назвать республикой. Спросил членов делегации: «Где будет столица?» «В Чебоксарах», — ответили Ленину. Владимир Ильич представил, как трудно будет с жильем и служебными помещениями в городе с населением пять тысяч человек, и задал встречный вопрос: «Не лучше ли избрать Симбирск?» Но делегаты повторили: «Чебоксары». Тогда Ленин сказал: «Что же, вам виднее».
Эту легенду передавали из уст в уста. Был ли такой разговор на самом деле? Документов на этот счет нет. Беседа не протоколировалась. Думается, участники делегации по возвращении в Чебоксары кому-то пересказывали будто бы состоявшийся разговор, но потом решили умолчать о нем, почувствовав себя виноватыми в том, что не сразу оценили предложение Ленина и его перспективную значимость. Спохватились, да поздно было.
С таким предположением я не мог пробиться в печать — мне отказывали в публикации: нет документального подтверждения. В печатных публикациях не появлялось ни слова в пользу моей гипотезы. Но вот в «Молодом коммунисте» в номерах 13 и 14 за 1990 год напечатали воспоминания бывшего председателя Чувашского облисполкома, а в 1925—1926 годах председателя ЦИК ЧАССР И.И.Илларионова. Воспоминания очевидца образования Чувашской автономии я перечитывал несколько раз. Они были написаны в 1958 году, но в печати я их не встречал. Они были для меня настоящим открытием: действительно, Ленин предлагал чувашской делегации не трудовую коммуну, как это было модным тогда, и не автономную область, как хотели делегаты, а сразу автономную республику со столицей и не где-нибудь, а в его родном городе!
Не нужно иметь большого воображения, чтобы оценить значение этого. Чувашия получала территорию вдоль Волги от Васильсурска до Мелекесса (Дмитровграда) Самарской губернии площадью более 32 тысяч квадратных километров, численностью населения полтора миллиона человек. При этом чуваши оставались в большинстве — 52,3 процента. В те годы в Симбирске проживало их в 15 раз больше, чем в Чебоксарах.
В делегацию от Чувашии входили Илларионов, Томасов и Алексеев. Почему же они отказались от предложения Ленина? Боялись управления большей территорией с русскоязычным населением? Да, чувашская интеллигенция была малочисленной, не располагала подготовленными административными кадрами, даже многие руководители имели только пяти-шестилетнее образование. Об этом я узнал из архивных документов и со слов историка
А. В. Изоркина.
Однако через пару лет стало ясно, что в существующих границах Чувашская область останется экономически слабой. Ей не хватало денег на содержание администрации. Дефицит в 1922/23 бюджетном году составил 40,5 процента, в 1923/24 — 53,7, а в 1924/25 хозяйственном году — 58,7 процента. Нельзя забывать: население области испытало тяжелый голод 1921—1922 годов. Его последствия сказались на рождаемости, сокращении численности населения. Например, в 1921 году смертность превышала рождаемость на 13,43 процента, в 1922 году — на 28,81 процента.
И. И. Илларионов в своих воспоминаниях ссылается на книгу «К вопросу о расширении территории Чувашской автономной области и преобразовании ее в Чувашскую Советскую Социалистическую Республику». Книга издана в 1924 году облисполкомом АЧО на правах рукописи тиражом 300 экземпляров. Я познакомился с экземпляром, сохранившимся в Чувашской книжной палате.
В 1924 году руководство области официально обращается в центр с предложением о расширении границ области и придании ей статуса автономной республики со столицей в Симбирске. Какой могла быть территория республики, можно судить по напечатанной в журнале «Таван Атал» (Родная Волга, 1990, № 6) схематической карте. Но благоприятное время прошло: Ленина не было в живых, жители Ульяновска уже отрицательно относились к предлагаемой идее, Самарская губерния не соглашалась передать Мелекесс, решительно против вхождения в Чувашскую республику было мордовское население Ульяновской губернии.
Москва не согласилась с предложением Чувашской области, но в интересах укрепления автономии и ее экономики решила передать из Ульяновской губернии три волости: Алатырскую, Кувакинскую и Порецкую. С передачей их территория Чувашии увеличилась на одну пятую часть и составила 18,3 тысячи квадратных километра, а население — 894 тысячи человек.
В те же двадцатые годы предлагалось перевести столицу в Канаш, железнодорожный поселок — географический центр, куда, мол, за один день можно доехать на подводе из любой отдаленной волости (тогда об автомобилях могли только мечтать).
Тогда же, кстати, на страницах газет шла дискуссия о целесообразности переименования чувашей в болгар. Повод имелся. И пример был. Соседние черемисы стали называться марийцами, а их столица из Царевококшайска была переименована в Краснококшайск, затем — в Йошкар-Олу.
В народной памяти долго не утихала боль утраты от кончины В. И. Ленина. Людей тревожило, как в дальнейшем пойдет жизнь. Рассуждения велись вокруг Сталина, Троцкого, Зиновьева, Рыкова, Бухарина. Всех волновал вопрос, что станет с нэпом, как будет развиваться кооперация. В середине двадцатых годов с напряжением следили за продолжительной забастовкой английских шахтеров, радовались победам китайской революционной армии. В сознании многих еще не угасла вера в мировую революцию, в то, что в скором времени над миром воцарится «алое знамя труда».
Были и заботы меньшего масштаба.
В Чувашском крае, как и в целом по стране, укреплялась государственная дисциплина. В Чебоксарах проходил процесс над бандой Шакурова, а в 1927—1928 годах — над бандой Калюкова. В газетах печатались снимки: милиционеры с шашками наголо или с наганом в руках конвоировали преступников. Банда Калюкова не только грабила, она издевалась над населением: в церквах запирала прихожан, женщин стригла наголо. Банда, как летучая конница, переносилась из волости в волость. В леса было страшно заходить. Суд продолжался долго, были опрошены 132 свидетеля. Из 23 человек осужденных шестерых расстреляли.
Стабилизировалась экономика. Закреплялись твердые цены на промышленные товары, которых становилось все больше и больше. Наряду с государственными предприятиями развивались промысловые артели. Кустари объединялись в отраслевые кооперативы, вносили свою лепту в развитие народного хозяйства. Ожила строительная отрасль. На Красной площади построили трехэтажное здание Главсуда из красного кирпича. В жилищном строительстве был сделан первый шаг: построили пять восьмиквартирных деревянных домов. На улице Карла Маркса (на месте Дома торговли) строились двух- и однокомнатные коттеджи жилищного кооператива. Все они были деревянными и одноэтажными.
На базарах и ярмарках, в ларьках и киосках бойко торговали нэпманы. Между ними и потребительской кооперацией развертывалась конкурентная борьба. Окрепла государственная торговля. Население уже не испытывало нехватку соли, спичек, мыла, керосина, ситца и других предметов первой необходимости. По промышленному производству к концу 1927 года страна вышла на предвоенный уровень 1913 года.
В настроениях людей произошел перелом к лучшему. Интеллигенция оплакивала Сергея Есенина. Писались подражательные стихи, цитировались его предсмертные сроки: «В этой жизни умереть не ново, но и жить, конечно, не новей».
В это время из Казани в Чебоксары приехал Петр Хузангай. Помню: девушки специально ходили смотреть на красивого кудрявого парня. Молодежь восторгалась его умом, памятью, он наизусть декламировал стихи Есенина, Пушкина, Лермонтова. Хузангай встречался с Маяковским. Чувашский поэт олицетворял надежду на будущее. В 1937 году на страницах журнала «Сунтал», как пламя, вновь вспыхнуло имя Михаила Сеспеля, и помог в этом своими воспоминаниями украинец Федор Пакрышень. Интеллигенция участвовала в литературных диспутах. Учащиеся зачитывались стихами Шелеби, Шубоссинни, Эльгера. На сцене единственного театра шли спектакли на чувашском языке. Среди актеров и авторов пьес были Максимов-Кошкинский, Осипов и другие...
За трудовую дисциплину в двадцатые и тридцатые годы действительно боролись, а не только говорили. Применялись различные поощрения и наказания. Победителям соцсоревнования присуждались классные места, вручались переходящие Красные знамена, объявлялась благодарность, выдавались денежные или вещевые премии. Передовым коллективам вручали знамена с изображением эмблемы самолета или легкового автомобиля. Коллектив или группа, не выполнявшие план, получали «рогожные знамена» с изображением черепахи или рака. Были специальные знамена черного цвета.
Все эти «знаки внимания» вручали на собраниях с вызовом на сцену руководителей предприятий, представителей партийной, профсоюзной и комсомольской организаций.
После торжественной части начинались выступления художественной самодеятельности так называемых синеблузников. У них был любимый припев: «Мы — синеблузники, мы — профсоюзники». Свою синюю блузу носили рабочие и гордились этим отличием от других.
В школах и учебных заведениях занимались по бригадному методу, по принципу «Один за всех и все за одного». В строительном техникуме мы тоже учились по этому методу, сообща. Если один из бригады (первый отвечающий учителю) получал отметку «плохо», то она распространялась на всех остальных так же, как и оценка «отлично», и т. д. Эта уравниловка и обезличивание касались и оценки по поведению. Был такой случай. Одной бригаде студентов за дисциплину вывели «двойку». В этом был повинен один, а «шишки» достались всем. На одном из концертов со сцены звучала частушка:
Витя Мокин на горе
На санках катается,
Про бригаду он забыл,
Пусть, мол, занимаются.
Текучесть кадров на заводах была высокая. Люди в поисках большого заработка и сносных условий жизни колесили по всей стране. Летунов высмеивали в стенных газетах, «славили» в частушках. Мне запомнилась карикатура из какой-то газеты: над земными просторами летит человек с крыльями из червонцев.
Более всего доставалось прогульщикам и пьяницам, их держали под постоянным огнем критики. Даже зарплату им выдавали не по месту работы, а из специальной городской «черной кассы». Была такая — под нее приспособили водораздаточную будку напротив почты — на виду у всех прохожих.
Однако подавляющая часть рабочих трудилась честно, добросовестно. В качестве исполняемой работы можно было не сомневаться. До 1940 года продолжительность рабочего дня для занятых физическим трудом составляла 8 часов, а для людей умственного — 6 часов.
Большим злом считались опоздание на работу и преждевременный уход с нее. Эти нарушения стали массовыми незадолго перед войной. По специальному указу опоздавших на 20 и более минут увольняли с работы. Поскольку свободное увольнение было запрещено, то этим указом пользовались те, кому хотелось переменить место работы. В связи с массовыми преднамеренными опозданиями ввели новый указ: опоздавшие на 20 и более минут по решению суда приговаривались к принудительной работе с удержанием части зарплаты или к тюремному заключению на определенный срок. Основанием для вынесения приговора достаточно было иметь приказ администрации. Увольнение по собственному желанию практически было невозможно. Отдаленные последствия такого полукрепостнического закрепления работников на одном месте ощущаются теперь в достаточно сильной мере, в частности: полностью утрачено у людей чувство хозяина производства.
Несмотря на суровые меры, принимаемые государственной властью, не прекращалось хулиганство. Для предотвращения намеренных убийств запрещалось иметь при себе ножи с лезвием длиннее 11 сантиметров. За нарушение этого запрета следовало наказание до года тюрьмы, а за действие — большие сроки.
Теперь многие не знают, забыли даже пожилые, как велась борьба с мелкими кражами, с «несунами». Судили тех, кто собирал в поле колосья после уборки урожая, клубни с перекопанного картофельного поля. При этом следует иметь в виду: в 1933—1934 годах в Поволжье и других регионах страны был голод. Судили «несунов» за хищение продуктов питания, за кражу ложек, вилок и другой мелочи из столовых. Суд вершили тройки. Мне пришлось быть свидетелем подобного «суда». Видел, как при выходе из ресторана «Волга» задержали одного мужика: в кармане его брюк нашли нож и вилку. Подозвали милиционера и отвели в нарсуд. Суд был короткий: милиционер, администратор ресторана и судья присудили виновного к году заключения. Ни свидетелей, ни защиты. Некоторые мне возразят: сурово, но зато меньше воровали, больше было порядка. С этим могу согласиться, но отмечу, что, несмотря на самые решительные, суровые меры, люди продолжали и воровать, и хулиганить, и убивать...