М. Ч Е Р Т О К, наш спец. корр. Фото Ж. МАСЛОВА
И ХЛЕБ, И РОЗЫ
Мне сказали, что в Чувашии есть колхоз, где побеждены все до единого овраги, и есть штатный агроном по охране природы. Слишком идеальным был этот «сюжет», чтобы не захотеть проверить его самому.
Я летел над Чувашией в надежной «аннушке», а под нами — будто вцепилось в землю сторукое чудище, беда здешних мест — овраги. Казалось, земля внизу была в язвах. Глинистые обнажения ветвились, разбегались и снова бежали друг к другу, словно русла рек. Похоже, их было больше, чем полей, лугов и лесов.
...Как он растет — овраг — ясно. Вода находит все более короткие дорожки, и уже зияет пропасть с обрывами. Вода низвергается в глубины, выдалбливает колодцы, роет желоба. Боковые стенки отслаиваются, оседают и рушатся. Глыбы смывает, сносит в бурный поток. В ливень по ложбине, прежде тихой, несутся потоки с гравием, щебнем, песком. Все это заносит пашню, оголяет луг, перерезает дорогу. Но как остановить овраг?
...В Чебоксарах сказали, что до колхоза «Ленинская искра», куда я хочу попасть, можно дойти одними оврагами. И я пошел оврагами. Но принцип принципом, а тащиться по каменистому овражьему дну, карабкаться крутыми откосами, держась за кустики, чуть не скатываясь вниз, и так без конца — скиснуть можно быстро. Все время тянуло спрямить путь, не выпуская из виду столбовую мою дорогу — овраги. Скоро так и сделал.
Вспомнилось, что долина реки Суры, к которой я приближался, ассиметрична. Левый склон, к востоку, круче, а к западу от нее — низина. Наконец дошел до приволжского междуречья Суры и Вылы. Водораздел перерезали овражные долинки речек и речушек, и вся земля тут походила на вздыбленные и застывшие волны океана. Овраги длинные, а шириной метров до трехсот и глубиной до сорока, на дне, сильно размытые, ветвились отрожки. Впереди виднелась
деревня, судя по карте, Верхние Ачаки, центральная усадьба колхоза «Ленинская искра».
Где же здесь покоренные овраги? На краю одного виднелись «снопы» хвороста. Пошел туда и увидел, что внизу, по самому днищу, работают колхозники, забивают в землю приготовленные заранее столбики, а меж ними закладывают «снопы» крепкого хвороста: делают фашинные запруды. Потом я узнал, что это работало одно из звеньев колхозной противоэрозийной бригады. Весной, когда пойдут талые воды, запруды забьет илом, наносы будут делаться все выше и закроют путь воде; донный размыв прекратится.
Слева обнаружился уже заросший овраг. Столбики с хворостом чуть виднелись внизу в травах и кустиках, что начали заполнять оба овражьих берега. Обходя село Верхние Ачаки с разных сторон, я наткнулся еще на несколько таких стареющих, мелеющих оврагов; иные были уже и на овраг непохожи, густо засаженные деревцами, и дна, где был размыв, не найдешь.
Значит, тут, вокруг села, овраги действительно покорены... Но я все-таки нашел два не тронутых людьми оврага с оскалом красной глины. Не дошли еще руки, не дошли. «Ну, хорошо, — сказал себе, — допустим, покоренные овраги — правда. Такое есть и в других районах. Однако, нигде, ни в одном колхозе, нет в штате агронома по охране природы...» В правлении колхоза моему вопросу не удивились, сказали, что агроном по охране природы Василий Константинович Беляков в колхозном лесу.
Так два ждущих своей очереди оврага оказались единственной ошибкой в «сюжете».
Председателя колхоза Аркадия Павловича Айдака на месте я не застал — он был в дальнем селе с самого утра.
Только к вечеру мы встретились, познакомились и разговорились. Председатель невелик ростом, худ. динамичен, прям и резковат. Такой чаще не нравится. Симпатия тут приходит с пониманием главного дела человека. А главное дело бывшего секретаря Ядринского райкома комсомола Чувашии Аркадия Айдака — жизнь и работа людей, живущих в Верхних и Нижних Ачаках, в Больших Шемердянах и Яровойка- сы... Сев, урожаи, заготовки — заботы каждого колхоза, но с одной принципиальной, далеко пока не всеобщей установкой; «без благоденствующей природы нет высоких урожаев, нет хозяйственных успехов». Это из его книжки. Это его рабочий принцип.
В «Ленинской искре» я пробыл почти месяц. С утра до вечера ездил по колхозным полям, землям — то с Айдаком, то с Беляковым, штатным агрономом по охране окружающей среды, которые мне все показывали и объясняли. И поэтому им я и предоставляю слово.
Председатель: Чувашия...
Овраги, мелкие речки, лески. Просторы... Села, дороги, поселки, города, стройки. Люди, люди среди природы. Овраги у сел поросли бедной травой. По их склонам пасутся коровы, овцы, свиньи. Трава вытоптана скотом, много проплешин, земля оголена. Это сделали скот и вода, которая смыла плодородную почву. На краю овражьих обрывов сидят пастухи и с тревогой глядят на «дело коровье», а ведь на самом-то деле рук человеческих. Скот пасут здесь по оврагам издавна. Лугов почти нет — мало ровной земли, ее и на пашни-то не хватает. Однако других подножных кормов не имеется. Но ведь эта самая трава — единственная защита почвы в оврагах от потоков вод сверху, ее вытаптывание скотом и открывает путь этим потокам, то есть водной эрозии. Росту тех же оврагов.
Мы восток Нечерноземья. Мы издавна глубоко «внедрились» в земли и леса. Используем их в повседневной жизни для своих нужд. Природа вроде бы терпит. Молчит... И понемногу хиреет, иссякает. Нужна стала сила деятельная, защита человеком же. Как решить этот сложный, очень сложный вопрос современности? И сытыми быть, и природу не убить, она ведь наша жизнь, наше сегодня и очень близкое будущее?
Агроном: Мы, в «Ленинской искре», этот вопрос начали решать так. Сначала убедили колхозников, какой вред приносит — самим людям же — «гулянье» свиней по оврагам: именно эти домашние животные изрыли там всю дернину. В конце концов при домашнем содержании свиньи и нагул дают куда больше. После этого решили попробовать заменить клевер на склонах оврагов, который часто давал плохой урожай, люцерной. Она показала себя куда лучше. Ее стали внедрять все больше, все настойчивее. Без всяких удобрений, даже в засуху люцерна грудью, как говорится, встала на защиту здешней так легко смываемой водами почвы. Густые корни люцерны спасали теперь ее от смыва, укрепляли, задерживали почвенный ил. И в то же время обогащали ее гумусом, азотом, повышали плодородие. В иной год даже без орошения люцерна дает здесь три укоса.
Председатель: Так мы укрепили склоны и одновременно полностью обеспечили и свое стадо кормами. Вопрос-то с философской подкладкой оказался. В природе ничего вредного нет. Есть только неправильное использование человеком того, что есть, да неумелое еще регулирование ее процессов. Овраг — само слово-то враждебное. О-враг! А ведь какую пользу иногда принести может, если с умом подойти. С умом да наукой. Видели же сами. Чем плох овраг, если он не растет, если в нем и трава густится, земляники-ягоды полно?.. А мы еще овраги в пруды превратили. И рыба тут есть, и искупаться можно, а в сухое время водой отсюда поим соседние поля. У нас созданы каскады прудов, целая система. Вода идет на орошение трав, хмельников, садов. Ведь овраг — как бы приготовленная природой чаша для воды. Такой овраг не сушит поля вокруг, а, наоборот, увлажняет, улучшает микроклимат и вместе с новыми лесочками по берегам рождает красоту. И кормом стада обеспечивает — высевай да коси.
Сейчас мы много говорим об экологическом воспитании. Через понимание, знание проблемы — к активной охране, к грамотному использованию природных богатств. Нужно начинать с малого, но реального. Окружающая людей природа должна становиться не хуже, а лучше. Для этого что нужно? Ясное понимание проблемы и социальная стратегия. И то и другое у нас, советских людей, есть.
Агроном: Технически мы воздействуем на природу примерно в таких же масштабах, как это делали бы — если бы умели — тридцать-сорок миллиардов наших предков в каменном веке, живи их тогда столько. Первичную органическую продукцию создают растения, ими питаются животные, а органическое вещество после тех и других разлагают микроорганизмы, обеспечивая круговорот веществ и энергии. Растения и животные выполняют великую во всех смыслах геохимическую и энергетическую работу. Ее масштабы больше возможностей мировой индустрии.
Председатель: И динамическое равновесие такой естественной системы не могут нарушить и вспышки массового размножения самых опасных вредителей. Лес, например, сам справляется с ними, сам себя лечит. Он словно бы вечен. Как гора, как река. Он стабилен, ибо он — биологическая система. Для этой системы смертельно только одно — наше человеческое непонимание законов его жизни.
В Чувашии есть хорошие леса, не бедны урочища, но маловато их. А мы еще порой рубим лес без меры. Свое же богатство рушим... В иных колхозах и совхозах скот бродит по опушкам, обирает лесную траву, а его владельцы лесу ничем не помогают. Лесом надо пользоваться разумно. В меру. Худой лес — начало горя. Из него текут худосочные ручейки, а не реки, он не заслонит землю от великого ее бедствия — «живых» растущих оврагов, от водной эрозии.
Агроном: Свои леса есть в нашей «Ленинской искре». Мало, но есть. Иные «заслуженные» дубы, что растут у сел, сосны, по решению сельсовета мы взяли под охрану персональную. Колхозный лес для нас — дом, и на каждого жителя его, будь то кабан или заяц, мы средства выделяем на прикормку, водопои устраиваем. Посадили корнеплод для кабанов, топинамбур Особая забота о птицах. Колхоз дает отходы зерна, и ребята птиц подкармливают в лесу.
Председатель: А стратегия наша, колхозная, вот в чем. Мы свою природу на колхозное довольствие поставили, на баланс бухгалтерский. Мы так решили — своим микроклиматом мы управлять будем. И скоро. Да уже сейчас в бывших оврагах увлажнили воздух, уменьшили сушь. В то же время каскады прудов с новой зеленью по берегам создали вместо язв земли, которые тут были, красивейшие места... Практическая польза и красота це- локупны. Когда все это реально люди увидели, провела наша молодежь в колхозе диспут «Хлеб и розы». Теперь у нас, пожалуй, уже такие диспуты об охране природы не нужны. Здесь, по-моему, все ясно. Вопросы охраны природы мы рассматриваем на правлении как повседневные. Колхозники в Верхних Ачаках упрямы и по- граждански смелы. Очень деятельные люди. Они настигают браконьеров, забредающих в колхозный лес, и, порой рискуя жизнью, отнимают у них оружие. Они растят сосенки в оврагах, словно ухаживают за милой.
...Парни и девушки — у тракторов, комбайнов, в поле, на фермах, в садах. Работники, хозяева. Вечером в селах гулянье, танцы, музыка, смех. Много совсем новых домов — готовых и еще в постройке. Их ставят молодые колхозники. Здесь станут жить новые семьи, расти дети. Но не только местная молодежь оседает в селе. Сюда порой едут жить и горожане из Чебоксар. Их умение, знания пригодятся в колхозе. Дело им находится по душе, войти в него им помогают бывалые колхозники.
Людям деревни теперь мало только сытой, в довольстве жизни. Им, особенно молодежи, нужна еще жизнь и красивая, интересная. Далеко ведь не в каждом городском зоопарке есть благородные олени. А в колхозе «Ленинская искра» огородили в лесу для них несколько гектаров леса. Корм запасают на зиму. Ученые приезжали — дали добро. Приживутся. И иногда кажется, что здесь уже понимают, как надо жить на земле.